Черное солнце - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Луговской cтр.№ 10

— Спасибо. Как он трудится на сексуальном фронте?

— Исправно. А вот мы что-то давно на этом фронте не трудились. — Он обнял Катю за талию, опустил руки ниже, на ее вельветовые джинсы.

— Ну, потрудимся, если хочешь. Но я ужасно голодная. Сначала, может, все-таки поедим?

— А у меня ничего нет, так что предлагаю сначала подумать о сексуальном синдроме.

— Сексуальный синдром потерпит. Я принесла ромштекс и мексиканскую овощную смесь, сейчас пожарим.

— Отлично, у меня бутылка красного вина, неполная, правда, но, кажется, больше половины. Давай?

— Что, прямо сейчас?

— Ну да. — Павел взял с подоконника бутылку и вынул из нее пробку. — На аперитив. — И улыбнулся, вспомнив, как отец возмутился, когда он сказал, что коньяк хорошо пить на дижестив.

— Нет, подожди, я сначала приготовлю. Потом сядем красиво, поедим, выпьем. Куда ты спешишь?

Павел вздохнул и поставил бутылку на кухонный столик. Кот увивался между Катиных ног.

— А, почуял мясо, Трофим Павлович? Сейчас дам, дам, а то закормил тебя хозяин сухим кормом, бедненький мой котяра. Вот тебе, держи! — Катя бросила в блюдце Трофиму кусочек мяса. Кот жадно набросился на еду.

— Можно подумать, его голодом морят, — усмехнулся Павел.

— Ну, голодом не голодом, а на одном сухом горохе не проживешь, правда, Трош? — Катя бросила на раскаленную сковороду кусок ромштекса, и он громко зашипел.

— По утрам он получает полную порцию мокрого корма из банки. Так что ему ни в чем не отказывают. Смотри, какой жирный. И в кого он только такой?

— В кого? — Катя иронично посмотрела на Павла. — И, правда, в кого?

— Завтра начинаю бегать, — сказал Павел, осмотрев свою фигуру. — Или нет, не бегать, сейчас очень грязно на улице, начинаю делать зарядку. Все, решено!

— Порежь огурчик, пожалуйста, но сначала помой.

Павел включил воду, и зазвонил телефон. Он спокойно помыл огурец, положил его на доску и прошел в комнату. Снял трубку — мама.

— Дима звонил, добрался, все нормально.

— Ну и слава богу, мам. Он обещал звонить?

— Да, как только будет возможность. Ты проводил его?

— Да, недавно только домой вернулся.

— А Саша?

— У него репетиция была.

— Вот оболтус. Ну ладно, у тебя поесть-то есть что-нибудь дома?

— Ромштекс и мексиканская смесь. Плюс салат из огурцов. И красное вино.

— Катя пришла, что ли?

— Ты угадала.

— Это нетрудно. Ладно, привет ей передавай. Пока.

— Хорошо, мам, пока.

Он вышел на кухню. Ромштекс аппетитно дымился в тарелках.

— Разливай вино, — сказала Катя.

Павел стоя налил вино в бокалы. Подошел к подоконнику, включил магнитофон, в нем стояла кассета с индийскими песнопениями, под которые он иногда пытался делать дыхательные упражнения. Музыка была универсальная, она подходила и как фон для ужина, и как средство для сосредоточения, концентрации, медитации.

— Классный музончик, что за мантры?

— Какие-то буддистские песнопения, точно не знаю. Купил в эзотерическом магазине. Нравится?

Катя кивнула и взяла бокал. Павел сел напротив нее и тоже поднял бокал. Кот прыгнул ему на колени.

— Димка звонил.

— Да? Ну и что? — рассеянно спросила она, думая о чем-то другом.

— Из Гудермеса.

Катя смотрела Павлу в глаза и кивала головой. Она думала совсем о другом и даже не отреагировала на его последние слова. Павел видел, что она его не слышит, и повторять не стал. У нас у всех своя, обособленная жизнь, подумал он. Каждый живет в своей скорлупе и не слышит другого. «И каждый из нас торгует собой всерьез, чтобы купить себе продолженье весны. И каждый уверен, что именно он — источник огня. И это тема для новой войны», — вспомнил он песню своего любимого Бориса Гребенщикова.

6

Дела в компании шли успешно. Большой оборот, большая прибыль. Он купил хоккейную команду, о нем теперь писали все газеты, у него брали интервью, он выступал на радио и по телевидению. Не к этому ли он стремился всю жизнь? Быть богатым, известным, преуспевающим?

И вот всего этого он достиг, а на душе вдруг стало так неожиданно хреново, что хоть в петлю лезь. Не радовали ни новые успехи в бизнесе, ни спорт (он по-прежнему играл в теннис), ни секс. Сергей Кудрявцев удивлялся себе. Что с ним происходит? Откуда эта депрессия? Дома все нормально, дети пристроены (дочь учится в МГУ, сын в МГИМО), у жены своя светская жизнь, они друг другу не мешают, уважая личное пространство. Они с женой давно стали чужими друг другу людьми. Его любовница — Ирина — лучшая стриптизерка Москвы, о девушке с такой фигурой, о такой красотке мечтают все мужчины, а она досталась ему, как победителю, как человеку, умеющему добиваться своего во всем.

И вот нахлынула тоска. Даже не просто скука, которую легко развеять, для этого в жизни богатого человека немало возможностей, а именно тоска. Уныние, которое в христианстве считается грехом, глубочайшая апатия. Все вдруг Сергею стало неинтересно, все перестало радовать, даже работа, последнее его спасение в скуке. Он заливал скуку алкоголем. Пресыщенность? Или что-то другое?

Вот уже три дня он приходил в свой собственный клуб и напивался там до такого состояния, что не помнил, как возвращался домой. Ирина несколько раз намекала ему, что неплохо бы пройти в их любимую комнатку, но он смотрел на нее и не понимал, что она от него хочет, какой может быть секс. Ему ничего не нужно, ему лень встать с дивана.

Сергей восседал на своем диване в углу зала. Это было самое удобное вип-место, откуда хорошо было видно и стриптиз-шоу, и в то же время это было место в нише, которая не привлекала внимания посетителей.

За последний месяц он провел несколько удачных сделок, и доход корпорации вырос чуть ли не на четверть. Не все сделки были чистыми, но какое это имело значение? Сергей был способным финансистом, и в итоге, несмотря на обман с его стороны, обе стороны оставались довольны. А что еще нужно в успешном бизнесе? Прибыль есть, все счастливы. Все, кроме него. Апатия иссушала его изнутри.

Как только Сергей не пытался ее победить! Занимался экстремальными развлечениями вроде сноуборда или горных лыж в самых опасных, самых крутых спусках. Устраивал оргии с участием множества девушек на экзотических курортах. Пытался даже заняться нетрадиционным сексом, но, еще не начав, быстро переменил свое решение — он понял, что это не для него: вид обнаженных мужских гениталий и ягодиц ничего, кроме приступа тошноты, у него не вызвал. Слава тоже не приносила радости, он давал интервью, в которых его расспрашивали обо всем — о работе, о личной жизни. Когда его снимали на камеру, он купался в своей значимости, и это грело его, но когда интервью заканчивалось, он чувствовал себя выжатым как лимон.