Хороший отец - читать онлайн книгу. Автор: Ной Хоули cтр.№ 37

– Бред, – вырвалось у меня. – Будто в шпионский боевик попал.

– А Джона Кеннеди помните? – спросил Мюррей. – Дейли-плаза. Полиция после убийства задерживает трех бродяг, снятых с поезда. Одного позже опознают как Чарльза Роджерса, он же «человек на травянистом холме». Двух других подозревали в связях с мафией и с ЦРУ.

Я встал и стал смотреться в зеркало. Переступать за эту черту мне совсем не хотелось. За ней начинался спуск в унылое бездорожье. Фрэн права: нельзя впутываться в эти дела, растворяться в этих сложностях. Трое ехали в товарняке через дельту Сакраменто. Один из них был моим сыном. Двое других – вроде бы ветераны войн, один – сотрудник компании, которая теряла миллиарды, если бы билль Сигрэма прошел в сенате и стал законом. Правда ли это? Если да, что это значит? Велико искушение найти здесь связь, но это представлялось первым шагом в темноту. Шагом по пути, с которого возвращались немногие.

– Мне пора, – сказал Мюррей. – Тот человек должен передать мне факс с протоколом задержания.

– Послушайте, – остановил его я, – нас примут за сумасшедших. Какие бы доказательства мы не предъявили, если нас сочтут одержимыми теорией заговора, все пропало.

Я слышал, как Мюррей на своем конце линии что-то жует.

– Спросите Дэнни, – предложил он. – Вы его завтра увидите. Назовите ему имя Фредерика Кобба. И Марвина Хуплера. Хотя они могли назваться иначе. Скажите ему, что знаете, с кем он ехал в том поезде, и посмотрите на реакцию.

– Мне надо было чаще проводить с ним рождественские праздники. Добиться, чтобы его чаще ко мне отпускали.

– Спросите, нет ли у него провалов в памяти. Как бывает, когда засыпаешь в одном месте, а просыпаешься в другом.

– Я должен был предвидеть, что у него возникнут проблемы. Он никогда не любил обниматься. Подростком не снимал наушники.

– Как все подростки. А я говорю о психическом программировании. О промывании мозгов. Надо выяснить, как провел Дэнни те дни, которые не может вспомнить. От четырнадцатого ноября до первого декабря. От первого до восьмого февраля. В отчетах ФБР эти дни не описаны. Не тогда ли им занималась KBR?

– Я ценю ваши усилия, – прервал его я. – Не поймите меня неправильно. Но все это не относится к моему сыну. Он просто оказался в неудачное время в неудачном месте.

Он попал в Остин пятнадцатого августа, извилистым путем через Канзас и Миссури.

Вел машину по шоссе NAFTA, пристроившись к большегрузам, чьи водители подстегивали себя продуктом перегонки лекарства от простуды. Скуки ради он плутал среди проселков и городских улиц. В Оклахоме ночевал в мотеле у стоянки фур. За унитазом там нашел пулю, а на полу нечто вроде обведенного мелом силуэта тела. В пестрых бликах августовского восхода он пришел к выводу, что секс с проститутками на трассе – своего рода молитва, если судить по доносившимся сквозь стену возгласам.

В Остине он сидел в ресторане «Вип Инн» и искал, где остановиться. Вышел на сайт объявлений и нашел комнату в доме, где жили мальчики из студенческих братств, – рядом с университетом. Кто-то вывел краской на газоне эмблему «Техасских длиннорогих». В ветках деревьев застряли жестянки из-под пива. Внутри дом напоминал музей хлама. Он переходил от курса к курсу, оставаясь, в сущности, в тех же руках. Студенты въезжали на один семестр, заваливали подоконники пивными банками, забывали помыть туалет, добавляли новый слой к «мемориальному кладбищу подштанников», заложенному кем-то в гостиной. Потом выезжали. Иная комната еще числилась за парнем, окончившим курс в президентство Рейгана. Все это походило на серию фотографий реки, год за годом прорезающей горы каньоном. Хлам слежался в археологические слои. Копнув поглубже, можно было обнаружить сэндвич времен, когда Элвис был королем.

Дэнни получил комнату на втором этаже с окнами на улицу Рио-Гранде. Дом напротив занимало женское общество, и парни по очереди залегали на крыше с биноклями в надежде высмотреть лакомый кусочек. Дэнни сидел в своей комнате и, не закрывая окна, слушал радио. В Остине было душно: жаркая ленивая погода, вентиляторы и грозы к вечеру.

Студенты называли его «Пижон» и «Чиф». И по-французски «Богема», «Шеф». Кто-то прозвал его Альбертом. Так было проще, чем запоминать имена. Дэнни, как все до него, поживет немножко в номере 1614 и исчезнет, оставив призрак воспоминания и пару растянувшихся футболок в груде белья. Просто лишний человек мочится в унитаз и заплевывает зубной пастой грязную раковину.

Кругом все шло как обычно. Остин был растущим городом. Население меньше миллиона человек и среди них многие – музыканты. Путь по улицам был заполнен саундтреками, в супермаркетах и аэропорту играли оркестрики. Вдоль дорог рос орех пекан, дубы и техасские платаны. Город выстроили на медлительной излучине рек Колорадо, и многое в нем было связано с водой. На городском озере катались на каноэ, в ручье Бартон купались. Это был город парков и ручейков, а еще молодых людей в бейсболках, играющих в фрисби. Как ему сказали: если ты не плаваешь или не крутишь педали, не бегаешь и не турист, что-то с тобой не так.

Разъезжая по городу на дешевом подержанном велосипеде, Дэнни замечал, что в Техасе все либо техасское, либо им притворяется. Коврики у дверей, дорожные указатели, ворота. Словно горожане боялись, что, если не напоминать себе о Техасе ежеминутно, однажды они проснутся в Нью-Джерси.

Именно в Остине Сигрэм проник в сознание Дэнни. Был вторник, двадцатое августа. До первых праймериз демократической партии оставалось больше пяти месяцев, но политики уже колесили по городам, выступали на утренниках, произносили программные речи и собирали комитеты по опросам общественного мнения. Дэнни объезжал по велосипедной дорожке озеро Леди-Берд, когда увидел плакат. Он остановился на берегу, вытер пот. Впереди шумела толпа. Потом, проезжая по мосту Первой улицы, он увидел кучку зарегистрированных избирателей на широком газоне парка «Аудиториум». С трибуны человек в костюме вещал о времени перемен. На воде играло солнце. С запада дул легкий ветер. Прошлой ночью сырость, наконец, сдуло, и сегодня казалось, что нет ничего невозможного.

Он оставил велосипед у ворот и пробрался сквозь толпу. Девушки в бикини сидели на полотенцах, щурясь в сторону трибуны. Бегали собаки без поводков, дети кидали фрисби.

– Я устал, – говорил сенатор Джей Сигрэм, непринужденно держа микрофон и не заглядывая в записи. – Устал придумывать оправдания тому, что банкиры богатеют, в то время как остальные в жопе. Устал слушать о том, как семьи выгоняют из дома. Устал от уверений, что должен бояться людей, с которыми никогда не встречался. Устал вести войны под лживыми предлогами. Устал жить в стране, где больные не получают помощи, и меня тошнит от убийств за наш счет, которые сходят с рук международным корпорациям. Я устал, меня тошнит, и на ваших лицах я вижу то же отвращение и усталость.

Толпа бушевала от восторга.

– Вам тошно, что вас не слышат. Вы устали платить налоги, которые идут на убийство людей, виновных лишь в том, что они говорят на другом языке. Вам тошно отдавать половину семейного бюджета за бензин, когда у автомобильных компаний уже есть технология, позволяющая в десять раз увеличить эффективность горючего. Прямо сегодня. Они могли бы сделать это уже сегодня, но не делают. Почему? Вы не устали спрашивать?