Новая книга ужасов - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Джонс cтр.№ 74

Каждый год я читаю бесконечное количество рассказов о вампирах или по мифам Ктулху, оценивая их на предмет включения в Best New Horror. Редко в этих работах появляется что-то новое или какой-то другой угол зрения относительно поджанра (разумеется, в это обобщение не входит текущий цикл «Эра Дракула» Кима Ньюмана, о котором подробнее позже). Обычно мне нужно найти в рассказе что-то совершенно особенное, чтобы хотя бы задуматься о добавлении в антологию.

В случае Кейтлин Р. Кирнан во главе всего – язык. «Пустота была красноречива» – это продолжение «Дракулы» Брэма Стокера или, как охотно признает автор, шероховатой экранизации Фрэнсиса Форда Копполы 1992 года. «Красноречие» – это подходящее слово, если вы хотите описать первый рассказ Кейтлин в серии Best New Horror. Эта история предоставляет ответ тем читателям, которые, как и автор, задавались вопросом: что случилось дальше с Миной Харкер?..

Люси снова там, за окном, постукивает по стеклу длинными ногтями, скребется под дождем, как животное, которое хочет, чтобы его впустили. Бедная Люси, одна в грозу. Мина тянется к звонку, чтобы вызвать сестру, но не заканчивает движения. Она заставляет себя поверить, что слышит всего лишь скрежет избиваемой ветром индийской сирени, звук ветвей, царапающих, словно ногтями, залитое дождем окно. Она заставляет руку опуститься обратно на теплое одеяло. И ей хорошо известно, сколь о многом говорит это простое действие. Отступить, уйти от угрозы, простудиться. Держать окна закрытыми, чтобы не пробрались внутрь ночь, холод и гром.

Там было столько окон.

Цветной телевизор, привинченный высоко на стене, беззвучно показывает танки, солдат в джунглях Азии и этого ублюдка Никсона.

Электрическая белизна вспышки – и почти сразу за ней по небу раскатывается гром, заставляя дрожать сталь и бетон госпитального скелета, окна и старую Мину, которой безопасно и тепло под одеялом.

Старая Мина.

Она смотрит в оба, чтобы не подпустить к себе сон и воспоминания о других грозах.

И Люси за окном.

Она снова думает о том, чтобы вызвать сестру, этого бледного ангела, приносящего таблетки, дарующего милосердие, тьму и небытие, пространство без снов между периодами болезненного бытия. О, если бы дорогой доктор Джек с его жалким морфием, его хлоралгидратом и настойкой опия мог увидеть чудеса, придуманные человеком, чтобы призвать отсутствие чувств, ровный покой разума, тела и души. И тогда она тянется к кнопке звонка и руке Джонатана, чтобы тот вызвал Сьюарда. Все что угодно, лишь бы не сны и поскребывание по окну.

В этот раз она не станет смотреть; взгляд устремлен на безопасные вечерние новости, и зуммер в комнате молчит. В этот раз она дождется звука мягких прорезиненных подошв, она дождется, пока откроется дверь и войдет Андреа или Ньюфилд – или чья сегодня очередь приносить забвение в маленьком бумажном стаканчике.

Но спустя минуту, а потом полторы ответа нет, и Мина поворачивает голову, поддаваясь медленно, по-черепашьи, градус за градусом, и смотрит на стекающий по темному стеклу дождь, на беспокойные тени сирени.

Июнь 1904

Выжившие из Общества Света стояли на каменных обломках у основания крепости на реке Арге и смотрели сквозь увитые виноградом железные прутья на пустые, безжизненные переплеты окон. Крепость мало изменилась, только обрамление сменилось со снега, льда и голого серого камня на зеленый налет карпатского лета.

Поездка была идеей Джонатана, его манией, невзирая на возражения ее, Артура и – когда стало понятно, как дорого обойдется ей путешествие – Ван Хельсинга. Джек Сьюард, чье настроение сильно ухудшилось с момента, когда их пароход пришвартовался в Варне, отказался заходить на территорию крепости и стоял в одиночестве за воротами. Мина молча смотрела на испятнанные мхом зубцы стен, сжимая – может быть, чересчур сильно – руку маленького Квинси.

На востоке, за горами собиралась гроза. Далекими выстрелами пушки гремел гром, а теплый воздух пах дождем, озоном и тяжелыми багряными цветками, свисавшими с вьющихся растений. Мина закрыла глаза и прислушалась – или попыталась прислушаться, как тогда, в тот ноябрьский день годы назад. Рядом заерзал Квинси, непоседливый шестилетний ребенок. Бульканье и плеск вздувшейся реки, стремительно и незримо несшейся внизу, хриплые крики птиц, которых она не узнавала. Но ничего больше.

И спор Ван Хельсинга с Джонатаном.

– …теперь, Джонатан, теперь ты доволен?

– Заткнись. Просто заткнись, черт тебя подери.

К чему ты прислушиваешься, Мина?

Лорд Годалминг разжег свою трубку; какая-то турецкая смесь: экзотические пряности и зеленовато-желтый дым. Он вмешался в спор, сказал что-то о приближающейся грозе, о возвращении.

Что ты ожидаешь услышать?

Ей отвечают гром, который теперь звучит ближе, и внезапный холодный порыв ветра, предваряющий грозу.

Его здесь нет, Мина. Его здесь нет.

В горах прокричал – только один раз, от боли, страха или ярости – дикий зверь, несущийся вниз по склону, по прогалинам между деревьями. И Мина открыла глаза, моргнула, ожидая повторного крика, но наверху протрещал, как сырое дерево, гром, и упали первые капли дождя, холодные, тяжелые. Профессор взял ее за руку и повел прочь, бормоча что-то себе под нос по-голландски. Джонатан не двинулся, глядя пустым взглядом на крепость. Лорд Годалминг беспомощно остался стоять рядом с ним.

Ее слезы растворились в падающем дожде – и никто их не увидел.

Ноябрь 1919

Убегая от кричаще-яркой победы, Мина вернулась в Уитби – не прошло и двух недель после прекращения войны. Унылое возвращение на родину оставшихся в живых, инвалидов и покрытых флагами ящиков.

Квинси она с собой не взяла, оставив его разбираться с делами отца. После того как грузовик от железнодорожной станции довез ее до гостиницы, вещи Мины отнесли в комнату, которой она еще не видела. Она не хотела жить в доме Вестенра на Полумесяце, хотя он являлся частью имущества Годалминга, оставшегося ей после смерти Артура Холмвуда.

Она заказала в крошечной обеденной зале маленькой гостиницы чай и пила его, сидя в эркере у окна. Оттуда она могла видеть, что происходит на другой стороне долины, смотреть поверх красных крыш и беленых стен сваи порта и море. Вода угрюмо посверкивала под низким небом. Мина поежилась, плотнее запахнула куртку и отпила эрл-грей с лимоном, налитый в треснутую фарфоровую чашку, покрытую темной, как небо, глазурью. А если оглянуться назад, к Восточной Скале, можно было увидеть разрушенное аббатство, приходскую церковь и старое кладбище.

Мина снова наполнила чашку из не сочетавшегося с ней чайника и помешала коричневую, торфяного оттенка жидкость, глядя на то, как кусочки лимонной мякоти кружатся в маленьком водовороте.

Она пойдет на кладбище позже. Может быть, завтра.