Новая книга ужасов - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Джонс cтр.№ 37

Но если нам повезет – а назначенный для казни день уже почти настал, – если нам повезет, если существуют Бог и Справедливость, и Естественный Ход Вещей, и все эти приятные штуки, тогда Генри Лейк Спаннинг, эта грязь, эта гниль, это нечто, созданное, только чтобы разрушать… тогда он превратится в кучку гребаного пепла, которую кто-нибудь мог бы разбросать в цветочном саду, предоставляя этому упырю единственный шанс принести какую-то пользу человеческой расе.

Вот что это был за парень, с которым мне предлагалось «поговорить» в тюрьме Холмана в Атморе, штат Алабама, по желанию моей приятельницы Эллисон Рош. Там, где он сидел, в блоке смертников, ожидая, когда его больную голову обреют, штанины разрежут, а язык зажарят до черноты, какая царит в желудке овцы… там, в Холмане, по желанию моей приятельницы Эллисон, мне требовалось «поговорить» с одним из самых кошмарных существ, созданных для убийства, считая от акулы-молот – которая обладала неизмеримо большим запасом пристойности, чем когда-либо проявлял Генри Лейк Спаннинг. Отправляйся, Мистер Телепат, мило поболтай, войди в его пейзаж и прочитай мысли, и воспользуйся своей изумительной, легендарной силой экстрасенсорного восприятия, этой классной, шикарной способностью, которая всю жизнь делала из тебя бродягу. Ну, не совсем бродягу: у меня есть пристойная квартира, и есть пристойный, пусть и не постоянный, заработок. И я стараюсь следовать предупреждению Нельсона Олгрена ^[35] – никогда не связываться с женщинами, чьи проблемы больше моих собственных. Иногда у меня даже появляется машина. Правда, не сейчас, потому что «Камаро» вернули владельцу из-за того, что я не выплачивал взносы – и это был не Гарри Дин Стентон или Эмилио Эставес. Но бродягу в том смысле – как там говорит Элли? – а, точно: я не «реализовываю свой полный – и огромный – потенциал». Бродягу в том смысле, что я не могу удержаться на работе; увольняют к хренам собачьим – и это несмотря на полученное в Родосе образование уровнем настолько выше того, на что мог бы рассчитывать бедный нигга вроде меня, что самолично Родос раздулся бы от чертовской гордости. Бродягу, по большей части, несмотря на выдающееся образование Родоса, несмотря на наличие двух добрых, умных, любящих родителей – даже приемных родителей. Дьявол, особенно приемных родителей, которые умерли с печальным осознанием, что их единственный ребенок проведет жизнь странствующим неудачником, неспособным обеспечить себе комфортную жизнь или создать нормальную семью и вырастить детей без страха передать им этот особенный личный кошмар… эту мою изумительную способность, воспетую в песнях и рассказах… и которой, кажется, больше никто не обладает, хотя я знаю, что другие должны быть, где-то, когда-то, как-то!

Давай, мистер Чудо-Чудесное, сияющий черный Калиостро современности, давай, используй эту суперклассную, прикольную способность, наличие которой легковерные идиоты и кретины, верящие в существование летающих блюдец, пытаются доказать как минимум пятьдесят лет, которую никто кроме меня не смог получить в таком виде, меня, который выделился вот таким образом. И позвольте мне рассказать вам о том, что значит – так выделяться, братья мои. Вот я, вот он я, Руди Пэйрис, просто парень, который порой делал бакс-другой при помощи своей прикольной классной невозможной экстрасенсорики, проживал за свои тридцать лет путешествия по пейзажам в тринадцати штатах и вдвое большем количестве городов. Вот он я, Руди Пэйрис, Мистер Я-могу-читать-ваши-мысли, которого попросили пойти прогуляться по разуму убийцы, запугавшего половину планеты. Попросил, вероятно, единственный живой человек, которому я не мог отказать. Но, черт, поверьте мне на слово: я хотел отказаться. Отказывался по правде, с каждым выдохом. Что? Соглашусь ли я? Ага. Да, конечно. Я отправлюсь в Холман и прокачусь по пейзажу этого больного ублюдка. Разумеется, я соглашусь. Два выбора: паршивый и никакого.

Все это происходило за время, достаточное, чтобы уничтожить один жирный двойной чизбургер и две чашки кофе.

Самым худшим в этом было то, что Элли каким-то образом к нему привязалась. Элли! Не какая-то там глупая сучка, а Элли. Я не мог в это поверить.

Не то чтобы это было необычно, когда женщины спутывались с парнями из тюрьмы, попадали под их «волшебное очарование», начинали писать им письма, навещать, таскать конфеты и сигареты, ходить на свидания, работать курьерами, пронося наркоту в местах, чаще занятых тампонами, писать письма, которые постепенно становятся все более причудливыми, все более личными и пылкими. Все больше зависеть от них эмоционально. Ничего особенного в этом не было. Про этот феномен написаны целые психиатрические трактаты – наравне с трудами о женщинах, по уши влюбляющихся в копов. В самом деле, ничего такого: каждый год сотни женщин пишут таким парням, посещают их, строят воздушные замки, трахаются. Представляют, как даже наихудшие из них: насильники, те, кто избивали женщин или приставали к детям, педофилы-рецидивисты худшего толка, убийцы и уличные грабители, которые разбивают головы пожилым женщинам ради талонов на еду, террористы и аферисты… как в один сияющий потенциально-возможный – наверняка реальный – день эти больные подонки выплывут из-за стен, поймают ветер и превратятся в рыцарей «Брукс Бразерс» ^[36], рабочий день с девяти до пяти. Каждый год сотни женщин выходят замуж за этих парней, обманываясь в пылу страсти привлекательным поведением этих скользких, двуличных и лживых сукиных сынов, которые проводят отведенное им на свободе время, занимаясь вызыванием к себе доверия: заманивают людей, обдирают, пускают кровь, превращают в дураков, лишают последнего цента, счастливого дома, рассудка, способности доверять и любить снова.

Но здесь сидела не какая-то несчастная неграмотная и наивная девочка. Это была Элли. Проклятье, она почти вытянула юридическую невозможность, чуть-чуть не дошла до юриспруденции Бизарро ^[37], ввергнув прокуроров пяти штатов в сомнения, использовав которые, она сумела бы собрать множественный иск, официальное обвинение в границах сразу нескольких штатов! Такого не делали никогда прежде – а теперь, наверное, и не сделают. Но в теории она могла такое вытянуть. Если вы не сидите в зале суда со времен птеродактилей, вам не понять, насколько этот пик высок!

И вот, Элли говорит мне эту чушь. Элли, моя лучшая подруга, которая заступалась за меня сотню раз. Не какая-то слабачка, а шериф из Ущелья Самоубийц, со сталью во взоре, лишившийся за сорок лет юношеской невинности. Деловая женщина, многое повидавшая, ставшая жесткой – но не циничной, суровой – но не подлой.

«Думаю, я в него влюбилась», – сказала она.

«Я знаю, что верю ему, когда он говорит, что невиновен», – сказала она.