Новая книга ужасов - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Джонс cтр.№ 112

– Идем, – сказал я, сжав ее локоть и увлекая прочь. Она не оказала никакого сопротивления.

Дорога казалась чуть более низкой, гладкой равниной между ощетинившимися изгородью берегами с обеих сторон. Все было ослепительно белым, и все мы надели солнечные очки, чтобы не ослепнуть от яркости снега. Так мы могли осматривать окрестности далеко за пределами побережья, видеть, как залив окружает берег и тянется дальше на восток, где скалистые утесы припорошены снегом и выглядят белыми в крапинку, где снег сносит на выступы, а случайные одинокие птицы ныряют в море и возвращаются с пустым клювом для того, чтобы исполнить заунывную песню для своих товарок.

Местами снег нависал на краю утеса, представляя собой смертельную ловушку для всех, кому вздумалось бы пройти этим маршрутом. Море то и дело вздымалось и опускалось на скалы, разбиваясь о них без брызг. Привычный рев волн, врезающихся в землю, медленно размывающих ее, и, в конечном итоге, наполняющих ее новой жизнью, изменился.

Теперь многотонные блоки грязного льда, перемалывающие друг друга, сменили обычные для этой местности белые барашки, еще не образуя жесткий покров над поверхностью воды, но уже став достаточно плотными, чтобы смирить волны. Было довольно печально смотреть за тем, как древний зверь-океан сворачивается от старости. Я увидел, как баклан, сумев пробиться сквозь толстый лед, нырнул и не смог пробить его поверхность с другой стороны. Это выглядело похожим на самоубийство. Кем бы я был, если б сказал, что это было не так?

– Сколько еще? – снова спросил Бренд.

– Десять миль, – ответил я.

– Я измотался… – он уже забил косяк и сделал несколько долгих глубоких затяжек. Я слышал, как дымящийся кончик сигареты, шипя, потрескивал на морозном воздухе.

– Мы прошли всего около трехсот метров, – сказал я, и Бренд заткнулся.

Разговаривать было трудно, для того, чтобы идти, нам был нужен весь объем легких. Иногда снегоступы помогали, особенно там, где поверхность снега уже подмерзла прошлой ночью. А бывало, мы проваливались в снег по самые бедра, и нужно было раскидывать руки в стороны для того, чтобы сохранить равновесие, повторно утопая при каждом следующем шаге.

Рюкзаки не способствовали легкости движения. Каждый из нас нес еду, воду и сухую одежду, и эта ноша, казалось, вызывала затруднения, особенно у Бренда. Небо было ясным и голубым. Солнце поднималось перед нами, как будто насмехаясь над заснеженным пейзажем. Некоторые дни начинались подобным образом, но снег и не думал таять. Я уже почти забыл, на что похожа земля, лежащая под снегом, казалось, что он был здесь всегда.

Когда это только начиналось, все было не так плохо, и мы напоминали стайку школьников, просыпающихся с единственной мыслью выяснить, что в пейзаже изменилось за ночь. Чарли и я все еще спускались к воде, чтобы делать необходимые замеры, и в первый день снегопада, когда мы вернулись, в саду стоял снеговик, на который надели один из ее бюстгальтеров и мои трусы. Далее последовала битва снежками, в которой Бренд повел себя чуть более агрессивно, чем следовало бы для его же блага. Мы на него ополчились и закидали снежками, спрессованными до состояния льда, пока он не начал кричать и визжать. Мы все замерзли, промокли и получили уйму синяков в тот день, но не могли перестать смеяться в течение нескольких часов. Затем нам предстояло греться перед открытым огнем в просторной гостиной. Розали разделась до трусиков и начала танцевать под музыку, звучащую по радио. Она сама в некоторой степени представляла собой пережиток шестидесятых, и, по-видимому, не понимала, какой эффект ее маленькое выступление произведет на тепличное растение вроде меня. Впрочем, я смотрел с удовольствием.

Позже мы расположились вокруг огня и рассказывали истории про призраков. Борис тогда еще был с нами, и он рассказал лучшую из историй, которая захватила всех, несмотря на просторечные выражения. Он рассказал нам о человеке, который не мог видеть, слышать и разговаривать, но знал о существовании призраков вокруг него. Его жизнь протекала тихо и бесчувственно до той поры, пока его мать не умерла. Тогда он начал рыдать, кричать и бесноваться во мраке, пока сам не свернулся и не умер. Тогда его мир раскрылся, и он больше не чувствовал себя одиноким, но с кем бы он ни пытался поговорить, собеседник испытывал лишь страх или ненависть к нему. Живой никогда не сможет подружиться с мертвым. И смерть сделала его еще более тихим, чем при жизни.

Ни один из нас не признался бы в этом, но в ту ночь мы все были напуганы до усрачки, когда расходились по спальням. Как обычно, двери хлопали и в коридоре раздавались шаги. И, как обычно, моя дверь оставалась закрытой, и я спал один.

Несколько дней спустя снегопад уже стал слишком сильным, чтобы это продолжало быть приятным. Выходить наружу стало рискованно, и, по мере того как количество дров в поленнице сокращалось, а телевизор и радио передавали все более и более мрачные сообщения, мы наконец осознали, что оказались в ловушке. Некоторые из нас попытались добраться до деревни, но это была вялая попытка, и мы вернулись восвояси, как только почувствовали усталость. Нам показалось, что мы прошли около двух миль вдоль побережья. Но нам никто не повстречался на пути.

По мере того, как дни сменяли друг друга, а снежный покров становился все толще и толще, в воздухе начала витать все более осязаемая атмосфера паники. Неделю назад Борис заметил, что следы от самолетов на небе больше не появляются.

Наша теперешняя попытка добраться до деревни все более походила на вопрос жизни и смерти. До того, как Борис был убит, мы чувствовали себя взаперти, но это давало и чувство защищенности от безобразий, которые сейчас происходят в большом мире. Теперь же возникло ощущение того, что если мы не сможем найти способ выбраться наружу, то более скверные вещи произойдут с нами в том месте, которое еще недавно мы считали своим убежищем. Я вспомнил Джейн, когда она умирала от неизвестной болезни. От меня было немного пользы, я был беспомощен и молился Богу, которым долгое время пренебрегал, чтобы он даровал нам лучшую судьбу. Но теперь я отказался сидеть сложа руки и идти тем же путем. И я не хочу больше быть смиренным. Долбаная судьба!

– Что это было?

Бренд остановился и сорвал маленький пистолет с пояса. Тот был абсолютно черен на фоне чистого белого снега.

– Что?

Он дернул головой.

– Вон там.

Я последовал за его взглядом и посмотрел на пологую сторону холма. Справа от нас морские волны накатывали на крутой берег. Слева – направление, в котором сейчас смотрел Бренд – снежные поля образовывали пологий спуск к пустошам на несколько миль в глубь материка. Это был скалистый участок пейзажа, на вершинах некоторых камней лежали снежные шапки. Валуны мрачно глядели на нас, похожие на лица утопающих, готовых опуститься на дно.

– Что? – спросил я снова, потеряв терпение, снял дробовик с плеча и перехватил его на уровне пояса. Палец лег на спусковой крючок.

Воспоминания о том, что осталось от Бориса, обострили все мои чувства. Я не хотел бы закончить так же.