Ардагаст и братство тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Баринов cтр.№ 107

А душу Фарзоя переполнял дикий, отчаянный восторг. Он сражался с самим Ортагном! Страх и благоразумие равно покинули царя. Погибнуть ему теперь было легче, чем отступить.

— Орта-агн! — в этом крике было всё: вызов и мольба.

Хочешь потехи, грозный бог? Прими! Твой воин верен тебе и в бою с тобой!

Быстро и ловко, не уступая в подвижности молодому бойцу, царь уклонялся от нападений трёх змеиных голов и сам атаковал. Молнии с грохотом и вспышками срывались с его клинков, и под их ударами трескалась златоогненная чешуя. Он не думал о том, кто дал его оружию грозовую силу, чьи чары прикрывают его от драконьих молний и пламени.

Внезапно чёрный ларец, оставленный Валентом на столе среди дорогой утвари, вспыхнул и обратился в пепел. Огненным цветком расцвела Колаксаева Чаша. Снова взметнулось пламя над Секирой и Плугом. Ещё сильнее хлынул поток чар из Экзампея. И треснул невидимый щит, воздвигнутый Валентом. Молния из пасти змея ударила в грудь Фарзою, прожигая насквозь железный панцирь. Царь упал, широко раскинув руки, по-прежнему крепко сжимавшие меч и акинак.

Валент молниеносно осознал: ещё несколько мгновений, и от него, великого мага, не останется даже обгорелых костей. «Выноси меня!» — приказал он демону. Став телесным, демон обхватил хозяина лапами и со всех ног помчался к выходу, отчаянно призывая Люцифера.

Вырвавшийся из пещеры вихрь разбросал воинов, но волколаки, мигом почуявшие, в чём дело, стаей бросились на беса и чернокнижника. Оставив в зубах оборотней куски своих икр и клочки чёрного с серебром плаща своего господина, Мовшаэль взмыл в воздух. Несколько стрел попали в беса, из них, на его счастье, ни одной заговорённой. К вящей досаде Валента, его дракон, дожидавшийся в лесу на Таволжаном, ввязался вместе с сородичами в драку на острове. Пришлось заклятиями укрощать глупую тварь, чтобы оседлать её.

Что произошло в пещере, первыми поняли волхвы. Не спрашивая никого, Лютица разрубила священной секирой колдовские оковы Ардагаста и Вышаты. Увидев это, Инисмей понял: отца больше нет. Если царь росов мог освободиться столь легко — значит, не хотел этого делать вопреки воле Фарзоя, не хотел становиться изгоем и мятежником. Непокорный рос заботился о царстве больше, чем его гордый и властный повелитель. Царевич сделал давно стоявшему наготове дружиннику знак — вернуть Ардагасту и Ларишке их оружие. Русальцы дружно выкрикнули: «Слава!»

Вышата, к которому теперь вернулась острота духовного зрения, громко закричал:

— Уходите все со льда! Поднимаются отродья Змея Глубин!

Лёд вокруг всего острова оглушительно затрещал, превращаясь в хаос больших и малых обломков. Не успевшие отойти на берег всадники проваливались в воду. Одних тянули на дно тяжёлые доспехи, других хватали огромные клешни, щупальца, зубастые пасти. Из ледяного крошева всплывали и устремлялись на берег громадные змеи, раки, скорпионы, ещё какие-то невиданные мерзкие твари. За ними спешили толпами черти днепровских порогов — чёрные, волосатые, с перепончатыми когтистыми лапами. Прямо напротив пещеры из воды поднялись семь змей с волчьими головами и клыкастыми пастями. Следом показалось громадное чешуйчатое тело, которому и принадлежали семь голов. Вдоль хребта торчал могучий гребень.

Строй всадников перед пещерой ощетинился копьями. Из семи глоток вырвалось злобное шипение, затем — синие молнии. Несколько всадников упало с коней.

— Расступитесь! Дорогу русальцам! — приказал Ардагаст.

Конный строй раздался. Теперь вход в пещеру защищали лишь двенадцать Даждьбожьих воинов. Вышата в маске льва снова встал среди них. Русальцы вытянули вперёд жезлы — и посреди реки на пути у семиглавого змея встала стена огня, в которой гасли синие молнии. Вода в Днепре закипела, отгоняя яростно ревущее чудовище. Вдруг из пещеры раздался ответный рёв и вой. Теперь расступились и русальцы. Из-под земли, вздымая могучий ветер, вылетел трёхглавый златоогненный змей. Оглушительно ревя и шипя, два змея принялись осыпать друг друга молниями.

Рождественская ночь обратилась в ад. Спасаясь от кипящей воды, черти и чудовища ещё яростнее устремились на берег. «Не настал ли Рагнарёк, последняя битва богов и их воинов с чудовищами?» — думал Сигвульф. Сверху на людей бросались летающие черти и драконы. Росы, аланы, роксоланы плечом к плечу защищали Священный остров, в недрах которого таилось огненное сердце Скифии. Рядом бились Андак и Сагдев, думая об одном: не уступить в мужестве недавнему сопернику — Ардагасту. Встав в полный рост, крушил водяную нечисть дубовым стволом Шишок. Сииртя Хаторо орудовал теперь длинным копьём так же ловко, как гарпуном. Амазонки метко сбивали стрелами чертей-летунов.

В далёком Суботове знатные росы, севшие было в царском доме за праздничный стол, по зову Авхафарна вышли на улицу и узрели в небе видение: гибель царя в бою со змеем, а потом — битву двух змеев. И то же видели в эту ночь в Мадирканде.

Наконец полчища Змея Глубин не выдержали и устремились обратно в пучины. Скрылся с бессильно повисшими четырьмя головами семиглавый змей. Лёд снова сковал поверхность реки, сделав добычей волков тела вмерзших в него тварей. Валент, покружив на драконе над островом, улетел прочь ещё до окончания битвы. Молнии летели и в него, главное же — солнечное пламя так и не вырвалось из пещеры. Увы, скифская солнечная магия оказалась гораздо сильнее, чем полагали маги Братства Высшего Света.

Ардагаст окинул взглядом свою рать. Из его многоопытной дружины погибли совсем немногие, но как же было жаль именно этих, павших совсем недалеко от дома, в самом конце славного северного похода!

Трёхглавый змей-Перун улетел обратно в свою пещеру, и возле неё снова собрались предводители и лучшие воины трёх племён. Никто теперь не оспаривал права Ардагаста войти в хранилище Колаксаевых даров, и никто не смел последовать за ним. Твёрдым, уверенным шагом вошёл Зореславич в пещеру. Среди опрокинутых столов и разбросанных дорогих сосудов увидел он тело Фарзоя. В царском панцире на груди была прожжена большая дыра. Оплавились золотые украшения на кафтане и поясе. Посинели и почернели клинки. Не пострадала лишь стрела Абариса. А лицо царя словно помолодело. Вместо обычной хитрой осторожности и насмешливости, оно светилось теперь лихой отвагой степняка.

Полыхала огнём на столе Колаксаева Чаша. Трёхглавый змей обвивал алтарь, и тело чудовища из красно-золотого на глазах становилось чёрным: грозный бог покинул его. А на алтаре, покрытом парчой, лежало то, ради чего Зореславич совершил самый трудный и далёкий из своих походов, повёл за собой сотни лучших воинов Скифии к великой славе, а многих и к славной гибели. Колаксаевы Секира и Плуг.

У Секиры даже лезвие было золотым, но не приходилось сомневаться, что в бою это оружие не уступит бывшей Секире Богов. На рукояти были изображены один над другими тридцать зверей: конь, вепрь, олень, козерог, слон... Многие звериные обличья мог принимать Даждьбог. Но не было здесь самых грозных его воплощений — льва и грифона. Зато было Древо Жизни с двумя козерогами, объедающими его листву. А обух украшали фигурки двух мирно лежащих коней. Ибо Огненная Секира была предназначена не для грабителей, покорителей, «потрясателей» Вселенной, а для защитников мирной жизни. Только им давала она силу и мужество.