Секретная агентура - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Макаревич cтр.№ 55

Страница

Открываю словарь Ожегова. Тусоваться – значит, собираться вместе для общения, совместного препровождения. Вижу тусовку как круг, где все связаны некими дружескими узами, приятельскими отношениями, разделяемыми идеями и ценностями, готовностью помочь друг другу, даже и по принципу: «ты мне, я тебе». Тусовку не представить без романтической слезы – «возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке». Особенность участников тусовок была в том, что на жизнь и на работу свою на предприятиях, в госучреждениях, в научных институтах они смотрели с позиции оценок, обточенных в тусовочных разговорах и брюзжаниях. Как иначе, если психология политического «тусовщика» не изменилась с 60-х годов аж XIX века, когда в России противоречие между жизненным укладом и новым образованным поколением достигло кипения. Тень тургеневского Базарова распростерлась целиком и на XX век. Новое поколение людей, чей образовательный потенциал превзошел возможности государства, терзалось не от отсутствия сил и способностей, а от отсутствия возможности употребить их в дело; употребив же – выйти на новую жизненную высоту, сравнимую с уровнем западного интеллектуала: коттедж, автомобиль, путешествие по миру. «Тусовка» рьяно этого хотела, что поддерживало энергетику ее морали.

Где же копошилась тусовка? На кухнях. Кухни незабвенных 60—70-х – это не салоны советской «аристократии» 30—40-х, где модные женщины, светские разговоры, перченные язвительными репликами о текущей ситуации, хмельное застолье, песни, танцы, шепот, объятия по углам. А в 60—70-е на кухне под водочку и картошечку с селедкой все больше о политике, о власти, об идеях, а то и о делах своих против режима.

Тусовка и стала тем минимумом структуры для «молекулярной», диссидентствующей интеллигенции. А при минимуме структуры по Поремскому – максимум идей и действий. Идеи и сами рождали, но больше находили в том мощном пропагандистском вале, что катил с Запада на волнах известных радиостанций. Тот вал хорошо «крутил» тусовку, ибо отражал ее мечты и настроения. Да что там отражал – превозносил то, что делали тусовщики. Ну, хотя бы сочинения «самиздата», голодовки или домашние пресс-конференции для иностранных журналистов, аккредитованных в Москве. «Молекулярная» система из «тусовки», закордонного радио и тусовочных акций – жила, распухала, наливалась силой благодаря тому, что у нее появился замечательный стимул – западное политическое мнение. Моральная поддержка Запада, у которого за кулисами топталось ЦРУ, толкала на новые инициативы, теперь уже не на малые дела, а на добротные акции. Эти «инициативщики» почти всегда пребывали в состоянии стресса – КГБ рядом, адреналин сверх нормы. Спасение как всегда – в сексе. Так же, как и в салонах 30-х – 40-х, кухонные тусовки заканчивались или продолжались подпольными романами, где были свои корифеи. Как, например, сын известного маршала, репрессированного в 37-м.

Сын работал научным сотрудником Института истории Академии наук. У него тусовочные встречи заканчивались всегда одним и тем же – упражнениями на тахте с очередной полемисткой. В этой роли перебывали многие коллеги-сотрудницы по институту и жены единомышленников. А его супруга, бывшая медсестра из лагеря, где он отбывал срок, терпеливо ожидала на кухне конца упражнений. Как же она ненавидела это регулярное, раз в неделю, скрипенье тахты!

У других были другие приключения, но в сущности похожие. Тусовка «питалась» сексом, секс для нее, что смазка. Без него политическое дело не шло. Здесь сложная зависимость, но она существовала. Сопровождение любого дела сексом особенно свойственно было интеллигенции. Лишенная свободы высказывания мнений, свободы передвижений по миру, она находила ее в сексе. Где-то жажда свободы должна же была выплеснуться. И она выплескивалась бегством в интим, в свободу нравов.

Бог теоретической физики, нобелевский лауреат, академик Лев Ландау внушал иностранным физикам, как-то нагрянувшим к нему домой после семинара в институте, свои соображения на сей счет. Хотя иронизировал, смеялся академик, а суть-то выразил точно. Физики по приходе ринулись в ванную комнату руки мыть. При этом удивлялись, как такой большой ученый имеет в квартире только один туалет и одну ванную. В их «западных» квартирах их несколько. А Ландау им объясняет, что семья у него небольшая, хватает одного санузла. И не в этом счастье. У вас, мол, хотя с ванными достаток, нет главного – свободы человеческих отношений. Вот если вам понравилась жена вашего коллеги по университету, можете вы за ней поухаживать, поволочиться? Единый гул: нет, конечно, у нас за это наказывают, могут и из университета вышвырнуть, и профессорское звание и открытия твои не учтут. Попечители у нас ой как свирепы. Резюмирует Ландау: «А у нас в свободной стране, интимные дела никого не касаются. Можно влюбиться и увести чужую жену, а можно любить, не уводя. Вот такие у нас в стране отношения». Смеялся физик над ними, хотя в жизни и делал то, о чем рассказал. А иностранцы так и не вняли: шутит или у них в СССР вправду так?

Зато КГБ понимало его, со всеми его взглядами, женщинами и тусовками.

«Из справки по материалам на академика Ландау Л.Д.

…Ландау регулярно слушает передачи зарубежного радио и, принимая у себя многочисленных посетителей, передает им антисоветские материалы загранрадио. Основные темы разговоров его и его окружения – антисоветские темы, высказывания зарубежного радио и циничные обсуждения отношений с различными женщинами.

В личной жизни Ландау нечистоплотен… Имея семью, он сожительствует со многими женщинами, периодически меняя их. Поощрительно относится к аналогичному поведению своей жены: читает ей письма своих любовниц, обсуждает ее интимные связи.

1-й спецотдел КГБ СССР, 20 января 1957 г.».

В диссидентско-интеллигентской среде тезис Ландау о сексуальной свободе оправдался полностью. Здесь было много женщин, уведенных на тахту, и мужья их по большей части в парткомы не жаловались. Эти «интеллигентные» тусовки так замесили секс с политикой «молекулярных» дел, что придали им весьма устойчивое направление. Идеи борьбы с режимом оказались столь живучи, потому что не противоречили стремлению интеллигенции найти применение своей энергетике если не в профессии, то в деле распространения инакомыслия, скрепленного свободой нравов.

Подрывную деятельность против Советского Союза тогда, в конце 40-х годов, ЦРУ строило на радиопропаганде. Радио доказало свою ударную возможность во Второй мировой войне во всех воюющих державах. Американцы учились резво, и у немцев, и у англичан. Еще даже не впитав «молекулярную» теорию от НТС, они уже имели большие виды на радио.

Час радио в «холодной войне» настал 17 февраля 1947 года, когда правительственная радиостанция «Голос Америки» начала вещать на Советский Союз. А в Советском Союзе в это же время Рижский радиозавод выпустил приемник с ультракоротковолновым диапазоном. Покупали его хорошо, публика могла свободно слушать зарубежные радиопередачи. И, конечно, «Голос Америки». По этому поводу в МГБ собрали рабочую группу из представителей разных отделов для обсуждения этой ситуации, итогом чего должно было стать некое решение, оформленное запиской в ЦК партии. Группу возглавил известный нам Леонид Райхман, к тому времени заместитель начальника второго главного, контрразведывательного Управления МГБ. И его подчиненный из контрразведки Филипп Бобков тоже оказался в этой группе. Он то и поведал мне эту историю. Собирались несколько раз и дискутировали, несмотря на чины и звания. Но в целом спор свелся к противостоянию «молодых» и «старых» чекистов. «Старики» предлагали изъять у населения приемники, как это сделали в начале Великой Отечественной войны. «Молодежь» эту идею не воспринимала. Итоги дебатов подвел Райхман. Позиция его была по тем временам смела: технический прогресс не остановить, изъятием радиоприемников мало чего добьешься, только вызовешь недовольство людей, а вообще надо быть готовым к идеологической борьбе с нашим противником на поле радиопропаганды. Ну, а ближайшая мера – потребовать от производителей радиоаппаратов исключить диапазон УКВ на выпускаемых приемниках. Что и было сделано. А вот по первой части его выступления, оформленной запиской в инстанции, как принято тогда было говорить, которая, конечно, была адресована партийным функционерам, ничего не сделали. От идейной борьбы ушли, закрывшись на долгие годы «радиоглушилками».

Страница