Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века | Николай Воскресенский | страница 46 | LoveRead.ec

Сходные приемы при начале законодательной работы можно наблюдать в правотворчестве Петра и по другим отраслям управления, как гражданского, так и церковного.

В последний период своей законодательной работы Петр был озабочен устройством церкви, церковного управления, пересмотром основных положений вероучения, приведением их в систему и объяснением их для сведения народного.

Среди законодательных актов Петра, направленных к осуществлению этой задачи, одним из весьма ярких нужно признать его указ Святейшему синоду от 19 апреля 1724 года. В нем царь предложил высшему органу управления церкви, Святейшему синоду, целую программу написания сочинений, направленных к распространению духовно-нравственных сведений в русском народе, с указанием приемов исполнения его повеления^[431].

В начале указа Петр ставит на вид Синоду тот факт, что несколько раз на словах предлагал составить специальную книгу с изложением вероучения православной церкви, но Синод до сего времени не выполнил повеления, поэтому царь обращается к нему с письменным указом: «Понеже разговорами давно побуждал, а ныне писменно, чтоб краткие поучения людем сделать (понеже ученых проповедников зело мало имеем)»^[432]. Петр ставил Синоду и другую задачу, более трудную и ответственную. Он предлагал ему изложить основы вероучения православной церкви с определением основных, принципиальных его положений и второстепенных, временных, переменяющихся. «Также б сделать книгу, где изъяснить, что – непременный закон божий, и что – советы, и что – предания отеческие, и что – вещи средние, и что только для чину и обряду зделано, и что – непременное, и что – по времени и случаю пременялось, дабы знать могли, что в каковой силе иметь»^[433], – писал царь Синоду.

При этом Петр указал и приемы для исполнения повеления. Первая книга, проповеди церковные, должна быть написана просто, ясно, чтоб поселянин^[434] мог получить наставление, «что есть прямой путь спасения», а для более развитого городского населения следует писать более серьезно, а со стороны стиля «покрасивее, для сладости слышащих». Таковы внешние приемы. В определении же содержания глава православной церкви, ее pontifex maximus, вновь обращается к своим основным, изложенным им в «Клятве епископов» религиозно-моральным воззрениям: что спасается человек не только верой, но и делами своими, направленными на служение обществу, тогда как без этого пост, поклоны, церковное пение, строение церквей – все это напрасный труд и издержки ханжей. Вероучение же Петр указал изложить, по примеру протестантов, в виде катехизиса, с разъяснениями, «толком, також приложить, когда от кого и чего ради в церковь что внесено»^[435].

Приступая к организации государственных коллегий, Петр издает указ, написанный [им] собственноручно и переданный из Кабинета Сенату 30 апреля 1718 года кабинет-секретарем Макаровым. «Всем колегиям надлежит ныне на основании шведского устава сочинять во всех делех и порядках по пунктам, а которые пункты в шведском регламенте неудобны или с ситуацией сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению»^[436].

Издавая подобные указы, Петр только намечал отправные моменты законодательной работы, в дальнейшем же не обязательно следовал точно за текстом указанного первоисточника, в данном случае – шведского закона. Будучи совершенно независимым и самостоятельным, он в процессе законодательной работы отступал от намеченных указаний. Поэтому обычный прием, широко распространенный в русской историографии, – делать выводы об источниках реформы только на основании этих общих распоряжений Петра – следует признать недостаточным и по существу неправильным. Необходимо относительно каждого законодательного акта изучить характер и степень заимствования из иностранного источника. Между тем до сих пор такого исследования в исторической науке произведено не было, вследствие чего влияние шведских порядков и законодательных источников на русское государственное устройство сильно преувеличивалось.

Из разработки законопроекта «Указ е[го] ц[арского] в[еличества] в народ, каким образом челобитчикам поступать» от 19 декабря 1718 года можно видеть, как далек был указ в окончательной редакции от тех источников, на основе которых предположено было его составить. В собственноручном указе от 9 мая 1718 года Петр назвал одним из главных источников судебного устройства России шведский закон: «Из Уложения и Уставов шведских, что касается до Юстиц-колегии, те дела исправлять в колегии, а которые государственные распорядки, а именно сколько ланцэвдингов и над сколькими уезды один, и над ними сколько каких чинов, и как оные связаны послушанием и должностью, то выписывать и приносить в Сенат»^[437]. Но этот шведский источник был по существу только исходным пунктом, окончательные же нормы русского закона явились отражением порядков, выработанных в России в связи со вновь вводимым разграничением ведомств и установлением инстанций. И это отступление также вытекало из распоряжения законодателя.

В указах Петра, содержащих законодательный почин, наряду с иностранными источниками всегда имелось предписание представить свое мнение об использованных законодательных европейских источниках и об основных положениях составленного законопроекта. Примеры. В 1722 году, 13 апреля, Петр пишет: «Рекрут с посадских не брать, а вместо того брать денги по 50 рублев с человека по равной, а положить сумму денег одну за все поборы, кроме пошлин с товаров и промыслов. И для того взять пример голандской и шведской и к тому свое мнение»^[438]. В 1719 году, 9 декабря, в своем указе о начале слушания Уложения Петр дал следующие наставления по обработке источников для нового кодекса^[439]: «Слушаючи оное (Шведское уложение^[440]. – Н. В.), которые пункты покажутся несходны к нашему народу, то против оных ис старого Уложения^[441] или новые пункты делать»^[442]. При расхождении норм русского Уложения со шведскими законодатель предписывал оценивать те и другие с точки зрения интересов и характера русского народа и, при преимуществе русского Уложения, следовать ему. «Також, ежели покажутся которые в старом Уложении важнее, нежели в шведском, те також противу написать и все то нам к слушанию изготовить к вышеписанному числу конечно»^[443]. В 1718 году, 11 июня, в своем собственноручном указе царь, обращаясь к государственным коллегиям при составлении ими, на основании шведских законов, проектов своих регламентов, предписывал: «И перво всякому в своей колегии определять, и что переменить, и каким образом оному быть; оное поставя, приносить в Сенат – одну колегию по другой»^[444].