Семья - читать онлайн книгу. Автор: Тони Парсонс cтр.№ 81

В Хокни ей приходилось лечить героиновых наркоманов в период ломки, жертв поножовщины, хронических алкоголиков, лиц, страдающих ожирением и тех многочисленных жителей квартала Санни Вью, которые беспрерывно курили табак (и не только табак) и укуривались до смерти. По сравнению с тем, чем Меган занималась раньше, здесь было довольно скучно, и чаще всего приходилось оказывать помощь тем, на кого упал с пальмы кокосовый орех. У нее создавалось впечатление, что здесь никто не может по-настоящему заболеть, — и, соответственно, никто не собирается умирать, — и здешний праздник жизни будет длиться вечно.

Она почувствовала, как рядом заворочался Кирк, и замерла на кровати, притворившись, что спит, — на тот случай, если он проснется и захочет заняться любовью. С момента первой ночи на вечеринке и до сих пор им так и не удалось испытать всего блеска ощущений, которые сопутствовали сексу тогда.

Но Кирк не проснулся и к ней не потянулся, и поэтому Меган продолжала лежать в темноте, слушая завывания ветра и воображая, что слышит шум прибоя на другой стороне этого райского места.

Кэт зашла в лифт дома, где жила ее мать.

Прошло уже двадцать пять лет, а Кэт в каком-то смысле все еще чувствовала себя той веселой, неуклюжей одиннадцатилетней девочкой — сплошные ноги, руки и глаза, — которая смотрела на то, как ее мать делает перед зеркалом макияж и, улыбаясь самой себе, готовится разбить вдребезги их семейный корабль.

«Итак, ты моя большая девочка, Кэт. Джесси, конечно, тоже большая, но она слишком застенчива, а Меган все еще ребенок. Но ты — ты уже большая, и я знаю, что ты будешь храброй. Не правда ли, Кэт?»

Кэт неопределенно кивнула головой, а потом появилось такси с мужчиной на заднем сиденье и навсегда умчало из дома ее мать.

В последующие годы, когда Кэт с сестрами пережили все невзгоды и трудности, которые выпадают на долю детей из распавшихся семей, она на самом деле старалась — причем, старалась изо всех сил! — быть храброй. И когда лифт открылся на этаже, где жила мать, Кэт попыталась вновь ощутить в себе эту храбрость.

Но она боялась, что мать все еще способна причинить ей боль, и поэтому сильно сомневалась в том, сможет ли с достоинством выдержать предстоящее свидание.

Кэт позвонила в дверь, и перед ней появилось лицо Оливии.

— Принесла? — спросила та.

— Принесла.

Кэт вошла в квартиру, которая показалась ей гораздо меньше, чем тогда, когда она попыталась переехать сюда вместе с сестрами много лет назад. Но везде царили тот же порядок и чистота, что и раньше. Никакие грязные детские ручонки ни разу не касались аккуратно расставленных по полкам вещей. Везде стояли фотографии самой Оливии, молодой, красивой и улыбающейся, в компании гораздо более знаменитых людей. Когда-то эти фотографии казались Кэт шикарными, а теперь она видела в них лишь нечто трогательное и жалкое.

Романтические комедианты, банальные мачо из телевизионных постановок — их было так много, этих нещадно избиваемых копов, своенравных частных детективов или специальных агентов а-ля Джеймс Бонд, — и блеклые старлетки, чьи имена давно забыты. Неужели это самое большее, на что была способна ее мать? Неужели ради этого она бросила своих детей? Ради какого-то атлетичного красавчика на заднем сиденье автомобиля и ради мимолетной, кратковременной славы? И даже теперь Кэт была потрясена тем, что нигде в квартире Оливии не было фотографий ее дочерей. Но она тут же рассердилась на себя и подумала: «Да какое мне дело?»

Из соседней комнаты слышался шум, словно кто-то выполнял там домашнюю работу. В дверях показалось лицо темнокожей домработницы и тут же исчезло.

— У тебя будет ребенок, — сказала Оливия, зажигая сигарету.

— Да, — ответила Кэт, — но все равно, можешь курить.

— А я знаю его отца?

— Отец за кадром.

— О, дорогая! Он тебя бросил, не правда ли?

«Я сижу у нее две минуты, — подумала Кэт, — а мы уже готовы вцепиться друг другу в горло. Мне надо успокоиться, быть выше этого».

— Я не позволила ему слишком долго маячить перед носом, чтобы он мог меня бросить, — сказала она. Ее мать приподняла бровь. Интересно, что означает этот хорошо отрепетированный жест? И означает ли он вообще что-нибудь? — Помнишь, что ты мне когда-то говорила? — продолжала Кэт. — Родители гробят первую половину твоей жизни, а дети вторую.

— Неужели я такое говорила? — заквохтала Оливия, очень довольная собой. — Между прочим, это сущая правда.

— Да, ну а где теперь твои бывшие любовники? Мне кажется, именно они испоганили твою жизнь! Разумеется, с твоего согласия. И только в той мере, в какой ты сама позволила им это сделать.

Ее мать рассмеялась.

— Ты ведь не из числа охотниц за спермой, о которых я так много читала?

— Охотниц за спермой?

— Ты же не из числа тех женщин, которые терпят при себе мужчину до тех пор, пока тот не сделает им ребенка?

— Нет, почему же, я именно такая. Охотница за спермой. А вот, кстати, то, что я тебе принесла.

Кэт открыла сумку, достала оттуда пачку из-под сигарет и отдала матери. Оливия захлопнула дверь той комнаты, где работала уборщица, и только потом открыла пачку и исследовала ее содержимое: нечто, завернутое в серебряную фольгу. Постоянно оглядываясь на закрытую дверь, она развернула фольгу и увидела там внушительную дозу гашиша. Оливия сумрачно улыбнулась.

— Наверное, тебе было трудно это сделать, — сказала она дочери.

— Ничуть, — ответила Кэт. — Я годами имела дело с кухонным персоналом. Многие из них — личности весьма непростые. Так что труда мне это не составило.

— Я не имею в виду достать наркотик. Я имею в виду прийти сюда.

— Нет проблем. Здесь, кстати, есть телефонный номер. Если ты захочешь достать еще дозу.

Кэт вручила матери фирменный спичечный коробок «Мамма-сан», на внутренней стороне которого был нацарапан номер мобильного телефона.

— Ты позвонишь по этому номеру и спросишь Грязного Дэйва, — сказала Кэт.

— Грязного Дэйва? — От ужаса Оливия округлила глаза.

— Именно, — подтвердила Кэт. — Он обслуживает мой кухонный персонал.

— Под словом «обслуживает» ты имеешь в виду, продает им наркотики?

— Нет, я имею в виду, что он приходит раз в неделю и наглаживает им одежду.

— Неужели ты считаешь, что я позвоню некоему Грязному Дэйву и попрошу его продать мне наркотики?

Кэт вздохнула.

— Мне все равно, что ты будешь делать. Весь этот сыр-бор развели из-за тебя, а не из-за меня.

— Ты жестокая твердолобая корова! — огрызнулась Оливия, внезапно ощутив вспышку гнева.

— Ну что ж, у меня была хорошая учительница, — ответила Кэт.

Но тут же прикусила язык. Она вспомнила, что раньше мать не давала волю своему языку, но когда сдавали нервы, Оливия начинала швыряться ботинками. А Кэт не хотела, чтобы сегодня ее мать снова начала швыряться ботинками. Перед ней сидела больная женщина, и Кэт хотелось поскорее вернуться домой, лечь в постель и почувствовать, как в животе пихается ее ребенок, словно пытаясь расширить свой крошечный мирок.