Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня - читать онлайн книгу. Автор: Олдос Хаксли cтр.№ 43

Этот человек был либо безнадежным дураком, либо бессовестным обманщиком. Так называемые доказательства в защиту столь полной чепухи объявлялись гроша ломаного не стоящими. Все это был вздор, шарлатанство, откровенное плутовство – и подобный праведный гнев на шести колонках издания. В то время, еще погруженный в Юма, Ламетри и Кабаниса, доктор Эндрю воспринял разгромный фельетон с одобрением. После чего напрочь забыл о любом намеке на реальное существование животного магнетизма. Но теперь у изголовья постели Раджи воспоминания вернулись к нему – безумный профессор, магнетические пассы, безболезненные ампутации, низкий уровень смертности, быстрое выздоровление. Возможно, в этом все-таки содержалось рациональное зерно? Он был глубоко погружен в свои размышления, когда, нарушив молчание, больной заговорил с ним. У какого-то молоденького матросика, сбежавшего со своего корабля в Ренданг-Лобо, а потом чудом сумевшего пересечь залив, Раджа научился потрясающе бегло говорить по-английски, но при этом, добросовестно подражая учителю, усвоил сильный акцент кокни ^[47].

– Ох уж этот прононс кокни! – со смехом повторил доктор Макфэйл. – Он постоянно упоминается в мемуарах моего прадеда. Он находил неправдоподобно неподобающим, чтобы король изъяснялся как Сэм Уэллер ^[48]. А в данном случае имело место не просто классовое несоответствие. Раджа был не только местным властителем, но и обладал мощным интеллектом, получил утонченное образование. Его отличали не просто глубокие религиозные убеждения (любой олух царя небесного может искренне верить в Бога), но и познания в теологии, подлинное духовное видение. Что такой человек выражает свои мысли на кокни, стало истинным шоком для шотландца ранней Викторианской эпохи, который, конечно же, читал «Посмертные записки Пиквикского клуба». Вопреки всем стараниям моего прадеда Раджа так и не сумел избавиться от неправильных дифтонгов и пропусков некоторых звуков в словах. Но все это было уже потом. А при их первой встрече в столь трагических обстоятельствах этот странный бедняцкий акцент показался даже трогательным. Сложив ладони в умоляющем жесте, страдалец прошептал: «Поможите мине, доктор Макфайл, поможите мине».

И этот зов о помощи стал решающим. Без всяких дальнейших колебаний доктор Эндрю зажал исхудалую руку Раджи между своими ладонями и начал очень уверенным тоном рассказывать о новой хирургической методике, недавно открытой в Европе и применяемой на практике пока лишь немногими наиболее выдающимися медиками. Затем, повернувшись к свите, толкавшейся все это время на заднем плане, он приказал всем покинуть помещение. Они не поняли его слов, но его тон и жесты не оставляли сомнений в том, чего он желал. С поклонами они удалились. Доктор Эндрю снял пиджак, закатал рукава рубашки и принялся делать те самые пресловутые гипнотические пассы, о которых с таким скептицизмом читал когда-то в «Ланцете». От макушки поперек лица и до верхней части полости живота, снова и снова, пока пациент не впадет в транс или (он вспомнил разгромный комментарий анонимного автора статьи) «пока священнодействующий мошенник не сочтет нужным объявить, что его одураченный подопытный находится под влиянием магнетизма». Шарлатанство, вздор, откровенное плутовство. Но все же, все же… Он продолжал трудиться в тишине. Двадцать пассов, пятьдесят пассов. Больной вздохнул и закрыл глаза. Шестьдесят, восемьдесят, сто, сто двадцать. В комнате стояла невероятная жара, рубашка доктора насквозь пропиталась потом, руки уже болели, но он с мрачным видом продолжал повторять одни и те же бессмысленные движения. Сто пятьдесят, сто семьдесят пять, двести. Это было плутовство и шарлатанство, но доктор преисполнился решимости заставить беднягу уснуть, даже если потребуется целый день. «Ты будешь спать, – громко произнес он, совершая двести одиннадцатый пасс. – Ты будешь спать». Голова пациента глубже погрузилась в подушку, и внезапно Эндрю уловил звук дрожащего сопения с присвистом. «И на этот раз, – поспешил добавить он, – ты не задохнешься. В твои легкие проникает достаточно воздуха, и ты не должен начать задыхаться». Дыхание Раджи стало равномерным и почти неслышным. Доктор Эндрю выполнил еще несколько пассов, а потом решил, что может позволить себе непродолжительный отдых. Вытерев пот с лица, он поднялся, потянулся и несколько раз прошелся по комнате из конца в конец. Усевшись снова рядом с постелью, он взял Раджу за одно из тонких, как веточка, запястий и прощупал пульс. Час назад он был почти сто ударов в минуту, но сейчас упал до семидесяти. Он приподнял руку; она бессильно повисла, как у мертвеца. Отпустил ее, и она упала под собственной тяжестью, лежа на постели неподвижно и апатично. «Ваше Высочество, – позвал он, а потом повторил еще громче: – Ваше Высочество!» Ответа не последовало. Это было шарлатанство, вздор, откровенное плутовство, но оно тем не менее подействовало. Явно сработало.

Крупный и яркий богомол запрыгнул на металлическую спинку кровати в ногах Уилла, сложил розоватые и белые крылышки, поднял маленькую плоскую головку и вытянул свои невероятно мускулистые передние лапки словно для молитвы. Доктор Макфэйл взял увеличительное стекло и склонился, чтобы рассмотреть насекомое.

– Gongylus gongyloides, – определил он. – Маскируется под цветок. Когда ничего не подозревающая муха или мошка прилетает, чтобы насосаться нектара, ее саму с аппетитом всасывают. А если это самка, то она еще и поедает собственных возлюбленных. – Он убрал лупу и откинулся на спинку стула. – Что неизменно поражает меня во вселенной, – сказал он, обращаясь к Уиллу Фарнаби, – так это ее самые невероятные проявления. Gongylus gongyloides, homo sapiens, первое появление моего прадеда на Пале и гипноз. Что может быть более непредсказуемым?

– Ничто, – ответил Уилл, – кроме моего собственного появления на Пале и гипноза. На Палу через кораблекрушение и подъем на неприступную скалу, а потом гипноз, достигнутый путем монолога о соборе в Англии.

Сузила рассмеялась.

– К счастью, мне не пришлось делать над вами множество пассов. В таком-то климате! Доктор Эндрю искренне восхищает меня. Чтобы довести пациента до гипнотической анестезии, порой требуется до трех часов повторения подобных движений.

– Но в результате он все же добился успеха?

– Да, триумфального.

– И он провел операцию?

– Провел, – ответил доктор Макфэйл, – но не сразу. Потребовались долгие приготовления. Доктор Эндрю сумел сначала внушить пациенту, что отныне он сможет глотать без боли. А потом в течение трех недель откармливал его. Между приемами пищи снова погружал в транс до того момента, когда наступало время очередной еды. Это чудо, на что способен ваш организм, если только дать ему шанс. Раджа набрал двенадцать фунтов веса и ощущал себя другим человеком. Новым человеком, полным возрожденных надежд и уверенности. Он уже знал, что сумеет выбраться из пропасти. Как и сам доктор Эндрю. В процессе укрепления веры Раджи он закалил свою собственную. Причем это была не слепая вера. Он чувствовал уверенность, что операция пройдет успешно. Но и непоколебимая уверенность не мешала ему делать все возможное, чтобы способствовать успеху. С самого начала он совершенствовал свои навыки гипноза. Транс, внушал он пациенту, становится все глубже, а в день операции гипнотический сон будет крепким, как никогда прежде. И будет длиться дольше. «Вы будете спать, – заверял он Раджу, – еще четыре часа по завершении операции, а когда проснетесь, не ощутите никаких болей». Доктор Эндрю заявлял это все еще со смесью скептицизма и полной уверенности. Здравый смысл и прошлый опыт говорили ему, что это никак невозможно. Но в сложившихся обстоятельствах весь прошлый опыт потерял какое-либо значение. Невозможное уже произошло, и не один раз. Не существовало никаких причин, чтобы оно не повторилось снова. Важнее всего было говорить, что это произойдет, – и потому он повторял обещание раз за разом. Все складывалось прекрасно, но самым лучшим стало изобретение доктором Эндрю репетиции.