Легенды нашего рока - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Додолев cтр.№ 49

– Да, что она «бабушка рок-н-ролла».

– Все правда: она котлеты всем делала. Фрадкина Розалия Ильинична. Работала секретарем-машинисткой. Умерла в Москве в возрасте 100 лет.

– Розалия Ильинична где жила-то физически?

– Со мной. Чверткина она, урожденная Чверткина. Ну она умерла… В 96-м году. Она уже лет 6–8 жила у дяди Яши.

– А вот про дядю Яшу вообще ничего в энциклопедии нету. То есть она жила с тобой до какого-то момента…

– Всю жизнь жила.

– То есть она и Ольгу знала?

– Здрасьте, она ее учила готовить.

– А, то есть она была такой бабушкой, которая тобой занималась? Ты вообще бабушкин сын-то или родительский? Вот кто тебя растил, когда ты ребенком был?

– Мама.

– Она разве сидела с тобой?

– Ну, до 14-ти, а потом все, пиздец, я уже сам себя растил. Ну, бабушка меня не растила, мы с ней вместе жили. Я ее сам в какой-то степени растил.

– Она реально до 100 лет дожила?

– Да. На 101-м скончалась. Я в 86-м году ее… ну как сказать? Спас, считай.

– ???

– Ну она заболела. А я был в Крыму. Ее в больницу папа положил. Не могли ее вылечить от воспаления легких. И закололи ей всю жопу так, что у нее все там в синяках было, в пролежнях. Два с половиной месяца. У нее просто было воспаление легких. Они лечили какой-то хуйней ее. Папа мне телеграмму прислал, что типа «бабушка еще чуть-чуть и ку-ку, давай возвращайся…».

– А ты с Ольгой там был? С детьми?

– Да, конечно. Я вернулся.

– А Ольгу оставил?

– Нет, все вернулись, прилетели. Это было там два дня. Пошел в больницу. Врач вдруг меня видит – у меня ж другая фамилия, извините. А он мой поклонник. И доктор говорит: «Это что же, ваша бабушка? Чего у нее другая фамилия?» Я говорю: «Блин, а почему у нас должна быть одна фамилия?» Она – Фрадкина. Но я-то Градский. Я спрашиваю: «А чем вы лечите?» Он говорит: «Вот так-то, так-то…» Я говорю: «И чего?» «Ну вот, температуру не можем сбить». Я звоню папе. Он говорит: «Сань, ну давай с квартирой чего-то будем делать. Переоформлять». Я говорю: «А чего переоформлять?» «Ну, вот, бабушка ку-ку уже, видимо». Там как бы уже все решили, договорились, конец ей. Но она действительно в отключке была. Ей закололи все, что можно было заколоть. И температура не уходит. И она лежит, и вроде и не умирает, но и не выздоравливает.

– В сознании при этом?

– Да. Но плохо ей, стонала. Иду к врачу. Он уже бздит, типа, как быть-то? Но сделать ничего не может, как я понял. А вечером звонит отец, говорит: «Слушай, у нас тут на работе одна женщина вылечила своего 90-летнего папу таким вот каким-то лекарством. Потому что есть антибиотики сильные, которые лечат, но пожилым людям нормально. Называется “Клафоран”». Я еду опять к врачу. Говорю: «Вы такое знаете лекарство “Клафоран”?» Он говорит: «Знаю». Я запомнил все о нем. Я говорю: «А оно есть у вас?» «Да что вы?! Это дефицит-хуецид, дорогая хуйня». Всего 100 рублей стоят 20 ампул. «У нас таких денег нет. Вот колем ей “Амидопирин”, хуйню, поэтому не действует». Они колют, и не действует. Я звоню Боре Кочерову, такой у меня был друг, мы с ним в Алуште тусовались в лагере партийном. А он зав. начальника аптекоуправления города Москвы. Говорю: «Боря, мне нужен “Клафоран” срочно». Он говорит: «Щас». В трех аптеках: в одной 6 ампул, в другой – 2 и еще две в третьей аптеке.

– По сусекам? Проблема в том, что это дорого или нет нихуя?

– И дорого, и нет. Все сразу. Ну, СССР, епта. Я купил этот «Клафоран». А чего мне 100 рублей? Я полторы тыщи в день получал. Из-за каких-то ста рублей человек мог отправиться на тот свет. Ей стали колоть, и через пять дней она домой пошла. И пятнадцать лет она еще прожила после этого. Да. А могла бы вообще и еще протянуть. Ее брат, тоже в возрасте, решил себя обследовать.

– Это который брат? Имя забыл.

– Яков Ильич. Пошел в больницу. А меня не было – я был в Италии. Ну, не совсем в Италии, а у нас круиз был, я – посреди моря. И она осталась одна. И папа говорит: «Давай, у меня поживи несколько дней, пока Яша там в больнице будет».

– А у него – это где?

– На Кленовом бульваре. Кленовый бульвар это где Автозаводская… Недалеко от Ленинского. А она как среагировала – перемена места, не свои кастрюли, и все. Пять дней, и ее нет. День-два, она перестала уже сопротивляться. И все. И я посреди моря нахожусь. Самое веселое – телефонов же нет никаких. А утром мы с космонавтом Леоновым идем к капитану завтракать. Где-то в 8 часов. И сижу я, Оля (Ольга Семеновна Градская-Фартышева, жена гения. – Е.Д.), Леонов, еще два-три каких-то, ну VIP типа – с капитаном завтракать. Он говорит: «Алексей Архипович, можете позвонить…». У него там связь. Я говорю: «Ой, товарищ капитан, давайте я тоже позвоню», – чего-то мне взъебенило позвонить. Не звонил недели три домой. И я в 8:20, что ли, после завтрака, сажусь звонить. Снимаю трубку, а мне папа говорит, что бабушка сейчас умерла, полчаса назад. А Даня с Машей (Даниил Александрович и Мария Александровна, дети гения. – Е.Д.) в Москве были. Даня ее хоронил.

– Сколько же сыну твоему лет было?

– 14.

– Ребенок еще.

– Да. А я вырваться не могу.

– Оттуда же не приедешь. Там же виз не было.

– Там два дня надо ждать, пока приедешь в порт, а потом паспорта – лететь. И я говорю: «Ну, вы подождите». «Нет, нет, Саш, мы не можем ждать, потому что негде ее держать». Ее в крематорий, и все.

– А похоронили где?

– Там же, где все остальные, – Востряково.

– Семейный склеп есть?

– Это там, где линия лежит еврейская вся. Фрадкины. Чверткины. Там бабушка, ее две сестры. Их мать – моя прабабушка. И брат.

– А две сестры – это значит твои двоюродные бабушки?

– Они как бы бабушки считаются, да.

– У того поколения было много детей.

– 11. Да, 10 братьев и сестер их было. У них – 11. Из них: пятеро осталось живыми, один из пяти умер в 19 лет. А остальные умерли прям сразу. Прабабку звали Анна Абрамовна. И она вообще по-русски не разговаривала.

– Только на идише?

– Да.

– Круто.

– Она лежала восемь лет в кровати, не вставала. Там они все за ней ухаживали. Я под ее кровать залезал, когда спать не хотел идти. И кидался картошкой, блядь, во всех. У нее под кроватью лежал… чтобы от меня отебались все.

– Сколько ж тебе лет было?

– Не знаю. Мало.