Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки - читать онлайн книгу. Автор: Василий Молодяков cтр.№ 60

«Переосмыслению политики в отношении СССР» Сиратори в начале 1940 г. посвятил одноименную статью (14). Она начинается с упоминания об успешной работе совместной комиссии по демаркации границы между Маньчжоу-го и МНР — той самой, которая на протяжении последних лет была местом постоянных «инцидентов». Работа комиссии имела как практический, так и символический характер, устранив если не причину, то главный повод конфликтов и продемонстрировав способность и готовность обеих сторон к диалогу даже по тем вопросам, где они до того «стояли насмерть».

Далее автор переходит к особенностям отношений двух стран в ходе европейской войны, решительно говоря о «германо-советской стороне» как противнике «англо-французской стороны» в борьбе за «новый порядок» (официально Москва таких формул избегала) и о необходимости дальнейшего сближения Москвы и Токио, которое окажет воздействие на США и удержит их от вступления в войну. Напомню, что статья написана до окончания «странной войны» в Центральной Европе и «зимней войны» в Финляндии, то есть когда победа Гитлера была еще не очевидна, а в Лондоне и Париже планировали войну против Советского Союза, исключенного из Лиги Наций как агрессора. Переломить ситуацию, по мнению автора, могут только решительные действия, а именно оформление союза четырех — союза противников «демократии», воюющих с общим врагом и преследующих одни и те же цели. Это будет геополитический, глобальный союз, преодолевающий узкие рамки азиатского «регионализма», столь милого японской дипломатии.

Подчеркивая общность целей и интересов потенциальных союзников, Сиратори в статьях и лекциях почти не касался проблем Китая, хотя именно советская помощь Чан Кайши оставалась главным препятствием на пути достижения полного согласия сторон. Относясь к авансам Японии с недоверием, Сталин не собирался прекращать помощь ни Гоминьдану, ни коммунистам, которые в свою очередь приспосабливались к стремительно меняющейся ситуации. В конце сентября 1939 г, Мао Цзэдун написал примечательную статью «Единство интересов Советского Союза и всего человечества», где в полном соответствии с линией Москвы трактовал ее внешнюю политику как «политику мира», хотя обвинял в провоцировании войны уже не только Англию и Францию, но и США. Исходя из последних установок Коминтерна, Мао призвал трудящихся всех стран к неучастию в нынешней «несправедливой и захватнической» войне и к «активной поддержке справедливых, незахватнических войн» (под которыми надлежало понимать действия СССР), а также отверг «мнение, что Китай должен участвовать в войне на стороне англофранцузского империалистического лагеря», поскольку оно «не отвечает интересам борьбы против японских захватчиков» (15).

Состояние и перспективы японско-советских отношений были не столь радужными, как считал или хотел считать Сиратори, но, имея перед глазами пакт Молотова — Риббентропа, он был абсолютно уверен, что по его примеру Италия и Япония могут и должны нормализовать отношения с СССР. Поэтому он не раз уверял итальянского посла в Токио Ж. Аурити, что Россия не заинтересована в Балканах и готова признать их сферой влияния Италии, но тот, будучи противником союза с Москвой, скептически относился к его заверениям. Как показывают итальянские документы, Аурити не верил в добрые намерения Сталина и видел, что, несмотря на давление Германии и военных кругов, правящая верхушка Токио не склонна к сближению с СССР, а влияние Сиратори не так велико, как тому хотелось бы. Однако последний не сдавался, будучи уверен в природной силе «тоталитарных» держав и во внутренней слабости «демократий», которая подтачивает их изнутри (16).

Нашлись и союзники. Уже в сентябре 1939 г. видный праворадикальный политик и публицист Накано Сэйго, известный пронацистскими и одновременно прорусскими симпатиями, темпераментно писал: «Престарелые руководители японского правительства беззастенчиво критикуют Германию за заключение пакта о ненападении с СССР. Стоит напомнить этим старцам, что виноваты именно они, упустив из-за собственной нерешительности шанс заключить трехсторонний союз» (17). Влиятельный либеральный экономист Исибаси Тандзан (будущий послевоенный премьер) был более сдержан в выражениях, но не менее конкретен: «Я выступаю за урегулирование японско-советских отношений. Один американский сенатор заявил, что японско-советское сближение будет большой опасностью для демократии и вызовет у американцев ощущение военной угрозы. Это сказано слишком сильно. По-моему, в нормализации японско-советских отношений нет ничего неразумного. Если из-за этого и возникают какие-то опасения, то виной тому только прежняя политика Японии, которая заставила наш народ думать, что Япония никогда не будет жить в мире с СССР» (18).

Сиратори, голос которого как политического аналитика и комментатора звучал все решительнее, более всего волновала ситуация в Европе — быстрые и впечатляющие успехи Гитлера в Дании и Норвегии (апрель), Голландии и Бельгии (май) и, наконец, во Франции (июнь). В апреле принц Коноэ собирался отправиться с полуофициальной миссией в Москву, Берлин и Рим и взять нашего героя с собой, но это вызвало нервную реакцию МИД и престарелого, но все еще влиятельного «государственного старейшины» князя Сайондзи. Вояж не состоялся. В мае — июне 1940 г. Сиратори говорил и писал в основном о «пределах неучастия» в европейской войне, резко осуждая выжидательную позицию правительства, из-за которой Япония может остаться в стороне от плодов победы, включая колонии поверженных стран. Война с «англо-американо-французской демократией и либерализмом» уже идет на деле, и не надо притворяться, что мы в ней не участвуем, — вот лейтмотив его выступлений. В такой момент великая держава не может быть нейтральной, даже если формально и не находится в состоянии войны. Наступило время действовать, заключать союз с Германией и СССР и идти на юг, в Индокитай и Голландскую Индию. Зорге еще 16 ноября 1939 г. отмечал во «Франкфуртер цайтунг»: «Чем сильнее европейские страны будут заняты сами собой, тем меньше у них будет возможностей вмешиваться в дела Дальнего Востока… Война в Европе вновь предоставляет Японии возможность перейти во внешнеполитическое наступление» (19).

Призыв к коренной перестройке внешней политики был и заявкой на власть, потому что осуществить ее должен был сам Сиратори, которого токийские газетчики окрестили «человеком-бомбой японской дипломатии». Первые полтора месяца полного событий лета 1940 г. он чувствовал, что пришел его личный «золотой шанс». Все понимали, что адмирал Енаи, не расположенный к альянсу с Берлином, — последний из «переходных» премьеров и что уже следующий кабинет сможет осуществить хотя бы часть задуманных реформ. Сиратори поддерживал хорошие отношения с Коноэ, которого единодушно считали наилучшим кандидатом на пост главы нового правительства. Его поддерживали мидовская молодежь и общественное мнение, ему доверяли будущие партнеры по альянсу. В будущем кабинете Сиратори прочили в министры иностранных дел, но судьба отвернулась от него.

Будучи в глубине души консерватором, хотя и проявлявшим интерес к радикальным идеям, Коноэ выбрал Мацуока, однозначно предпочтя человека истэблишмента популярному, но одиозному «возмутителю спокойствия». Мацуока и Сиратори были давними соперниками в борьбе за лидерство в «обновленческих» кругах, поэтому их личные отношения были из рук вон плохими. В вопросе «трудоустройства» главного противника новый министр сделал ловкий ход: назначил его одним из двух советников МИД — должность соответствовавшая статусу бывшего посла, почетная, с подчинением лично министру, но без конкретных прав и обязанностей (и без допуска к секретным документам). Сиратори принял назначение «с полным сознанием того, что значит быть советником при нем (Мацуока. — В.М.) и в таких обстоятельствах», понимая, что с ним министр будет «советоваться» в последнюю очередь (20). Второй советник Сайто Есиэ и вице-министр Охаси Тюити были старыми приятелями Мацуока.