Одиннадцать дней вечности - читать онлайн книгу. Автор: Кира Измайлова cтр.№ 66

— Но, видимо, что-то случилось?

Селеста молча кивнула.

— Она так торопилась убежать и закрыться в своих покоях, что не глядела под ноги и споткнулась на лестнице. Когда ее нашли, она была жива, но не могла ни пошевельнуться, ни вымолвить хотя бы слово. А через два дня ее не стало…

Я невольно обхватила себя руками: у моей матери после удара гарпуном отказала нижняя часть тела, но она хотя бы могла говорить. Эта же несчастная девушка, видимо, сломала шею, раз ее парализовало полностью. Тут уж скажешь: повезло, что быстро отмучилась, я слыхала, такие люди могут лежать в полной неподвижности годами!

— После такого, сама понимаешь, Герхард боялся на меня даже смотреть, — добавила Селеста. — Не поверишь, Марлин, но это я заявилась к нему в спальню и потребовала вести себя подобающе и сделать меня, наконец, своей женой. И то, он обращался со мною так, будто я фарфоровая и могу разбиться от одного прикосновения!

— Ты не поверишь, до чего мы с тобой в этом похожи… — протянула я. — Эти братья на редкость строптивы.

— Вот уж точно! И тогда я еще не знала о крапивной рубахе, об этом Герхард рассказывать вовсе не желал, ну а я поначалу думала, что раздеваться догола и не нужно, — добавила Селеста и снова покраснела до ушей. — Потом уж… разобралась. А к чему мы вообще начали этот разговор?

— Я спросила, когда ты успела полюбить Герхарда, — напомнила я.

— Да, а я сказала, что не знаю, — задумчиво кивнула она. — Поначалу он просто нравился мне, так же как и Клаус: не то чтобы красавец, но интересный мужчина, обаятельный и умный, не грубый… Потом, когда я узнала его чуть лучше, оказалось, что он веселый, просто притворяется суровым и мрачным. Я узнала, что он любит, а что нет — оказалось, мы очень похожи в этом. А еще Герхард умеет слушать и, главное, слышит тебя. — Селеста помолчала, потом добавила: — И вот так, одна мелочь за другой… Ты рассказывала о каменных столбах в пещере морской ведьмы, вот и здесь было так же: капля за каплей начало прирастать это чувство, и, право, оно еще такое… хрупкое…

— Но оно есть, — кивнула я и погладила ее по руке. — А раз так, ты сможешь вернуть Герхарда. Больше некому это сделать, у него есть только ты и Эрвин. Но Эрвин, даже если и сумеет позвать братьев… — я покачала головой, — его не хватит на всех. Он и сам еще очень слаб, а их семеро…

— Ты говорила, — произнесла Селеста, — что Элизе не хватило сил, чтобы спасти всех братьев.

— Вот именно. Заклятие это невероятной мощи, а люди — это всего лишь люди.

Я встала.

— Я придумаю что-нибудь, обещаю. А ты не сдавайся. Как знать, может быть, Герхард услышит тебя и найдет дорогу домой?

Селеста молча кивнула и уставилась в стену. Казалось, она обдумывает что-то, но что? Хоть мы и стали с ней близкими подругами, хоть она и поверяла мне сокровенное, но далеко не всё. Это тревожило меня, и я стала следить за Селестой в оба глаза.

И, как выяснилось, не зря…

* * *

Эрвин не сидел дома: вместе с Гансом и остальными он объезжал округу, пытаясь представить, как лучше держать оборону, если на нас все-таки нападут. Я ездила с ними, но не всегда, потому что чем сильнее я удалялась от берега, тем сложнее мне становилось удерживать дождь на рубежах. И я очень боялась того, что Эрвин уедет слишком далеко, так далеко, что мне не по силам станет защитить его от чужого колдовства…

— Поберегись, — сказали мне деревья, когда я пришла навестить их. Эрвин снова уехал, как делал это не первый день, и должен был вернуться к закату промокшим, усталым, но по-прежнему полным решимости отстоять свой дом.

Я знала, кое-где в ущельях крестьяне валили лес, перегораживая и без того скверные дороги, а мои деревья обещали позвать на подмогу всю окрестную растительность. Эрвин рассказывал с удивлением, как за одну ночь засеки зарастали крапивой в человеческий рост, колючим ежевичником и дикими розами, цепким хмелем и вьюнками, скользким мхом, так что ни обойти, ни перебраться поверху!

«Сколько еще ждать?» — спрашивала я у деревьев, но те только задумчиво качали ветвями.

«Откуда нам знать? — говорили они. — На нашей прародине феи всегда старались ударить в праздники, тогда они делаются сильнее. Может быть, и здесь они поступают так же, а может, и нет».

Ничего нет хуже ожидания. Еще и в бытность свою русалкой я больше всего не любила сидеть в засаде или подолгу вываживать добычу. Вот схватить ее в стремительном броске или догнать, пусть даже ценою изматывающих усилий — другое дело, но именно терпением природа меня обделила.

— Что с тобой? — спросил Эрвин, обнимая меня той ночью.

— Я устала ждать, — честно ответила я. — Это ожидание висит над головой, как… как глыба льда на ненадежном карнизе, и ты знаешь, что она должна вот-вот сорваться, но минута идет за минутой, а она все держится, а ты не можешь никуда деться, и это…

— Это страшно злит, — подтвердил он. — Но несколько дней у нас было.

— Да, ты говорил, что сумел хоть как-то перекрыть дороги, — кивнула я, — а морским путем сюда добраться почти невозможно. Вот только…

— Я не об этом, — перебил Эрвин и повернулся так, чтобы смотреть мне в лицо. — Я говорю о нас с тобой. Вместе мы уже не первый месяц, но то все было…

— Дружбой? — улыбнулась я.

— Близкой дружбой, — кивнул он. — Больше, чем дружбой. Но сейчас… Знаешь, Марлин, я рад бы не считать минуты, проведенные с тобой, но не могу. Я все время с ужасом жду, что заклятие вот-вот снова захватит меня и унесет… куда-то. Даже прямо сейчас… я не знаю, почему у меня ломит плечи — просто устал за два дня в седле или же снова растут крылья! — Эрвин перевел дыхание. — А больше всего я боюсь тебя позабыть. Там, в той пустоте, страшнее всего было то, что я почти ничего не помнил, не знал, кто я и откуда, и только твой зов разбудил во мне эту память… А еще хуже: я знал, что о чем-то забыл, но не понимал, о чем именно. Быть просто беспамятной птицей, наверно, проще…

— Даже птицы возвращаются к родным берегам и не расстаются со своими парами, — ответила я и вдруг почувствовала, как по правой руке пробежали мурашки. По той самой, которую ведьма украсила своим узором — мне показалось, будто он едва заметно светится в полумраке.

— Куда ты? — вскинулся Эрвин.

— Сейчас вернусь! — отозвалась я и выбежала в сад в чем была, то есть в одних распущенных волосах.

Должно быть, если кто-то из челяди видел меня, то уверился, что я ведьма: кто же еще станет лунной ночью простоволосой и нагой собирать неведомые травы?

— Ты с ума сошла, — сказал Эрвин, когда я забралась обратно в постель. — У тебя ноги ледяные от росы… Что ты делаешь?

— Тс-с… — шепнула я, разминая в пальцах стебельки, от которых в покоях запахло горько и тревожно. — Дай руку. Дай, не бойся…

Никто никогда не учил меня такому рукоделию, но вот: я мастерила браслет из стеблей молодой крапивы и полыни, жесткого осота, порезавшего мне пальцы, и дикой мяты, переплетая их для крепости прядью своих волос. А еще Эрвин не видел, как тянется вместе с травяной пряжей золотистая нитка с моего запястья, из-под кожи, словно я распускала ведьмин узор на своей руке и выплетала его заново для мужа…