Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - читать онлайн книгу. Автор: Диана Чемберлен cтр.№ 19

Стейси уснула под приглушенное стрекотание цикад, а я бодрствовала почти всю ночь, растревоженная новыми образами и мыслями. «В какой-то момент, – думала я, – либо еще ночью, либо рано утром, Расселл заедет наверх на пикапе и отвезет отца домой. Увидит ли он Амалию или она уйдет до его появления?» Я не думала, что она оставит его одного. Папе трудно сидеть без поддержки. Он мог запросто свалиться со скамейки. Неужели Расселл знает, что она была с отцом? И знает ли мама? Новое знание тревожило меня, и я не понимала, что оно означает. Возможно ли, чтобы папа обманывал мою мать с Амалией? Ведь он сам мне говорил: «Амалия тебя родила, а Нора удочерила». Я узнала об этом в далеком детстве. Но теперь осознала, что эти сведения – только малая часть истории, и собиралась выяснить остальное.

Сан-Диего

Почему же некоторые письма жутко трудно писать?

Письмо «Дорогой будущей матери» было последним пунктом в списке пакета материалов, который нам надлежало предоставить в агентство для гарантированного приема нашего заявления. Пока мы не напишем его, у нас нет шанса дождаться одобрения. Именно я виновата в нашем промедлении, и у меня иссякли все предлоги для отсрочки.

Мы сидели на террасе – Эйден с лэптопом на коленях – и пытались сочинить послание, способное осчастливить нашу семью. Солнечный свет мешал Эйдену смотреть на экран, и он то надевал черные очки, то снимал их. Но не жаловался. Он сосредоточился на деле.

– Может, нам попробовать шутливый тон, – предложил он. – Эдакий радостный, беспечный стиль.

– По-моему, нам лучше опираться на факты, – заметила я. – Написать о нашей работе, о проблемах с нашей попыткой завести ребенка, о наших жизненных предпочтениях и о том, что мы можем предложить ребенку, в общем, в таком духе.

– Скучно, – отозвался он. – Представь пятнадцатилетнюю девицу, мучительно пытающуюся осознать наше послание. Оно должно легко восприниматься и привлекать внимание.

Я устремила пристальный взгляд во двор. С террасы отлично смотрелся симпатичный игровой комплекс, который соорудил для нас мой свекор, но я практически ничего не видела. Вместо этого я представляла, как испуганная юная девица неуверенно выискивает среди пачки писем «дорогой будущей матери» ту самую, правильную личность для выращивания и воспитания ее ребенка. Впервые я действительно позволила себе представить эту девицу. Бедняжку, как мне казалось. Испугалась ли Амалия, узнав, что беременна мной? Я сомневалась.

– О, Эйден, – с тихим стоном вырвалось у меня.

– В чем дело, малыш?

– Мне просто стало жаль ее, – ответила я. – Кем бы она ни оказалась, та девушка… или женщина.

– Я понимаю, – сказал он с печальной улыбкой и, склонившись ко мне, взял за руку. – И мне это не нравится. У меня такое ощущение, будто мы пытаемся решить за нее проблему выбора.

– Ничего подобного. Мы стараемся ради доброжелательных взаимовыгодных отношений.

И я опять умолкла, по-прежнему представляя растерянную и испуганную молодую женщину, перелистывающую страницы девяноста двух писем.

– Молли, но ей же надо выбрать кого-то, и, возможно, она выберет нас.

– Тогда… – Я помедлила. – Я понимаю, ты думаешь, что нам надо заинтересовать эту молодую особу, предстать ее ровесниками, но ведь мы не такие. Разве мы не хотим, чтобы это письмо показало наши реальные личности? Неужели мы так безнадежно скучны, что никто не выберет нас, если мы честно напишем о себе? – Мне с трудом верилось, что я выдала такие лицемерные слова.

Эйден задумчиво посмотрел на меня.

– Ты права, – наконец произнес он и открыл на экране новый документ. – Начнем все сначала.

И мы принялись сочинять очередное письмо. Сочинение заняло у нас все выходные, с короткими перерывами для подкрепления легкими закусками. Послание получилось всего на две страницы, с одинарным интервалом между строчками, но нам удалось уместить в них захватывающую историю о нашем стремлении завести ребенка, о нашей взаимной любви и о нашей увлеченности работой. Мы описали все, что Сан-Диего может предложить ребенку, и в последнем, но отнюдь не маловажном, абзаце поделились нашей верой в то, что мы сможем подарить ребенку стабильность и любовь. Распечатав письмо, мы вложили его в конверт, заклеили и опустили в наш почтовый ящик, сопроводив его в путь всеми скопившимися у нас надеждами.

Моррисон-ридж

Когда на следующее утро мы со Стейси вернулись домой, то обнаружили, что наша кухня заполнена гостями. Тетя Клаудия и дядя Джим – родители Дэни – сидели с одной стороны большого кухонного стола, а напротив них – тетя Тони и дядя Тревор. Мама, сидя во главе стола, кормила папу, и, когда мы со Стейси вошли в комнату, все они смеялись, однако в их смехе смутно слышался странный, напряженный оттенок. Или, возможно, я сама испытывала странную напряженность. Я опасалась, как бы Стейси не обмолвилась о том, что мы видели папу и Амалию вместе. Жаль, что я не предупредила ее о молчании, но ведь я по-прежнему делала вид, что в этом не было ничего особенного, и такое предупреждение могло бы выдать мое притворство.

Я познакомила Стейси со всеми собравшимися, и мы сели за стол напротив моих родителей, где кто-то – вероятнее всего, моя мать – поставил для нас тарелки и стаканы. Взяв графин с апельсиновым соком, я наполнила стакан Стейси.

– Стейси, когда твоя мама собиралась заехать за тобой? – спросила моя мать, поднеся к отцу чашку кофе и дав ему сделать глоток.

– От половины десятого до десяти, – ответила она.

Тетя Клаудия предложила нам со Стейси корзинку с маффинами.

– Свежеиспеченные маффины, Молли, с черносмородиновой начинкой, – сообщила она.

– Здорово, – сказала я, взяв у нее корзинку и предложив маффины Стейси.

– Восхитительны с маслом, – добавила тетя Тони, подвигая к нам масленку.

Угольную черноту коротко стриженных волос тети Тони подчеркивала седая прядь, проходившая по ее левому виску над ухом. Из-за этой пряди она почему-то всегда напоминала мне скунса. Она была высокой и очень спортивной, круглый год играла в теннис.

– Тетя Клаудия у нас печет так, что пальчики оближешь, – пояснила я Стейси, и мы загрузили маффины по нашим тарелкам.

– Спасибо, Молли. – Тетя Клаудия одарила меня сияющей улыбкой.

Ей уже исполнилось сорок лет, она на четыре года моложе моего папы, но в отличие от тощего и черноволосого папы тетя Клаудия имела пышное телосложение и обычно стригла «под мальчика» свои крашеные, с медным отливом волосы, хотя для ее круглого лица скорее подошла бы более длинная стрижка. Впрочем, выглядела она симпатично. Я никак не могла понять, как тетя Клаудия уживается с такой стервозной и разнузданной дочерью, как Дэни.

– Вчера, катаясь на великах по нашей горе, мы встретили Дэни, – сказала я ей.

– Ах, бедняжка Дэни, этим летом она живет как неприкаянная, – огорченно произнесла тетя Клаудия.