Механика небесной и земной любви - читать онлайн книгу. Автор: Айрис Мердок cтр.№ 74

Ну ладно, а если не так, то как еще? – спрашивал Блейз у некоего, по всей видимости, тайного голоса, который словно бы по-прежнему был им недоволен и по-прежнему в чем-то обвинял. В чем? Может, в пошлости? Допустим, что он безнадежный пошляк; это что – грех? Или наказание за грех? Или то и другое вместе?

«Мило Фейн бесстрастно смотрел в дуло направленного на него пистолета. Палец на курке заметно дрожал.

– Не двигаться, – угрожающе сказал де Санктис. – Не двигаться!

Мило демонстративно повернулся к нему спиной и лениво, словно прогуливаясь, направился в другой конец комнаты. Смертоносное дуло опасно подрагивало у него за спиной, до стола оставалось еще два шага. В этот момент Мило отскочил в сторону; раздался выстрел. Пуля, не задев Мило, разнесла трюмо в дальнем конце комнаты, осколки брызнули во все стороны. Но почти в тот же миг рука Мило ухватилась за тяжелую бронзовую статуэтку. Не оборачиваясь, он швырнул статуэтку в своего врага („Нептун, усмиряющий морского коня?“ – с автоматизмом неисправимого книгочея успел подумать он) и сам метнулся следом с быстротой пантеры. Бронза угодила де Санктису в висок. Он рухнул без чувств, и секунду спустя Мило вновь завладел своим любимым маузером.

Секунду он стоял неподвижно, глядя сверху вниз на поверженного врага. Но времени не было. В руке Мило сверкнул нож. Брезгливо морщась, он нагнулся, оттянул носок над итальянской замшевой туфлей де Санктиса, оголил лодыжку и точным неторопливым движением рассек ахиллово сухожилие. Очнувшийся де Санктис испустил страшный крик, но Мило уже сходил по лестнице, вытирая кровь с руки белоснежным носовым платком. Закончив, он вынул из кармана плитку шоколада и принялся разворачивать обертку».

Монти, включивший телевизор ради новостей, сидел, зачарованно глядя в мужественное и бесстрастное, как всегда под перекрестным обстрелом телекамер, лицо Ричарда Нейлсворта. Из памяти будто нехотя выползали слова давно забытой книги. Монти выключил телевизор. Значит, новости уже прошли, просто он забыл завести часы, и они встали. Придется сегодня обойтись без маленьких радостей в виде наводнений, землетрясений, ограблений, казней, кровопролитных войн и убийств. Точнее, придется обойтись совсем без радостей.

Монти вышел из своей гардеробной на первом этаже (кроме стенного шкафа, в котором запросто разместилось бы несколько прерафаэлитских принцесс, здесь также стоял телевизор). Холл был завален невскрытой корреспонденцией – письма уже не умещались в чайных ящиках и потихоньку вываливались наружу. Проходя, он пнул один из ящиков ногой, и на пол излился целый бумажный поток: выражения соболезнования, просьбы о пожертвованиях, политические манифесты, неоплаченные счета, письма от поклонниц, письма от сумасшедших. У себя в кабинете Монти подошел к открытому окну. Снаружи было уже почти темно. Несколько летучих мышей над газоном выделывали тангообразные па; время от времени они совершали неожиданные броски в сторону окна, словно подначивая друг друга подлететь к Монти как можно ближе и коснуться крылом его лица. Постояв немного, он закрыл ставни и включил свет. Витражные вставки на шкафах блеснули тусклым металлическим отливом. При мистере Локетте они подсвечивались изнутри, но Монти находил цветные огни в комнате чересчур претенциозными. Софи, правда, устраивала иногда цветную иллюминацию – нарочно, чтобы его подразнить. Днем было жарко, но сейчас на Монти повеяло чуть ли не холодом, будто с наступлением темноты Локеттсом начал завладевать стылый мрачноватый дух. Монти разжег огонь в обложенном мозаикой камине, как часто делал летними вечерами, – и поежился. Еще недавно эта маленькая комнатка действовала на него успокаивающе. Теперь покоя не было, сердце сжимал ставший привычным страх за собственный рассудок.

Монти дотянулся до лежавшего на столе письма (за целый день он так и не удосужился его прочесть) и вскрыл конверт. Письмо было от матери. Обычные любовные излияния и обещания скорого приезда – как всегда, без указания точной даты. Вполне в духе миссис Смолл: ничего не предпринимать, зависнуть над жертвой этакой пустельгой и наблюдать, дожидаясь удобного момента. Мать явно опасалась приехать слишком рано. Монти без труда прочитывал все ее опасения – не в словах на бумаге, а в собственной душе, в той ее части, в которой они с матерью были одно. Под письмом миссис Смолл оказалось письмо от Ричарда Нейлсворта: очередное приглашение приехать на виллу в Калабрии. Вспомнилось лицо Ричарда, нервное и уязвимое без суперменской маски Мило. Нет, только не Калабрия, подумал Монти. Письмо от Ричарда он смял, письмо от матери не спеша разорвал в мелкие клочья, то и другое бросил в огонь.

Вот уже четыре дня Монти сидел дома затворником. К нему никто не приходил, лишь изредка забегала на минутку Харриет, но и она почти не разговаривала, выглядела расстроенной. Телефон по-прежнему молчал. Вроде бы должен был появиться Эдгар, сообщить о результатах добровольно взятой им на себя миссии, но не появлялся. Монти это, как ни странно, задевало. Тщетно он выглядывал в окна, проверял, не припаркован ли где-нибудь на обочине солидный «бентли» Эдгара. Хемингуэевский Старик явно обиделся на его идиотское прощальное замечание. Монти даже подумывал, не извиниться ли ему, но решил, что не стоит. Да и где искать Эдгара, чтобы извиняться? Чем он сейчас занимается? Коротает время в своем лондонском клубе? Или в Мокингеме – руководит разрушением уродливых теплиц, возведенных его садолюбивой матушкой? Монти даже разыскал в справочнике телефон Бэнкхерста, но пока не звонил. И все же это была хоть какая-то зацепка. Ведь можно, думал Монти, можно заставить себя взяться за эту работу. А оказавшись перед необходимостью вести себя как нормальный человек, он, совершенно не исключено, и поведет себя как нормальный человек. О том, чтобы писать, сейчас не могло быть и речи. Выжить бы как-нибудь – вот о чем надо думать. И помощи ждать неоткуда.

Конечно, оставались в жизни какие-то спасительные вечные истины: честность, аскетизм, самодисциплина – но даже эти истины казались ему, в его отшельничестве, ненастоящими. По-прежнему он пытался медитировать, но раз от раза попытки становились все более формальными, пустыми; это пугало. Тайные пространства, дарившие ему когда-то покой, тишину и пустоту, съеживались и выворачивались наизнанку. Он прибегал к стандартным приемам – считал вдохи-выдохи, но простые цифры вдруг вырастали в его мозгу до огромных размеров, обретая загадочный, невразумительный смысл. Хотелось лечь на пол и рыдать, но источник слез, видимо, иссяк навеки. Неудивительно, что он ждал Эдгара. Он был рад сейчас кому угодно, любому человеческому обществу. Но искать чьего-то общества, шевельнуть ради него хоть пальцем – к этому он не был готов.

Монти завернулся в белое меховое покрывало, стянутое с кресла, и уже собрался выпить снотворное и идти спать, когда раздался дверной звонок. Тут же кто-то забарабанил молоточком по входной двери. Судя по всему, человек за дверью был в отчаянии или чем-то сильно напуган. Монти поспешил в холл, включая на ходу свет, и распахнул дверь. Харриет (это была она) молча прошла мимо него в освещенный кабинет. На голове у нее была кашемировая шаль, повязанная как платок. Монти достаточно было мельком взглянуть на ее лицо, чтобы понять, что случилось. Возможно даже, что все эти четыре страшных дня он ждал, когда это случится.