По ту сторону вдохновения - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 41

– Энергетические коктейли пить будете? – спросила девушка с нежно-предупредительной улыбкой, неизвестно откуда взявшейся в нашей стране, которая еще недавно славилась тотальным хамством в сфере обслуживания.

– Будем, – кивнул Станкевич и отдал еще полсотни баксов.

Сердце мое заболело от классовой обиды. Напомню: сто долларов в месяц я получал в «Гражданине России», считая себя богачом в сравнении с резко обнищавшими писателями-патриотами. Не заметив моей оторопи, он повел меня в раздевалку. Я глянул на Станкевича, облачившегося в радужный адидасовский комплект и кроссовки стерильной белизны, и почувствовал себя в советском «тренике» крестьянским ходоком, забредшим в высший свет. Мы уселись на велотренажеры с дисплеями и стали накручивать километры, оставаясь на месте. Станкевич рассказывал мне о сложном политическом моменте, о назревающем конфликте между президентом и Верховным Советом. Он задумал выпускать газету «Ступени», у него имелись свои виды на будущее России, но ему нужен был главный редактор с именем, чтобы раскрутить новое издание. Из его осторожного рассказа стало ясно: амбиции бывшего комсорга простираются много дальше должности советника президента. Девушка в тунике грациозно принесла высокие стаканы с энергетическим коктейлем, очень похожим на обыкновенный яблочный мусс, который давали нам в детском саду.

– Если ситуация в этой стране будет и дальше развиваться так, как сейчас, надо сваливать… – задумчиво молвил Станкевич, хлебнув чудо-напитка.

Я чуть не рухнул с велотренажера. Один из тех, кто затевал в стране бучу, приведшую к развалу и одичанию, один из тех, кто обещал, убрав от власти коммунистов, превратить страну в цветущий сад наподобие спортивно-оздоровительного клуба, один из тех, кто сулил рыночное изобилие, теперь собирался сваливать из «этой страны», не оправдавшей его доверия. А Станкевич уже говорил о саботаже со стороны старых кадров и вероятности введения в России диктатуры во благо демократии. М-да, изнасилование как способ полового просвещения – это вполне в духе российских либералов…

Накрутив положенное количество километров, мы поплавали в бассейне, потом он предложил позагорать и повел меня в солярий, где стояли «вафельницы», похожие на капсулы для межгалактического сна из фильмов Стенли Кубрика. Одна «вафельница» медленно открылась, и оттуда вылез, позевывая, узнаваемый член межрегиональной группы, водивший шахтеров стучать касками на Горбатом мосту у Белого дома.

«Эге, – подумалось мне. – Шахтеры теперь о лаву головами стучат, а этот в Sunny beach загорает».

– Чуть не заснул – так хорошо! – улыбнулся он, потягиваясь.

Если бы горняки увидели его здесь в таком виде, то прикончили бы на месте отбойными молотками.

Станкевич улегся в «вафельницу». Я же не рискнул, с детства опасаясь замкнутого пространства. Мне захотелось выпить пива – от впечатлений и энергетического коктейля во рту пересохло, но, заглянув в меню и увидев, сколько стоит кружка, я ограничился водой из-под крана. Потом я снова плавал в голубом бассейне, размышляя, что, вероятно, обещанный после реформ скачок уровня жизни населения не может произойти сразу, сначала возникнут оазисы благополучия среди разрухи вроде этого клуба, потом европейские стандарты ползучим счастьем распространятся по всей державе, и граждане насладятся комфортным изобилием. Но тогда чем этот путь отличается от того, которым пошли в свое время коммунисты с их распределителями и закрытыми санаториями? Они тоже сулили народу неуклонное удовлетворение растущих потребностей, даже частично выполнили обещания. Вот и этот оздоровительный центр завод построил для работяг… Рассекавший воду в другом конце бассейна волосатый пузан, едва державшийся на плаву из-за золотой якорной цепи на жирной шее, вяло махнул рукой, и девушка в тунике метнулась к нему с энергетическим коктейлем.

Вдруг на кафельном берегу я заметил нервозную суету, заметался испуганный персонал, люди в белых халатах побежали в солярий с криками:

– Сгорел… Человек сгорел… Какой ужас!

– А вы куда смотрели?

«Там человек сгорел!» – вспомнил я строчку из Фета и увидел, как врачи ведут под руки шатающегося Станкевича.

На фоне докторских халатов его обгоревшее тело напоминало кусок свежей, не успевшей заветриться говядины. На малиновом лице страдали огромные, белые от ужаса глаза, лохматые пшеничные брови стояли дыбом.

– Сергей! – позвал я из воды.

Он в ответ лишь плеснул детской ладошкой, прощаясь навсегда. Впрочем, нечего страшного с ним не случилось, ожог оказался не опасным. Кто ж не сгорал на море в первый день пляжной дремоты? Кошмар с ним произошел потом, когда его обвинили во взятке, и Станкевич на десять лет скрылся в Польше, оказавшись вдруг этническим ляхом, чьи предки были сосланы в Сибирь за участие в восстании против царя. Все-таки склонность к бузотерству передается по наследству. Потом он вернулся, но на былой уровень вскарабкаться не сумел. На самом деле, думаю, его покарали за двурушническую позицию в конфликте Ельцина с Верховным Советом. Станкевич, как и положено, держал яйца в разных корзинах, в результате остался без яиц. Его нынешние выступления на телевидении напоминают мне пение политического кастрата.

Я оделся и постарался незаметно проскочить мимо рецепции, опасаясь, как бы с меня не стребовали деньги за какую-нибудь нечаянную услугу, потребленную по неведению, а зеленых полусотен в моих карманах не было. Выйдя из оазиса будущего благоденствия, я поехал домой. Москва после 1991-го как-то сразу обветшала и замусорилась. Улица Горького, снова став Тверской, превратилась от Красной площади до Белорусского вокзала в бесконечные торговые ряды, точнее, в барахолку. На ящиках и коробках лежало все, что можно продать: от сушеных грибов до собрания сочинений Сервантеса. Тогдашний мэр Гавриил Попов, похожий на крота, говорил, что рынок начинается с барахолки. Росли никем не убираемые помойки, крысы бегали почти беззаботно, как кошки. На задах дорогих ресторанов вроде «Метрополя» можно было увидеть кучи выеденных устричных раковин, которые страшно воняли. Автомобиль я вел аккуратно: участились случаи, когда за вполне законный обгон тебя могли вытащить из машины и отлупить крутые ребята в кожаных куртках. Бандиты. Их стало кругом столько же, сколько прежде было военных, с улиц совсем исчезнувших: людей в офицерской форме иногда били из упорно насаждаемой ненависти к армии.

– Доволен? – зло спросил меня мой друг, имея в виду повесть «Сто дней до приказа».

– Я-то почему должен быть доволен? Я хотел совсем другого!

– Я тоже хотел другого… – примирительно вздохнул друг, голосовавший за Ельцина.

Иногда стреляли. Проходя как-то мимо ресторана «Савой», я увидел у входа двух кавказцев в дорогих переливчатых костюмах. Они лежали на асфальте в лужах крови. На лице одного из них замерло выражение гневного недоумения, а его кулаки были сжаты в предсмертном негодовании. Собралась толпа зевак. Типичные для советских времен вопросы «Кто виноват?» и «За что убили?» – даже не звучали. Все понимали: за деньги. Оперативники ходили вокруг, глядя себе под ноги, как грибники: искали гильзы.