Офицер и шпион - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Харрис cтр.№ 91

– Это чепуха. Не волнуйся. Он не сможет этого сделать. Сейчас он потрясен и зол, узнав про твой роман, но скоро успокоится.

– Да он знал, – горько говорит она. – Всегда подозревал. Сказал, что сносил все, пока никто больше не знал. Но об этом сообщили его начальству – а это для него невыносимо.

– А кто сообщил в Министерство иностранных дел, он не сказал?

– Армия.

– Невероятно!

– По его словам, армия убеждена, что я и есть эта дама в вуали, о которой пишут в газетах. Филипп убежден, что брак с женщиной, вовлеченной в эту историю, погубит его карьеру. Он говорит, что девочки… – Полин снова начинает плакать.

– Бог мой, какой кошмар! – Я подпираю голову руками. – Извини, что вовлек тебя в это.

Некоторое время мы молчим, а потом, как и всегда, сталкиваясь с эмоциональным потрясением, я нахожу убежище в делах практических.

– Прежде всего мы должны найти тебе хорошего адвоката. Уверен, что Луи поможет. Или, по крайней мере, порекомендует кого-нибудь. Адвокат тебе нужен, чтобы от твоего имени разговаривал с армией и пытался оградить тебя от газетчиков. И для того, чтобы вел бракоразводный процесс. Ты уверена, что Филипп с тобой разводится?

– О да, если это влияет на его карьеру, то у меня нет сомнений.

– Тогда, по крайней мере, он не заинтересован в скандале. – Я пытаюсь выставить все в хорошем свете. – Или ты можешь воспользоваться этим, чтобы взять девочек под свою опеку… – Мой голос стихает. Я не знаю, что еще сказать ей, только повторяю: – Мне очень жаль…

Полин протягивает ко мне руки. Мы прижимаемся друг к другу, словно выжившие после кораблекрушения, и тогда я даю себе клятву, что отомщу.

Несколько дней спустя незадолго до полуночи мне под дверь подсовывают записку. Когда я выхожу на лестницу, там уже никого нет. В записке говорится: «Улица Гренель, 11, если ты уверен».

Я подношу записку к огню, смотрю, как она загорается, бросаю ее в камин. Потом беру кочергу и растираю золу в порошок. Если моя горничная – агент, а я почти убежден, что так оно и есть, то думаю, было бы очень забавно, если бы она относила мои разорванные в клочки письма в статистический отдел, а капитан Лот их бы склеивал. Я попытался убедить Луи в необходимости таких мер безопасности. «Используй, если только это возможно, огонь, – говорю я ему. – Пользуйся услугами незнакомых людей для доставки твоих посланий. Ни в коем случае не доверяй почтовой службе. Старайся избавляться от привычек. Оставляй, если можешь, ложные следы – встречайся с людьми, чьи взгляды могут вызывать подозрения, только для того, чтобы сбить с толку шпиков. Не выбирай кратчайшие маршруты до места назначения. Пересаживайся с одного такси на другое. Помни, их ресурсы велики, но не неистощимы: их можно разорить, если постараться…»

Ложась спать, я непременно кладу рядом с кроватью револьвер.

Консьержка приносит мне утренние газеты, оставляя их перед дверью. Я дожидаюсь, когда она уйдет, потом беру газеты и читаю, лежа в кровати, облаченный в халат. Делать мне больше нечего. Дрейфус, как и обычно, главная тема. Каждый день открывается новой главой этого романа, в нем появляются персонажи, которых я едва узнаю, включая и меня: «амбициозный сорокатрехлетний холостяк, охотник за шпионами, который предал своих начальников». Среди последних поворотов сюжета – письма Эстерхази, отправленные тринадцать лет назад его прежней любовнице, мадам де Буланси. Эти письма в конце концов оказались в «Фигаро»: «Если бы этим вечером мне сказали, что завтра меня убьют в качестве капитана уланов, когда я буду сечь своей саблей французов, то я был бы абсолютно счастлив. Я не в состоянии убить даже собачку, но сто тысяч французов убил бы с удовольствием». Эстерхази обозвал эти публикации еврейскими фальшивками и через своего адвоката потребовал заседания военного трибунала – просьба, на которую согласилась армия. Эмиль Золя написал очередное обращение к согражданам, призывающее их обратить внимание на бедственное положение Дрейфуса: «Он отрезан от всех не только океаном, но и двенадцатью охранниками, которые рядом с ним денно и нощно, словно стена…» Тем временем в палате депутатов проведены полномасштабные слушания по делу, их открыл премьер-министр, который укрылся за формулой res judicata: «Позвольте мне с самого начала выразиться ясно. Нет и не может быть никакого дела Дрейфуса!» (Продолжительные аплодисменты.) И чтобы не оставалось никаких сомнений по этому поводу, генерал Бийо, вызванный на трибуну из военного министерства, выразил мнение правительства еще более сильными выражениями: «Дрейфус был осужден справедливо и единогласно. От души и совести как глава армии я поддерживаю справедливый приговор Дрейфусу, объявивший его виновным».

Я откладываю в сторону газеты. Это и в самом деле превосходит всякое лицемерие, всякую ложь – потому что стало психозом.

Моя форма висит у меня в гардеробе, словно сброшенная кожа некой прежней жизни. Формально меня еще не уволили из армии. Технически я в отпуске на неопределенное время в ожидании вердикта Пельё и реакции министра. Но я предпочитаю одеваться в гражданское платье, чтобы не привлекать к себе внимания. Перед полуднем надеваю пальто и котелок, беру зонтик и выхожу на улицу.

Я надеюсь, что на моем лице обычная маска отстраненности, даже иронии, потому что никогда еще в жизни не оказывался в ситуации – а случались и очень серьезные, включая и нынешнюю, – которая не содержала бы хоть каких-то элементов человеческой комедии. Но тут я вспоминаю о Полин, когда я нашел ее на своей кровати и она только и могла, что снова и снова повторять: «Он не позволяет мне видеть девочек…» Полин под присягой дала показания Пельё и, ускользнув от прессы, уехала к своему брату, военно-морскому офицеру, и его жене, они живут близ Тулона. Луи согласился вести ее юридические дела. Он посоветовал нам не встречаться, пока развод не будет оформлен окончательно. Мы попрощались под дождем в Булонском лесу на глазах агентов уголовной полиции. И я не могу простить Генеральный штаб за то, чтó они сделали с Полин, в еще большей степени, чем за то, чтó они сделали с Дрейфусом. Впервые в жизни я ношу в себе ненависть. Это похоже на что-то физическое, словно на спрятанный нож. Иногда в одиночестве я люблю доставать его и проводить большим пальцем по его холодному острому клинку.

Мой ангел-хранитель, как всегда, на своем месте, на противоположной стороне улицы, стоит у деревянного забора, огораживающего стройку, курит, к нему наверняка где-нибудь присоединится напарник. Этого шпика я видел прежде – жилистый, рыжебородый, в плотном коричневом пальто и котелке. Он уже даже больше не делает вид, будто не является агентом полиции. Шпик щелчком отбрасывает сигарету и, ссутулившись, идет за мной шагах в двадцати, руки держит в карманах. Я, как ротный командир в дурном настроении, решаю заставить этого бездельника поработать и ускоряю шаг, потом перехожу чуть ли не на бег – устремляюсь на другую сторону проспекта Монтень, потом до площади Согласия, а потом через Сену на бульвар Сен-Жермен. Оглядываюсь. Несмотря на декабрьский холод, я мокр от пота, но и в половину не страдаю так, как мой «хвост», судя по его виду: лицо его порыжело в цвет волосам.