А еще я танцую - читать онлайн книгу. Автор: Анн-Лор Бонду, Жан-Клод Мурлева cтр.№ 14

Мне очень понравилось ваше сравнение с недосчитанными цыплятами — у меня такое впечатление, что у нас с вами их полный птичий двор! Судя по всему, вы по своей профессиональной привычке упрекаете себя в этом. И напрасно! Плюньте на порядок и хронологическую последовательность. Жизнь хаотична, и не мне вам это объяснять. Лучше рассказывайте мне все, что приходит вам в голову, я это обожаю.

Со своей стороны я собираюсь перечитать ваш «гонкуровский» роман в надежде отыскать в нем след женщины, которую вы так пылко любили, — уверена, она прячется в нем за каждой строкой. Кроме того, попробую вычислить, какие куски вы писали запершись в туалете. Вот позабавлюсь!

Подумайте о моем предложении насчет детской литературы и дайте мне знать. Разумеется, вы не сможете включить в детские книжки пассажи о своем увлечении женскими округлостями, и я понимаю ваше разочарование… Но если дело только в этом, напишите эротический роман и опубликуйте его под псевдонимом!

Обнимаю вас. Согласна, что снег — веская причина, чтобы считать жизнь прекрасной. Но у меня за окном — только дождевые струи, нещадно колотящие по моим первым проклюнувшимся нарциссам. Глупые, они решили, что пришла весна, и вот им наказание. В будущей жизни перееду на юг и посажу кактусы. Хотя нет! Лучше пассифлору!

До скорого, мой дорогой непишущий писатель! Не забывайте писать мне!

11 марта 2013

От кого: Аделина

Кому: Пьер-Мари

Пьер-Мари, я в смятении! Только что перерыла всю свою библиотеку — «Сумеречной мелодии» в ней нет! Ладно, надо успокоиться. Должно быть, я плохо искала. Но какая обида! После вашего письма мне так хотелось ее перечитать. Э-эх!..

12 марта 2013

От кого: Пьер-Мари

Кому: Аделина

Дорогая Аделина!

Вы не говорили мне, что ваш муж вел себя грубо; вы сказали только, что он был редкой сволочью. Итак, редкая сволочь вас поколачивала. Но вы высокая крупная женщина, неужели вы не могли дать ему сдачи? Обязательно надо было! Когда у кого-нибудь из моих детей возникали аналогичные проблемы в школе, я всегда давал ему один и тот же совет: не вступай с драчуном в разговоры, просто двинь ему в морду. Веру это бесило. Она считала, что нужно постараться понять того, кто распускает руки, и убедить его больше так не делать. Умом я с этим согласен, но в душе остается желание хорошенько врезать гаду, и оно пересиливает.

Для своих юных лет вы успели проделать весьма извилистый жизненный путь! Если я внимательно читал ваши письма, то, судя по самым значительным событиям — или тем, которыми вы сочли нужным со мной поделиться, — ваше существование до настоящего времени протекало следующим образом (поправьте меня, если я ошибусь).

Вы родились в 1979 году. С 1979-го по 1991-й росли вверх и (немного слишком) вширь; в 1992-м (вам тринадцать лет) вы открыли для себя, что ваш отец гомосексуалист и ведет двойную жизнь. Начиная с 1993 года вы стремительно толстели. В 1994-м ваш отец ушел из дома; в 1999-м (вам двадцать) вы вышли замуж за редкую сволочь, склонную махать кулаками; в 2001-м (вам двадцать два года) вы узнали о смерти отца и родили сына (Филимона), скончавшегося в возрасте 17 дней. С 2001-го по 2003-й вы пребывали в депрессии. В 2003-м (вам двадцать четыре) вы перебрались в Ле-Клуатр, к матери. С 2003-го по 2012-й вы приходите в себя. В 2012-м (вам тридцать три) умирает ваша мать. В 2013-м вы вступаете в переписку с писателем Пьером-Мари Сотто.

Вы на меня сердиты? Справедливо. С моей стороны чудовищно перечислять через запятую превратности вашей судьбы. Но вы сами виноваты, не давая мне почти никаких поводов порадоваться за вас. А теперь представьте на секунду, что удача, вместо того чтобы бежать от вас без оглядки, повернулась к вам лицом.

Итак, вы родились в 1979 году. С 1979-го по 1991-й счастливо росли в дружной и любящей семье; в 1992-м (вам тринадцать лет) вас приняли в юношескую сборную Франции по гимнастике; в 1993-м (вам четырнадцать) вы досрочно окончили среднюю школу, побив национальный рекорд; в 1999-м (в свой двадцатый день рождения!) вы познакомились с Франком — наследником цементной империи Лафаржей, влюбились в него без памяти, а в 2003-м (вам исполнилось двадцать четыре года) вышли за него замуж. Ваши родители благодаря вашей помощи переехали в имение под Ниццей площадью восемь гектаров; с 2003-го по 2008-й вы произвели на свет четырех детей (двух девочек и двух мальчиков — дважды королевский набор!), а в 2013-м писатель Пьер-Мари Сотто обратился к вам с просьбой написать вашу биографию, но вы ответили ему отказом.

Простите меня, Аделина, мне самому совестно, но с моей стороны это не более чем самооборона. Есть вещи, которых я не выношу; вещи, вынуждающие меня выписывать зигзаги, отшучиваться или, как говорят регбисты, выбивать в аут. Смерть ребенка — одна из таких вещей. Я говорил вам, что предпочитаю свадьбам похороны, и обещал рассказать почему. Теперь, когда мне известно, что вам пришлось пережить, я, пожалуй, откажусь от этого обещания.

Хоронить ребенка семнадцати дней от роду.

Я восхищаюсь вами — вы это вынесли. Честное слово, по сравнению с вами я чувствую себя лилипутом. Вы пишете о заочной учебе, полученном дипломе и работе. Откуда вы взяли на все это силы? Думаю, что на вашем месте я бы сломался и никогда не смог выбраться из бездны депрессии. Если только не попытался бы перенести всю эту невероятную боль в свои книги. Искусство сублимирует страдание, превращая горе в литературное сырье. Говорят, что для писателя нет ничего хуже счастливого детства. Но что насчет вас? Куда вы зарыли свое отчаяние? Как вам удалось его сплющить? С помощью химии, ясное дело, плюс психоанализ, но, как мне кажется, главным образом благодаря надежде, что однажды у вашего Филимона появится братишка или сестренка. Признаюсь вам, что эти ваши слова меня потрясли. И если когда-нибудь (в случае, если наша переписка продолжится) вы сообщите мне эту новость, думаю, что испытаю огромное счастье.

Ну конечно, я трижды ездил в Италию в поисках Веры. Она покинула Парму за двадцать пять лет до этого, но я познакомился со многими людьми, которые хорошо помнили ее и по большей части отзывались о ней с теплом и нежностью, что меня не удивило. Я также познакомился кое с кем из ее родственников. Меня приглашали в дом, предлагали выпить. Сценарий всегда разворачивался одинаково: широкие улыбки, когда я представлялся мужем Веры, и горькое недоумение, стоило мне упомянуть о ее исчезновении. Как бы там ни было, никаких следов Веры в Италии я не обнаружил.

Во Франции я также провел все обычные в таких случаях розыски. Обращался даже — разумеется, тайно — к экстрасенсам. Один «увидел», что она в воде, другой — что она в Испании. Ее дети вели себя мужественно и солидарно. Только старшая дочь, Глория, которой к тому времени исполнилось 23 года, так и не простила мать. Но она вообще не умеет прощать. Я и сам порой впадаю в ярость. Я зол на нее за то, что она бросила нас, зная, какое горе нам причиняет. На протяжении нескольких месяцев я регулярно перерывал весь дом в надежде, что найду спрятанную записку. Еще и сегодня мне случается проснуться среди ночи, осененным внезапной идеей. Я вскакиваю с постели часа этак в три и бегу проверять задвинутую в угол гаража старую стиральную машину или снимаю с полки шкафа книгу, которую мы оба любили, — вдруг она сунула записку в нее? И я наконец узнаю почему… Поскольку кроме первого вопроса — где она? — остается второй, самый мучительный: почему?