Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Калиниченко cтр.№ 43

Летом 1997 года корреспондент газеты «Совершенно секретно» Эрик Шур разыскал Николая Пустовита в деревне Яловка Смолевического района Белоруссии. Преуспевающий бизнесмен охотно поговорил с журналистом о трагических событиях осени 1980 года. Виновником автокатастрофы он считает себя условно, но вдруг заговорил о непонятных ему маневрах двигавшейся тогда впереди автомашины Тарайковича. Он якобы пытался, но не мог ее обогнать. Заявил, что «Волги» сопровождения не видел.

Лукавит Николай Митрофанович. Никаких маневров не было. МАЗ был ничем не загружен, а в кузове у Пустовита находилось пять тонн картофеля. В той дорожной обстановке и при тех обстоятельствах он не мог обогнать Тарайковича, да и не пытался этого сделать. А вот «Волги» с сигнальными огнями действительно не видел, и мы установили это тогда же при проведении следственного эксперимента.

За километр до столкновения первая «Волга», не снабженная проблесковыми маячками, появилась из-за пригорка и начала спуск. Тарайкович, увидев ее и проблесковые маячки второй «Волги», стал тормозить двигателем. Пустовит видел перед собой только задний высокий борт его МАЗа. Когда он на резком торможении стал уходить влево, его увидел водитель Машерова и также пытался притормозить, но тут же принял иное решение и увеличил скорость, надеясь проскочить. Не получилось…

Отсидел Пустовит пять лет и вышел по амнистии, приуроченной к 60-летию советской власти. Умышленные действия со своей стороны категорически отрицает и сегодня.

Масла в огонь подлила и дочь Машерова Наталья. «Летом, во время Олимпиады, – рассказывала она Эрику Шуру, – Брежнев предложил папе занять место председателя Совета министров Косыгина. Сам Косыгин был не против. Против была «украинская мафия» в политбюро и Гришин. Еще одним кандидатом на этот пост был Алиев. После Олимпиады отец мыслями уже был в Москве.

По иронии судьбы кремлевская охрана, которая ехала из Москвы в Минск, так сказать, принимать Машерова у белорусской «девятки», встретилась по дороге с его «чайкой», уже разбитой».

Позволю себе не согласиться с дочерью уважаемого человека. Алиев никогда не претендовал на пост главы кабинета министров, да и не могло тогда такое назначение состояться по принципам проводимой национальной политики. Вершиной его политической карьеры стала должность первого заместителя председателя Совета министров и члена политбюро.

Никакая кремлевская охрана не выезжала и не могла выезжать за Машеровым, ибо это противоречило существовавшим правилам. Машеров оставался первым секретарем ЦК, и, если бы было принято решение о его новом назначении, все изменилось бы в одночасье и его опекали бы по инструкциям и правилам, установленным для охраны и сопровождения первых лиц государства: генерального секретаря, председателя Президиума Верховного Совета и председателя Совета министров СССР. Но, как говорят, видимо, дыма без огня не бывает.

В 1980 году Брежнев был тяжело болен. В политбюро и аппарате ЦК это знали. Дряхлеющий генсек своим поведением дискредитировал государство, главой которого он был, и вопрос о его замене не мог не быть предметом обсуждения среди сложившихся политических группировок. Желание устранить Косыгина Брежнев не скрывал, и действительно против ухода на пенсию не был и сам Алексей Николаевич. Кто займет его место? Вот в чем вопрос. В определенной номенклатурной преемственности власти шансов у Машерова шагнуть с должности лидера белорусской партийной организации на первую роль в партии практически не было.

Уже после завершения работы над главой о гибели Машерова я нашел неожиданное подтверждение своим выводам о роли, предназначавшейся Алиеву в политической жизни страны, в книге Анатолия Громыко «Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля». В преддверии прихода к власти Горбачева сын министра иностранных дел СССР заговорил с отцом о возможной кандидатуре на пост генерального секретаря ЦК КПСС.

«Громыко-отец. Мне запал в душу твой анекдот о «пятилетке пышных похорон». Образно сказано. Диву даешься, откуда идут такие меткие оценки.

Громыко-сын. Только не по решению политбюро. Остаются Гришин, Романов, Горбачев… Я говорил о настроении среди тех, кого я знаю. Мы не конституционная монархия. У нас генсек – и Бог, и царь, и герой. Ты же сам мне говорил, что у нас процветает вождизм. По генсеку судят о руководстве в целом.

Громыко-отец. Конечно, отчасти ты прав. У нас в политбюро только три человека сравнительно молодые – Романов, Горбачев и Алиев. Последний мне нравится, при нем Азербайджан, особенно сельское хозяйство, развивался просто здорово. Алиев прекрасный организатор, порядочный человек, но, к сожалению, он отпадает. Первый заместитель Председателя Совета министров – это, вероятно, его потолок.

Громыко-сын. Из-за национальности?

Громыко-отец. В таком вопросе да, из-за национальности… Нам хватит одного Сталина. Алиев тут ни при чем, но первым человеком в нашем государстве должен быть…

Громыко-сын. И здесь отец осекся и замолчал… думал о чем-то своем, и больше к вопросам, с которых началась беседа, в этот день не возвращались».

Безусловно, были политические группировки, заинтересованные в выдвижении Машерова, но были и не менее ярые противники. Все понимали: смерть Брежнева не за горами. Для воспрепятствования прихода на его место честного и порядочного человека все средства были хороши.

То, что правила и инструкции, определявшие порядок сопровождения кандидата в члены политбюро, были грубейшим образом нарушены, никто не оспаривал. То, что по пути движения, по правилам расстановки дислокации постов ГАИ, при выездах на трассу со второстепенной дороги этих самых постов не было, – факт. Главное – не было поста как раз на месте трагедии, а он должен был там быть обязательно.

Меня часто спрашивают, искренне ли я убежден в случайной гибели Машерова. Отвечаю: да. Но червячок сомнения остается. Бывают же сверхгениальные операции спецслужб.

В 1996–1997 годах в Белоруссии сняты два документальных фильма о жизни Петра Мироновича Машерова. Третий хотят снять о его гибели.

Когда режиссер и сценарист фильмов попытались поговорить о трагедии с бывшим президентом СССР Горбачевым, Михаил Сергеевич затрагивать эту тему категорически отказался.

В начале 80-х годов по Москве ходили разговоры о разоблачении преступлений, совершавшихся в московском метро. Слухи обгоняли домыслы, правду же знали немногие. Да и считали тогда, что обнародовать ее преждевременно и что она может способствовать подрыву авторитета советской милиции.

В середине 80-х ситуация в стране стала меняться. Люди узнали о моральном разложении, коррупции и взяточничестве, процветавших в ряде регионов страны. Страницы газет, журналов запестрели заголовками об арестованных ответственных работниках партийных, советских и правоохранительных органов. Стали известны многочисленные злоупотребления бывшего руководства МВД СССР в лице Н. А. Щелокова и Ю. М. Чурбанова, других ответственных работников министерства.

А начиналось еще со стремления Л. И. Брежнева укрепиться во власти.