Путешествие дилетантки - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Карпинос cтр.№ 35

* * *

В Нью-Йорке, конечно же, было душно и влажно, и с кондиционерами – напряженка. Концерт на Лонг-Айленде прошел в условиях умеренного экстрима. В первые же два дня своего американского пребывания на гастролях Саша ощутила разницу между тем, что ей обещал Мышкин, и действительностью. Лева из Сан-Диего, естественно, в Нью-Йорк не прилетел, поручив Сашу заботам восточнопобережных организаторов. Бывший школьный учитель Болтунов, куратор ее первого концерта, почему-то не сомневался, что делает Анчаровой большое одолжение своим появлением на ее горизонте. Поэтому явился он тогда, когда ему было удобно, не спрашивая гастролерку, совпадает ли день и час его явления с ее представлениями о предконцертных бдениях. Саша, разумеется, выразила неудовольствие в присущей ей эмоциональной форме. Болтунов затаил злобу. Несмотря на зримо проявленный катарсис публики (аплодисменты, покупка дисков и книг трубадурки с автографами Александрины, фотографирование гастролерки вместе с Болтуновым и т. п.), куратор сообщил Мышкину, что все прошло ужасно. Измученная духотой и человеческим коварством, Саша вылетала из Нью-Йорка в Чикаго в весьма плачевном настроении. В самолете она думала о том, как влияет эмиграция на душу постсоветского человека. Выводы были неутешительными.

В Чикаго гастролерке дали отоспаться под дулом кондиционера, после чего она задышала более ровно и даже смогла опять петь. Здесь ее курировала милая супружеская пара бывших харьковчан. Их трехлетняя внучка Катенька еще не говорила по-английски и воспитывалась на литературных и песенных произведениях равнодушной Отчизны предков. Поэтому в машине бабушки в присутствии Катеньки всегда звучали исключительно детские советские песни. Катенька восторженно вскрикивала:

– Бабушка, пой со мной!

И бабушка, уверенно ведущая машину по американским буеракам и косогорам, запевала:

– Ах ты, бедная моя трубадурочка! Посмотри, как исхудала фигурочка! Я заботами тебя охвачу!

И Катенька:

– Ни-че-го я не хо-чу!

Саше становилось тепло и уютно в коконе взаимной любви бабушки и внучки под аккомпанемент таких знакомых вневозрастных песен. На горизонте вырастали небоскребы Чикаго, и по мере приближения к даун-тауну все более очевидным казался контраст между американской и евразийской ментальностью.

– С голубого ручейка начинается река, – запевала бабушка.

И Катенька (тоненьким голоском, нежно):

– Ну а дружба начинается с улыбки!

* * *

После чикагских и милуокских выступлений Саше предстоял сложный перелет на Запад. Экономный Мышкин взял ей билет в Сиэтл с пересадкой в Атланте. Анчарова, уже слегка ознакомленная с географией Северной Америки, не понимала, на кой черт ей лететь из Чикаго на юго-восток и там пересаживаться на другой самолет, направляющийся на крайний северо-запад. Это была одна из первых загадок ее передвижений. Если кто-то считает, что американские самолеты летают точно по расписанию, значит, этот кто-то никогда не болтался в воздухе вдоль и поперек Америки. В Атланте Саша проторчала несколько сверхурочных часов, посылая в адрес Мышкина мысленные сигналы, далекие от политкорректности. Может быть, еще кто-то считает, что в американских самолетах чем-то кормят во время долгих перелетов? Анчарова принадлежала к таким наивным пассажирам и, размечтавшись о корочке хлеба, получила в награду микроскопический пакетик трудноразгрызаемых чипсов. А на большее ты не рассчитывай! – надрывно пело ее голодное нутро.

Глубокой ночью в аэропорту в Сиэтле гастролерку встречал мужчина спортивного вида с поэтической фамилией Винокуров. Он повез ее в загородный дом встречать рассвет. А поутру спортсмен накормил гостью ухой на приусадебном участке, поросшем роскошной травой. Походив босиком по траве, Саша, наконец, очнулась и почувствовала себя готовой к очередным подвигам. За подвигами дело не стало. Уже в 11 утра ее ждали пенсионеры в зале «детского сада». Детскими садами хитроумные эмигранты прозвали заведения, куда сдают своих пожилых родителей питаться и культурно развлекаться. Анчарова должна была успеть развлечь предлагаемую публику между завтраком и обедом. Детсадовцы встречали Александрину бурными аплодисментами. Они, несмотря на почтенный возраст, готовы были петь и смеяться, как дети, и Саша, несмотря на дикий перелет и бессонную ночь, общалась с ними от души. Отпустив растроганную публику на обед, гастролерка отправилась на экскурсию по Сиэтлу в сопровождении давнего бывшекиевского знакомого. Выгуляв Анчарову, знакомый привез ее на вечерний концерт, а сам поспешил домой, где его ждала жена, не разделяющая интереса мужа к трубадурской песне.

Наутро Винокуров привез Сашу к поезду, следующему в Портленд. Все концерты, которые проводил спортсмен, проходили под афишным названием «Бард-кафе «Магадан» приглашает». Винокуров был коренным магаданцем и обеспечивал рекламой свой родной город на многие годы вперед. Прощаясь с Анчаровой на перроне, спортсмен со скупой мужской слезой в голосе сказал:

– Надоело мне здесь, Саня! Буду возвращаться на родину.

– Куда именно, если не секрет?

– В Магадан, конечно! Куда ж еще?

И поезд с оглушительным гудением тронулся. Надо сказать, что вопреки расхожей легенде, американские поезда так же нарушают расписание движения, как автобусы и самолеты. До Портленда ехать-то было всего три часа, но железнодорожный состав успел задержаться в пути. Встречающий Сашу незнакомый мужчина с плохо скрываемым укором смотрел на нее, как на виновницу опоздания. До концерта оставались считанные часы, но трубадурку, не спрашивая, повезли в противоположном от концертной площадки направлении. Ситуация с нью-йоркским куратором повторялась. Саше неохотно делали большое одолжение и на любые ее возражения отвечали:

– А мы тут вообще неконцертообязанные!

На приведение себя в боевую готовность у Александрины в итоге оставалось минут 15. До этого она успела худо-бедно наладить контакт с неконцертообязанным и даже попросила его помочь купить камертон для гитары в подходящем магазине.

– А зачем нам магазин? У меня есть точно такой же. Могу загнать за 20 долларов. Только для тебя.

– С перламутровыми пуговицами? – поперхнувшись, спросила Саша.

Неконцертообязанный не понял вопроса. Однако снисходительно просветил Анчарову, что Портленд, по которому они сейчас колесят, не имеет никакого отношения к Портленду из песни Окуджавы.

– Приезжают тут всякие трубадурики и поют на концертах: когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки, как овечки.

– Но только в Портленд воротиться не дай нам, Боже, никогда, – прошептала Саша. – Не переживай, я Окуджаву сегодня петь не буду.

И не спела. После концерта к ней подходили растроганные зрители и горячо благодарили за неисполнение «Песни про Портленд». После этих благодарностей Анчаровой нестерпимо захотелось исполнить «Песню про зайцев». Но обидчивость эмигрантской публики была настолько непредсказуемой, что трубадурка не решилась запеть крамольную, то бишь советскую песню. На домашнем банкете стол был полон яств. Правда, Саша была настолько вымотана, что не могла ни есть, ни пить. Затылок раскалывался от забиваемых в него невидимых ржавых гвоздей, сквозь стук молотков смутно угадывался смысл проистекавшей за столом беседы.