Путешествие дилетантки - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Карпинос cтр.№ 14

– Я решил тебя проводить. Хорошо, что успел! Покажи-ка билет, Саша. О, а у меня место в соседнем вагоне, почти угадал.

– Ты что, решил проводить меня до Киева?

– Нет, конечно. Я выйду в Псковской области. У меня там мама похоронена. Вот решил навестить, а заодно и тебя проводить.

– Понятно, – задумчиво прошелестела я, ничего не понимая. Я даже не была уверена, проезжает ли киевский поезд через Псковскую область. Я не уверена в этом и сейчас.

Валера появился в моем купе через полчаса после отправления, и мы пошли в вагон-ресторан. Просидели там часов пять. В процессе разговора за рюмкой коньяку у нас обнаружилось множество общих знакомых по Киеву, Москве и Питеру. Наверное, интересный был разговор, только я, к сожалению, мало что помню. И не по той причине, о которой ты подумала. Не так уж много было выпито коньяку. Просто вместо того, чтобы получать естественное удовольствие от осознания, что за мной ринулся прямо в поезд мужчина, с которым я была знакома ровно три минуты, я сосредоточилась совсем на другом. Закодированная Палычем, я смотрела на милейшего парня Валеру, слушала его замечательные признания, но слышала только одно: «Запомни, Шура! Леху никем заменить невозможно!» В два часа ночи Валера вышел на каком-то полустанке. Как я потом узнала, билет он покупал на последние деньги. А тот, который во мне сидит и кого заменить невозможно, отмечал в это время в Мурманске свой любимый праздник: День военно-морского флота. Наши пути расходились все дальше и дальше…

Как ты думаешь, эти сказки Шахерезады стоит воспроизвести на бумаге, вернее, на мониторе компьютера? Конечно, на тысячу и одну ночь твоего пера не хватит, но 13 эпизодов из путешествий дилетантки ты осилишь. Ты действительно считаешь мою исповедь признанием в любви? Боюсь, коллега, что главного героя этой повести буйных лет такая форма признания не обрадует. И хотя он думает, что я для него абсолютно предсказуема в своей непредсказуемости, кое-какие вещи ему предвидеть не под силу. Ну откуда ему знать, на что способна взбалмошная неуравновешенная особа с неслабым темпераментом, каковой он меня считает? Тем более, если упомянутая особа не представляет себе ни дня без строчки, в широком понимании этого словосочетания. Когда у нее (у меня) случаются дни, а иногда и месяцы без этой самой строчки, она (я) пожирает себя, ненавидимую, а заодно и всех окружающих. Поэтому безжалостно ломает собственноручно возведенные табу. Одно из табу – никогда больше ему не звонить. Он-то уверен, что никуда она не денется.

И она хочет доказать ему и всему свету, что еще как денется. Но в какой-то момент не то чтобы не выдерживает, а просто сама себе разрешает нарушить табу. Потому что время еще не пришло бросить последний камень…

Все эти гребаные разбрасываемые камни возвращались ко мне всю жизнь, как бумеранги. Бедная-бедная моя голова, похожая на решето!

Знаешь, я очень люблю осень, особенно раннюю. Той осенью он пригласил меня в Питере на свой концерт. А я взяла с собой питерскую подружку. Именно к ней за три года до этого я ввалилась под утро, размахивая янтарными цветами и похожего цвета сосудом с коньяком.

– Наташка, я выпрыгнула на полной скорости из машины! Ты представляешь, я же безумно боюсь прыжков в высоту, с высоты, в длину, глубину и так далее. Я в детстве никогда не умела подставлять руки, и когда падала, всегда разбивала себе лицо. Однажды лет в семь я надела лыжи впервые в жизни и тут же поехала с горки у нас на Чоколовке. Впереди мирно стояло дерево. Одна лыжа обогнула его слева, другая – справа. А моя физиономия въехала прямо в середину мощного дубового ствола. Дерево даже не пошелохнулось, а меня чьи-то руки унесли в подъезд. Родители, возвращаясь с работы домой, увидели склонившихся над почти бездыханным телом соседей, причитавших: «Девочка разбилась, девочка разбилась!» После такого неудачного знакомства с зимними видами спорта отец выбросил мои лыжи вместе с палками. И только в 18 лет я повторила свой детский подвиг и опять поехала на лыжах. Но уже с горы повыше, в Карпатах, по серпантину. Лыжи чудом остановились у самой пропасти. Все окружающие были в шоке. Представление устраивалось для одного лыжника, чтоб поразить его воображение. Потом я не чаяла, как избавиться от этого лыжника вместе с его пораженным воображением. А сейчас я выпрыгнула из машины, потому что мой Степной Волкофф сказал такое!!!

И я сначала расхохоталась, потом разрыдалась, потом опять перешла на истерический смех, перемешанный с горючими слезами. Наташа не раз вспоминала то мое появление в ее доме. Говорила, что я была похожа на ведьму, вернувшуюся с шабаша. Может быть… Наташа – драматическая артистка, она знает, как должна выглядеть пошабашившая ведьма.

Так вот, через пару лет, осенним днем мы с Наташей пришли на репетицию к Палычу. Ей было, конечно, интересно посмотреть вблизи на моего искусителя, спасителя и погубителя в одном лице. Леша сошел к нам с небес, то есть со сцены и, обращаясь к обеим, пошутил:

– Вы – актриса? А вы – поэтесса? Рад вас видеть в своем концертном зале!

Репетиция была долгой, и мы периодически выходили в бар. Потом возвращались в первый ряд, и я, дурея от волнения и ожидания, без конца заплетала на голове абрикосовые косы, принимающие форму наглых рыжих вопросительных знаков. Между вторым и третьим звонком Гоша-администратор отвел меня в сторону и доложил:

– Волкофф просил передать, чтобы ты после концерта никуда не исчезала. Только постарайся Мартыновой на глаза не попадаться.

– Ты видишь, я очки надела, косы заплела, она меня не узнает.

– Она тебя и в противогазе узнает…

Наташа была от концерта в восторге. Я испытывала похожее состояние еще и от предвкушения встречи с тем, кто играл сейчас на сцене. В антракте Наташа сказала:

– Вырази Палычу мою благодарность. Я уже пять лет его не слушала и не ожидала, что это будет так потрясающе хорошо!

– Благодарность обязательно выражу. Знаешь, а мне еще хорошо и оттого, что, кажется, не придется возвращаться в гостиницу, которую я ненавижу!

– Почему ненавидишь? Вы же там столько раз встречались.

– У меня она почему-то ассоциируется не со встречами, а с часами ожиданий, когда я по проволоке ходила, махала белою ногой. Это был не просто ужас, а ужас-ужас!