Гиблое место - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Боброва, Юрий Шиляев cтр.№ 37

Всего-навсего один удар…

Посуда никогда не бьётся «на счастье»…

И сейчас, на стадионе возле деревенской школы, я смотрел на Аллочку, но перед глазами стояло совсем другое лицо.

Сон этот снился часто, и после него всегда хотелось поверить в счастье. Снилась женщина, но, проснувшись, я не мог вспомнить лица, как ни пытался. Не смог бы узнать, даже если бы встретил случайно. Свет, ярким облаком окутавший её, мешал рассмотреть черты лица. В этом сне было то, что безуспешно пытался найти в жизни – огромное, неизмеримое счастье. Ещё в нём была любовь. Любовь, которой не нужны слова. Снилась моя женщина, женщина с половиной моей души. Это она дарила покой и умиротворение. Она протягивала руки, манила. Там, во сне, я рвался к ней, но не мог подойти. Не мог потому, что был бос, а земля вокруг ног усыпана острыми, как бритва, осколками.

Наверное, надо было пройти по ним, но во сне он почему-то боялся поранить ноги. Не сделав ни одного шага, уже чувствовал, как битое стекло впивается в ступни, разрывает кожу…

На этом сон прерывался, и я вскакивал с постели, ругая себя за малодушие. Надо было сделать хотя бы один шаг! И, хотя не помнил лица приснившейся женщины, не мог забыть чувства, что испытал во сне. Они превратились в глухую, сосущую душу тоску по неземному, безусловному счастью.

После этого сна быстро расставался с очередной девушкой – как-то острее и болезненнее чувствовал фальшь, свою фальшь. Не в ней, нет – в себе. Цветы, подарки, свидания – всё казалось пошлым и глупым. И мелким. Мелким на фоне тех мощных, глубинных чувств, пережитых во сне. И без сожаления разбивал очередное «маленькое счастье». Как тот стакан – об стену, а ещё лучше – об асфальт! И чтобы вдребезги, и чтобы осколки фонтаном…

Несколько минут – и буря чувств. Не помня себя, вышел в коридор, оделся и, не закрывая за собой дверь на замки, ушёл. Как тогда добиралась до дома Аллочка, не знал. На следующий день, ближе к вечеру, она прислала мне с таксистом связку ключей и больше никогда, даже намёком, не давала заметить, что у нас с ней было что-то, кроме служебных отношений. В конце концов я убедил себя, что для неё случившееся – тоже лишь неожиданное последствие новогоднего корпоратива.

Сейчас она стояла, кутаясь от ветра в палантин, а совхозные мужики то и дело бросали одобрительные взгляды на стройные ножки, обтянутые чёрной джинсой. Грудь у Аллочки была небольшой, но крепкой, хорошо вылепленной, и как-то «повезло» услышать, как наши офисные дамы сплетничали по поводу силикона. Представив, как бы плевались деревенские мужики, увидев Аллочку в летнем платье, рассмеялся: местные женщины, как на подбор, отличались дородностью и какой-то основательной монументальностью. На этом стадионе, рядом с монстром-вертолётом, рядом с грузовиком, в толпе снующих парней в камуфляже и работяг в фуфайках, Аллочка казалась экзотической птичкой, вылетевшей из клетки в раскрытую форточку – и неожиданно оказавшейся среди снегов и мороза.

– И нечего смеяться, – нахмурилась девушка. – Времени мало, завтра прилетает Николай Николаевич. Три дня они будут с Пал Палычем заняты, а в субботу прилетят сюда. – Она выдержала многозначительную паузу, но я никак не отреагировал, хотя с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть от удивления. – Ты, видимо, не расслышал: прилетает лично! – повторила она, подчеркивая важность предстоящего события. – Ребята подготовят всё. Нужен дом – хороший. Там будет штаб.

– Ник-Ник затеял локальную войну? – не удержался я от подначки. Не могу смотреть на Аллочку, когда она вот так пытается меня состроить – сразу вспоминаю её растрёпанную, с обиженно надутыми губами, размазанной по лицу косметикой и в моей рубашке. Но секретарша шефа проигнорировала вопрос, продолжая говорить таким тоном, будто я стоял перед её столом в приёмной шефа.

– Документы подписаны, и Пал Палыч с Николаем Николаевичем будут принимать объекты.

Вот тут я просто выпал из реальности. Как «подписаны»? Какие документы? Они же у меня в чёрной папке лежат, той, которую нашли возле трупа Исмаилыча.

– Кстати, вам… – она осеклась, – то есть теперь только тебе выписали премию за отличную работу. А личную благодарность тебе вынесет лично Николай Николаевич при личной встрече. Очень дорогостоящую благодарность… – и умолкла, многозначительно глядя на меня.

– Аллочка, взлетаем! – крикнули из кабины вертолёта.

– Иду, – бросила она в сторону. – Ну, всё. Будь достоин встречи. И… побрейся хоть, что ли? – Девушка протянула руку, едва уловимо прикоснулась к моей щеке и побежала к вертолёту.

Я развернулся, махнув мужикам, чтобы ехали. Шёл медленно, на душе было тяжело. Всё-таки Виктор провернул что-то за моей спиной. Не зря я перед выездом подумал, что ушлый мажор решил сделать меня козлом отпущения. Хм, премию, значит? Знать бы ещё, за что? Итак, я не остался на бобах, не стал и мальчиком для битья по одной причине и к тому же остался жив тоже по одной-единственной причине: я ничего не знал. Что ж, порядочность всегда оправдывается, а ложь, как говорила моя мама, делает заложником того, кто лжёт. Но – пришла пора разобраться в ситуации. То, что Виктора просто убрали, ясно, как дважды два. Слишком много знал и, видимо, проболтался о каких-то своих планах. Здесь бы ещё знать, кто стоял за Исмаилычем, чей приказ… или, правильней сказать, чей заказ он выполнял, «забыв» закрепить колёса внедорожника на пароме.

И потому сейчас я зайду к председателю, попрошу, чтобы распорядился о «резиденции» для нашей большой шишки, отдам команду безопасникам и пойду внимательно читать документы. Посмотрим, что там за землеотводы и договоры. А изучать всё это буду не в гостинице, а у ботаника в гостях – больше с недотёпы-изобретателя, с этого физика-химика, я глаз не спущу. Кстати, а где он есть? Вроде вместе шли, здесь же, на стадионе крутился.

Петро был уже у председателя и – вот утроба-то ненасытная! – за обе щёки уписывал пироги, которыми радушно угощала председателева жена Таня. Сам Егорыч, встретивший меня во дворе, быстро ухватил суть вопроса.

– Я уже распорядился. В гостинице бабы драют всё и моют. Там же ваши ребята разгружаются. – Он замолчал, посмотрел на папку в моих руках и спросил:

– Что-то недоделали?

– В смысле? – не понял его я.

– Документы назад вернули? Я же сам передавал, напарник твой просил в офис завезти. Ты как раз в городе был, я на болотоходе выбирался. Вот перед самым отъездом он мне эту папочку и сунул. Просил лично в руки секретарше отдать. Я хотел там с тобой парой слов переброситься, но не застал – ты весь в делах да в занятиях…

Говорить председателю я ничего не стал. Незачем. Но в душе зрела уверенность: знай Исмаилыч о том, что у него дубликаты, а оригиналы уже отправлены куда надо, Виктор был бы жив.

(Начало марта 1953 года)

Новый год встретили в Доме учёных, весело, широко, с балом-маскарадом, с высоченной, под потолок, ёлкой, с поздравлением руководства. Приезжал заместитель министра, но Варя не запомнила его фамилии. Предпраздничная суета и сам праздник на время отвлекли её от житейских обстоятельств, а складывались они далеко не лучшим образом. После похода в лес, о котором Варя вспоминать не хотела, но всё равно вспоминала, семейная жизнь дала трещину. Жатько то игнорировал жену, то придирался к каждой мелочи. Она подала бы на развод, если бы не одно но: Варя ждала ребёнка. И, вспоминая объятия Коэтиро, она не знала, каким родится малыш: светловолосым, сероглазым, как Жатько, или же его волосы будут тёмными, глаза чёрными, а лицо смуглым? Она не знала, как быть, как поступить в такой ситуации. Как комсомолка она должна была сказать всю правду мужу и честно признаться, что не любит его. Но стоило Варе подумать, что малыш останется без отца… Ведь даже если это ребёнок Коэтиро, то он может быть похож на неё, а развод – необратимый шаг. И японца после того выхода в лес она больше не видела. Спросила у профессора Михалькова, и того просто затрясло от ярости: оказывается, Коэтиро перевели в БУР – барак усиленного режима.