Сборник рассказов - читать онлайн книгу. Автор: Гурам Сванидзе cтр.№ 15

– Какое это имеет значение? Мало ли кто наведывается на кладбище, – возразил я как можно мягче, чтобы излишне не волновать хозяина.

– Представь себе, я знаю имя и отца, и мальчика, – тут Симон слегка улыбнулся. – У них типично грузинские имена при совершенно славянской внешности и посредственном знании грузинского языка. Должно быть, у мужчины отец – грузин, а мать – русская.

Я пожал плечами. Симон сделал паузу и потом, устремив свой взор куда-то вдаль, сказал:

– Мальчишка похож на свою мать. Вот имени её я так и не узнал!

Сказал и… всхлипнул. Я опешил, засуетился, начал успокаивать Симона. Он быстро оправился. Наступила очередная пауза. Я стал догадываться, почему он произнёс последнюю фразу в прошлом времени и поёжился. Потом он продолжил:

– Я позвал тебя, чтобы рассказать кое о чём. Хоть ты не будешь считать меня тронутым умом…

Симон заговорил. Видно было, что текст давно созрел в нём, поэтому он пересказывался достаточно гладко и без остановок. Это была другая личность. Глаза его горели, от эмоционального напряжения на шее вздувались жилы, руки тоже ожили. Всегда безжизненные, они вдруг обрели пластику – сопровождали повествование лёгкими, короткими и точными движениями.

– Я стоял на остановке троллейбуса напротив университета, – рассказывал мой приятель, – она подошла ко мне и спросила о чём-то, о ерунде какой-то. Невысокого роста блондинка с широковатыми скулами. Она спросила меня так, как будто мы давно знакомы, более того – испытываем друг к другу симпатию. Такими приветливыми показались мне её голубые глаза в яркий весенний день, такой естественной улыбка и искренним смех, спровоцированный чем-то совершенно обычным. Казалось, что она готова была завести со мной беседу. Не исключаю, что она спутала меня с кем-то.

В это время я взял с тумбочки коробку с лекарством и только попытался прочесть его название, как Симон вдруг, не прерывая рассказа, привстал и отнял у меня коробку. Так и остался лежать с зажатой в левой руке коробочкой.

– Подъехал мой троллейбус, и я поспешил к нему. Когда обернулся, то увидел, что она смотрела мне вслед, будто удивлённая моему неуклюжему поступку. Но лицо по-прежнему излучало весёлость. Я не стал искать встреч с ней. Это был только эпизод, с которым я так небрежно обошёлся.

В комнату вошла мать Симона. Она принесла поднос с фруктами. Рассказчик замолк. Явно пережидал, пока выйдет мать. Я принялся есть яблоко.

– Второй раз я встретил её через несколько лет, в зоопарке, где прогуливался после лекций. Она была в кругу семьи, с мужем и мальчиком. Они были такие ухоженные и такие счастливые. Помню, они шли от клеток с тиграми, и отец произносил сыну на грузинском название поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Ему давалось это с трудом, из-за чего он выговаривал фразу очень громко. Она оглянулась вокруг с несколько виноватой весёлостью и перехватила мой взгляд…

На улице, видимо в беседке, мужчины зашумели, послышался стук костяшек домино. Симон замолк и поморщился. Он смотрел прямо перед собой, то есть на потолок. Шум с улицы стал причиной его раздражения.

– Так, о чём я… – заговорил Симон. – Да, она не отвела глаза, и к выражению, с каким она пригласила меня разделить забавную ситуацию, примешалось узнавание. Наверное, опять ложное. Женщина проходила мимо, но её глаза ещё общались со мною. Потом она опомнилась и окликнула своих мужчин, чтоб те не спешили. Они шли быстро, увлечённые разговорами о тиграх. Так я узнал имена её мужа и сына.

Симон остановился. Было заметно, что он устаёт от разговоров и эмоций. Мне показалось, что от слабости у него закружилась голова. Он откинул голову. Я сидел молча. Улучив момент, когда Симон начал приходить в себя, я спросил:

– Сколько лет ты… наблюдал их?

Перед словом «наблюдал» я сделала заминку, так как посчитал слово неприемлемым для такого случая.

– Лет пять.

– Ты всегда помнил её?

– Нет, не помнил, но не забывал.

Пока я пытался понять последнюю фразу, Симон продолжил:

– После третьей встречи у меня закралось подозрение, что она больна. Я видел её с мужем, в вагоне метро. Не исключаю, что они ехали от доктора. Лицо женщины приобрело землистый оттенок. Муж, как и прошлый раз, был мил с ней, лёгок в обращении, шутил…

Здесь я неуверенно потянулся за вторым яблоком. Симон не замечал моих метаний и говорил. Яблоко я не взял, посчитал неделикатным.

– …Но чем больше муж пытался быть милым, тем больше усиливалось моё подозрение. Промелькнуло в голове: а не присутствую ли я при долгом прощании? Интеллигентные люди стараются отвлечь внимание больного от его недуга. Не подают виду, что сами страдают. Мне кажется, он её очень любил. Теребил игриво подбородок жены. Опять наши взгляды встретились. Та же лукавинка во взоре. Я прочёл в нём, что она замечала усилия мужа и ценила их. Чувствовалась даже некоторая снисходительность, как будто не она была обречена. А он продолжал играть.

Я стал протестовать – дескать, зачем так думать, может быть, ничего не произошло. Возможно, Симон ошибается. Где гарантия, что он рассказывает об одной и той же женщине? А потом, изменив тон, ввернул вопрос:

– Значит, ты так и не вычислил её? – и осёкся.

Мне не ответили.

– Почему мне плохо? Как ты думаешь? – сказал Симон. – Вчера на улице встретил её мужа. Обычно холёный и аккуратный, сейчас он производит впечатление типичного вдовца. У таких мужчин неприбранность бывает от осиротелости, а не из-за отсутствия привычки к аккуратности.

– Почему же ты ходишь на кладбище? – спросил я.

– Я ищу свежее надгробие. Её. Надеюсь не найти. Скажи мне, что она жива! – взмолился он. Его карие глаза, широко раскрытые, горели.

Я повторил те же фразы, что были сказаны чуть раньше, когда я было запротестовал. Захотелось также прикрикнуть на него, мол, сходишь с ума – сходи, а других не хорони заочно. Но воздержался, побоявшись сильнее ранить его больную душу. С улицы меня позвали играть в домино. Я помялся. Потом громко крикнул в сторону занавешенного окна, что занят. Послышались возгласы лёгкого разочарования. Я взял с подноса яблоко, надкусил его и в более мягкой форме заметил, что негоже оплакивать человека, не будучи уверенным, что он умер.

– Можно накликать беду и на того человека, и на себя! Бросай ходить на кладбище! – заключил я и, решив, что миссия выполнена, встал и поспешил к доминошникам.

…Прошло время. Симон действительно перестал ходить на кладбище. Теперь его часто можно было видеть на проспекте Руставели, у выхода метро. Он во всепогодном грязном балахоне, небритый, сидит на парапете, часами наблюдает за выходящими пассажирами. Глаза его воспалены.

Симон выбрал бойкое место, место свиданий. Он видит людей, которые напряжённо вглядываются в толпу, выходящую из метро, видит, как успокаивается их взгляд, когда в потоке пассажиров они различают того, кого ждут. Ему не везло. Она не появлялась. Не могла же она умереть на самом деле?!