Император Николай II и заговор генералов - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Кобылин cтр.№ 75

Около 8 ч. вечера в Марнинский дворец приехали Родзянко и приехавший в этот день в Петроград по вызову последнего Вел. кн. Михаил Александрович. Там Родзянко и Голицын просили Вел. кн. объявить себя регентом, принять командование над всеми войсками и поручить кн. Львову сформировать правительство. Вел. кн. на регенство не согласился, так как понимал, что это нарушение присяги своему Брату, а пойти с войсками против революции не решился из-за своего, действительно, слабого характера. Вел. кн. убедили обратиться к Государю со следующим заявлением: «для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения – необходимо уволить весь совет министров и поручить образование нового министерства кн. Львову как лицу пользующемуся уважением в широких кругах». Вел. кн. просил также Государя не приезжать в Царское Село.

Через короткое время Алексеев от имени Государя передал ответ. Государь благодарил за сообщение, но не считает возможным отложить свой отъезд и выезжает 28 февр. Все мероприятия Государь отложил до своего возвращения в Царское Село. В Петроград отправляется генерал-адъютант Иванов как главнокомандующий Петроградским округом, а с фронта направляются четыре пехотных и четыре кавалерийских полка.

В это время в Мариинский дворец было сообщено, что ко дворцу двигается вооруженная толпа. Все растерялись и… решили разойтись. Ворвавшаяся чернь (народ, как потом писали) начала разгром дворца.

Царское Правительство перестало существовать, не использовав против революции находившуюся в его распоряжении воинскую силу. Только Беляев продолжал еще короткое время бороться, вплоть до своего ареста. С ним был Занкевич, который фактически командовал не перешедшими к мятежникам частями. Он приказал собраться частям во дворе Зимнего дворца. Произнес речь о событиях и… все. Никаких приказаний. Настроение понижалось. Когда подошло время ужинать, стали расходиться по казармам, сперва ушли Преображенцы, затем Павловцы. Ушли и не вернулись. Ночью генералы решили перейти в здание Адмиралтейства. Оставалось всего 1500–2000 человек. Там оказались, кроме Беляева и Занкевича, Хабалов, Балк и др. Начальства было много, но… никто не командовал, все чего-то ждали и не знали, что делать. Мороз делал свое дело. Солдаты были одеты налегке. Спрашивали друг у друга, почему не вызываются военные училища. Хабалов лгал, что они получили какое-то другое назначение. Приезжал Кирилл Владимирович и говорил, что положение безнадежно. Приехавший ген. – адъютант Безобразов советовал не оборонять никому ненужное Адмиралтейство, а перейти в наступление.

Но генералы решили, что дело проиграно (по их же вине; вернее, тех «высших генералов», которые все это могли предвидеть) и надо вернуться в Зимний дворец и оборонять его, как символ Царской Власти. Все отправились, во главе с горе-генералами, к Зимнему дворцу. И… опять «застыли» и стали ждать. Чего? Они и сами не знали. Солдаты стали расходиться. Ночью приехал Вел. кн. Михаил Александрович и заявил, что войска надо увести из дворца, так как он «не желает, чтобы войска стреляли в народ из дома Романовых». Совершенно сбитые с толку генералы, сделав неудачную попытку связаться с Петропавловской крепостью, ушли опять… к Адмиралтейству. Оставление дворца по приказанию Великого князя, брата Государя, произвело удручающее впечатление. (Позже мы увидим, как члены Императорской Фамилии «вообще» себя вели. Это было полное вырождение.) Офицеры не понимали ничего. Да и трудно было понять, когда оставшимся верными долгу и присяге мешали выполнять свой долг.

В городе же победоносная солдатня осаждала казармы еще не присоединившихся к революции частей, нападала на офицеров, громила, что могла. Офицерство разбегалось. Какие-то подозрительные типы руководили всей этой рванью. Дольше всех сопротивлялся Финляндский полк. Потом уступил толпе и он.

Потом все устремились в Таврический дворец – Государственную Думу – цитадель революции. В Думе Временный комитет тоже не знает, что делать. Милюков и другие «лидеры» стали уговаривать Родзянко в том, что «Дума должна взять власть в свои руки». Позже, в эмиграции, Милюков писал в своей газете, в статье «Первый день»: «Тяжкие четверть часа» (размышления Родзянко. – В. К.). От решения Родзянки зависит слишком много: быть может зависит весь успех начатого дела. Вожди армии с ним в сговоре (выделено мною. – В. К.) и через него с Государственной Думой». Наконец Родзянко «согласился». Временный комитет объявляет себя властью. Комендантом Петрограда комитет назначает члена Думы отставного полковника Генер. штаба Энгельгардта.

В 6 ч. утра 28-го Родзянко послал Алексееву и главнокомандующем фронтами телеграмму. «Временный комитет членов Государственной Думы сообщает Вашему Высокопревосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров, правительственная власть перешла в настоящее время к Временному комитету Государственной Думы». Во второй телеграмме Родзянко сообщал, что «Временный комитет, при содействии столичных войск и частей и при сочувствии населения, в ближайшее время водворит спокойствие в тылу и восстановит правильную деятельность правительственных установлений». Это была сознательная ложь: власть не принадлежала Временному комитету. Она принадлежала Совету рабочих и солдатских депутатов. Когда Щегловитов был арестован, Керенский сказал ему:

«– г. Щегловитов, от имени народа объявляю вас арестованным.

В это время сквозь толпу протискивалась могучая фигура Родзянки.

– Иван Григорьевич, – как радушный хозяин обратился он к Щегловитову, – пожалуйте ко мне в кабинет.

Замешательство разрешил студент, заявивший:

– Нет, бывший министр Щегловитов отправится под арест, он арестован от имени народа.

Керенский и Родзянко несколько минут красноречиво, молча, смотрели друг на друга и затем разошлись в разные стороны. Щегловитов был отведен под стражей в знакомый ему министерский павильон Государственной Думы» (Н. Суханов «Записки о революции»).

Временный комитет в своем самом зачатии был совершенно бессилен, и «родившееся» от него Временное правительство никаким правительством не было – оно было нужно для того, чтобы Родзянко («самый глупый из всех участников заговора») мог легче лгать, а изменники генералы легче предать Государя Императора и этим самым отдать Россию в вековечное рабство интернациональным заговорщикам, которые так легко овладели нашей Родиной, после того как был убран ненавидимый ими «Удерживающий». И тут поистине открылась Тайна беззакония. Но было уже поздно – новые хозяева крепко держали в руках свою добычу. И держат до сих пор…

Текст присяги. События в Ставке. Решение Государя ехать в Царское. Алексеев. Подготовка отправки войск с фронтов в Петроград. Миссия Иванова. Бубликов. Суханов. Керенский. Характеристика Алексеева. Измена Кирилла Владимировича

В этой главе я хочу привести текст присяги Государю Императору.

«Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять. Его Императорского Величества Государства и земель Его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водой и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление, и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может. Об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мной начальникам во всем, что к пользе и службе Государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание, и все по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать; от команды и знамя, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду, и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному (офицеру или солдату) надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение же сей моей клятвы, целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».