Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Дитерихс cтр.№ 167

Словом, таких мелких, чисто хулиганских или грабительских случаев было достаточно, и все они оставались безнаказанными, так как солдатские комитеты уже тогда прикрывали такие проступки солдат «демократическими» понятиями, что вещи во дворце – «их достояние», и начальство ничего не могло поделать с разнузданностью людей, не сдерживавшейся больше ни формами, ни авторитетом власти. Тем не менее перечисленными случаями исчерпываются все те более выдающиеся эпизоды, запечатлевшиеся в памяти свидетелей, которые позволяют вывести заключение об отсутствии со стороны солдат охраны какой-либо особой враждебности к Царской Семье, как к таковой, общая же распущенность масс, в особенности в первое время революции, являлась нормальным явлением повсеместно. Грязный, немытый, непричесанный вид, небрежно одетая одежда, шныряние без толку из конца в конец, бесконечное лущение подсолнуха, валяние кучами по углам, под заборами и под деревьями, конечно, по сравнению с предыдущим временем казалось чудовищным, но этим выражалось вообще «сознательное» отношение к переживавшимся событиям, а не специально к Августейшим Узникам.

С течением времени, по мере того как офицеры и солдаты охраны, присматриваясь к Царской Семье, получили возможность вынести свое впечатление о простом образе жизни Семьи, о доброжелательном и сердечном отношении к ним же, к охранникам, настроение массы лично к Арестованным начало постепенно изменяться и отдельные революционные выходки и хулиганские поступки стали проявляться все реже и реже. Офицеры и солдаты с любопытством, перешедшим затем постепенно в интерес, присматривались к этим людям, так далеко и недосягаемо стоявшим от них раньше. Постепенно исчезала групповая обособленность солдат, угрюмость их тупого созерцания; подтянулись постепенно и офицеры, как-то сразу перестали бродить среди гуляющих, отошли в сторонку и голоса в беседах приняли нормальную силу в тембр. Царь и его Семья предстали перед ними совершенно в ином освещении, чем представлялись они им раньше, чем рассказывалось на улице, в городке, на митингах и собраниях, чем вообще обрисовывались они вне дворца, вне парка, вне их собственной жизни.

Прежде всего они не могли не заметить той исключительной любви и дружбы, которые существовали между всеми членами этой Семьи; они видели, с какой нежной бережливостью отец или кто-нибудь из дочерей выносил на руках на прогулку больного сына и брата; они видели с какой заботливостью, поддерживая под руки, муж сводил с крыльца слабую здоровьем жену, как дети расстилали ей коврик и как дружно все группировались вокруг, стараясь друг перед другом чем-нибудь помочь, подсобить отцу, матери, брату. Они были поражены простотой обращения Государя с приближенными, с прислугой, а затем с офицерами и солдатами охраны; они ясно почувствовали искренность и непринужденность такого обращения Государя с людьми, и им самим стало легко подходить к нему, приближаться к ним.

Первоначально арестованные могли выходить в парк в течение дня когда хотели; так устанавливала инструкция, составленная генералом Корниловым. Но вскоре под давлением озлобленных и наглых требований представителей Петроградского и местного совдепов, не без участия солдат второго полка, не желавших нести службу охраны в парке в течение всего дня, свобода выхода Царской Семьи в парк была ограничена установлением прогулок только в определенные часы и при определенен, совершенно излишней процедуре унизительного характера. Желавшие гулять в установленные часы члены Царской Семьи и приближенные должны были предварительно собираться все вместе в круглом зале. Сюда также приходил дежурный офицер и караул, назначенный для сопровождения арестованных на прогулке. Дверь открывалась дежурным офицером, и Августейшие Узники выходили в парк, сопровождаемые сзади караулом. Если Семья гуляла или работала, то караул оцеплял часовыми все место прогулки или работ на все время, определенное для гулянья, и никто из арестованных не мог выйти из этого кольца или вернуться во дворец раньше окончания времени, положенного для прогулки.

Так оно в точности и выполнялось, когда в караул заступал 2-й полк. Когда же служба неслась 1-м и особенно 4-м полком, то офицеры и солдаты этих частей, очень скоро присмотревшись к Царской Семье, отказались от буквального следования новым порядкам и зачастую стали сами принимать участие в тех или других работах Царской Семьи в парке. На этой почве сближение солдат с бывшим Царем и его Семьей пошло очень интенсивно; сначала нашлись отдельные солдаты-часовые, которые заговаривали или отвечали на вопросы того или другого из членов Семьи, потом стали присоединяться другие, просто бродившие в парке и наблюдавшие за гулявшими, постепенно стали стекаться к ним кучки, группы солдат, разговоры делались все продолжительнее и продолжительнее, становились интересными и начали принимать общий характер. Беседовали с ними чаще всего Государь и Государыня, особенной любительницей поболтать с солдатами была Великая княжна Мария Николаевна, которая в конце концов изучила семейную хронику почти всех солдат. Сами же солдаты, видимо, интересовались больше всего разговорами с Царем. Русский солдат невероятно ценит, когда старший собеседник, начальник, интересуется его интересами, его условиями жизни; охранники не могли не оценить в этом отношении заботливости и внимания к себе бывшего Царя, который в разговорах постоянно расспрашивал их про домашнее житье-бытье, про деревенскую их жизнь, про нужды и домашние горести. Они стали любить эти беседы, и много было таких, которые заранее собирались в парке в ожидании выхода Семьи и, как только те появлялись, старались так или иначе завязать разговор. Чаше всего инициатива исходила от Государя, потом вступала Мария Николаевна, и беседа быстро развивалась и оживлялась. Постепенно к первым начавшим разговор солдатам подходили другие, сначала молчали, а затем вступали в беседу, затягивавшуюся нередко вплоть до окончания часа прогулки. Когда стало теплее, Государыня тоже выходила гулять. Ей приносили коврик, она садилась где-нибудь, с постоянной рукодельной работой, под деревом, а солдаты собирались вокруг, ложились на траву, и беседа тихо текла, сопровождаемая нежной улыбкой, озарявшей лицо Государыни. Камердинер Волков, рассказывая о подобных беседах арестованных членов Царской Семьи с солдатами охраны, характеризуя отношения к ним солдат, говорит:

«Я не знаю, что это хулиганство или нет. Думаю, что нет, и я не слышал, чтобы кто-либо из них осмелился бы обидеть Их Величество во время таких разговоров. Про солдат в общем я могу сказать, что первоначально в Царском они были хуже настроены. А потом, когда они сами поглядели поближе на Августейшую Семью, то стали относиться к ней лучше».

Так падала завеса между Царем и его бывшим народом. Большинство солдат увидело в бывшем Государе своего «русского человека, простого, доброго, обходительного, умелого и интересного в рассказах, верного в вере», и очень, очень многие начинали понимать несправедливость «начальников» к бывшему Императору. Особенно сильное впечатление на охранников производила замеченная ими высокая религиозность Царя и всей вообще Семьи. «За стол не сядут, не помолившись», – говорили они, чувствовали искренность и чистоту веры этой Семьи, понимали эту веру и в душе разделяли ее. Среди офицеров появились теперь такие, которые через прислугу испрашивали себе на память фотографии Государя, Государыни и детей, и они им не отказывали, давали и снабжали своими автографами. Появились группы солдат, которые в периоды болезней наследника Цесаревича стали стремиться видеть его, не из-за «мещанского любопытства», а по внутреннему, хорошему чувству, воскресавшему в них под влиянием непосредственного соприкосновения со своими поднадзорными и постепенного познания их душ. Их морального и нравственного совершенства.