Отто Шмидт - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Корякин cтр.№ 67

Строительство авиабазы для пролета к полюсу возглавил полярник с опытом двух зимовок (в 1932–1933 годах в бухте Тихой и в 1934–1935 годах на мысе Челюскина) Иван Дмитриевич Папанин. Он впервые увидел Арктику летом 1931 года в качестве почтмейстера при встрече ледокольного парохода «Малыгин» с дирижаблем «Граф Цеппелин». Поскольку вскоре этот человек оказался в ближайшем окружении Отто Юльевича, на нем необходимо остановиться подробней.

Высокий Шмидт с длинным бородатым лицом и низенький плотный безбородый Папанин со своей широкой, типично русской физиономией были антиподами в духовном и психологическом плане. При встрече с ним на Земле Франца-Иосифа один из полярников описал внешность Митрича так: «Низкорослый, толстый человек в засаленных ватных штанах» (Безбородов, 1937, с. 69). Спустя два года другой его коллега при смене зимовщиков на мысе Челюскина отметил способность Папанина возглавить коллектив на аврале без различия должности и звания – личным примером. Если Шмидт олицетворял собой новое поколение советской интеллигенции, усвоившей лучшие традиции своего сообщества времен Чехова и Бунина, то Папанин внешне и внутренне являл воплощение победившего класса-гегемона.

Соответственно, отличался и стиль их руководства: Шмидт всем своим поведением стремился поднять подчиненных до своего уровня, тогда как Митрич действовал личным примером на довольно низком, чисто физическом уровне. Это многие считали проявлением настоящего демократизма. Его обращение «браток, братки» запомнилось полярникам на десятилетия. Сложен человек в своих противоречиях. Уже позднее, по отзывам подчиненных, он вполне оправдал себя на хозяйственных должностях в системе Академии наук, предоставлял убежище опальным противникам Лысенко. Не случайно скептики позднее утверждали, что если бы существовало министерство авралов, то лучшего министра на подобную должность найти было бы невозможно. До конца жизни Папанин оставался отъявленным сталинистом, не позволяя себе и другим испытывать какие-либо сомнения в отношении кумира. И одновременно не считал нужным скрывать неприязни к своему предшественнику на посту начальника Главсевморпути, которому был многим обязан. Бывает…

Со Шмидтом Папанина познакомил Муханов, и очередной арктический новобранец оказался кстати в роли начальника зимовки на полярной станции в бухте Тихая, где проводились исследования по программе 2-го МПГ. В прошлом Папанин – черноморский матрос, активный участник Гражданской войны на Украине и в Крыму. Чекист и в качестве такового занимался агентурной работой, партизанил в тыл у белых. После разгрома Врангеля – комендант КрымЧК. В рассказах об этом этапе своей деятельности он был крайне лаконичен (типа «в меня стреляли, и я стрелял…»). Видимо, по этой причине даже в послевоенные годы его долго не выпускали за границу. Опасались возмездия со стороны потомков казненных белых?

В противоположность Шмидту речь Папанина практически невоспроизводима обычными литературными средствами и нередко ставила в тупик окружающих, особенно из интеллигентной среды… включая женщин, присутствия которых Папанин не стеснялся. Считается, что Тренев (автор известной пьесы «Любовь Яровая») списал самобытный образ матроса Шванди именно с Папанина, чем тот немало гордился. Несомненно, Митрич отличался своеобразным юмором и интеллектом, не прошедшим, однако, огранки образованием, которое ограничивалось несколькими классами церковно-приходской школы. Тем не менее считать Митрича недалеким «хитрованом» (как это порой можно встретить в литературе) было бы неверным. Даже в номенклатурной среде 30-х годов он выделялся напористым, активным характером, по-своему привлекательным – с учетом деталей биографии на фоне Гражданской войны. Этому человеку предстояло сыграть немалую роль в биографии Отто Юльевича. А о своей роли в полюсном проекте он написал так: «Организация авиабазы была поручена мне. На острове надо было построить несколько зданий – жилые дома, мастерские, радиостанцию, выгрузить большое количество различного аэродромного оборудования и горючего для воздушных кораблей. Для перевозки всего груза мне были предоставлены два корабля: транспортный пароход “Герцен” и ледокольный пароход “Русанов”. “Русанов”, взяв часть груза, вышел из Архангельска 23 августа, “Герцен” несколько позднее – 10 сентября. В 1936 году условия плавания в районе Земли Франца-Иосифа были тяжелыми – Британский канал забило льдом, и пробиться к острову Рудольфа было трудно.

Были дни, когда кораблю удавалось продвинуться лишь на корпус вперед. Однако я не оставлял мысли добраться до острова Рудольфа и не поддавался соблазну выгрузить базу на одном из южных островов архипелага. Мне было ясно: чем севернее нам удастся организовать базу, тем большее количество груза можно будет перебросить на полюс.

В конце концов “Русанов” пришвартовался к береговому припаю острова, в двух километрах от берега. На торосистом льду силами всей команды в течение суток была устроена дорога. Затем все оборудование выгружалось на лед, укладывалось на огромные сани и с помощью мощных гусеничных тракторов перевозилось на берег. На берегу грузы поднимались на довольно крутой склон и отвозились к месту, выбранному для постройки базы. Разгрузочными работами занимались команда судна и коллектив будущей станции. Строительные рабочие, не теряя времени, приступили к сборке домов.

Вышедшему позднее из Архангельска “Герцену” до острова Рудольфа добраться не удалось. С трудом дойдя до Земли Франца-Иосифа, он вынужден был зайти в бухту Тихую острова Гукера. Поэтому, быстро закончив разгрузку “Русанова”, оставив строителей на острове Рудольфа, мы поспешили в бухту Тихую. Там груз с “Герцена” был взят на “Русанова”, и ледокольный пароход вновь пошел к острову Рудольфа. Второй поход был еще тяжелее. На этот раз возникла опасность зазимовать во льдах. Однако самоотверженная работа команды увенчалась успехом – “Русанов” вторично добрался до острова Рудольфа. Выгрузив содержимое своих трюмов и взяв на борт строительных рабочих, “Русанов” вышел в обратный путь.

Задача была выполнена – все необходимое для устройства базы находилось на острове, постройки вчерне закончены, и у меня не возникало ни малейших сомнений, что прекрасный коллектив зимовщиков под руководством начальника станции, молодого полярника Я.С. Либина, неоднократно зимовавшего со мной, отлично справится с подготовкой базы к обслуживанию воздушных кораблей» (Папанин, 1940, с. 32).

Результаты деятельности Папанина на острове Рудольфа спустя год описал корреспондент «Правды» Бронтман: «На пустынном угрюмом берегу бухты Теплиц вырастал целый поселок. Там соорудили два больших жилых дома (каждый по восемь комнат), просторный скотный двор, великолепную баню, два технических склада, продовольственный склад, гараж для вездеходов и тракторов, механическую и столярные мастерские. Чуть на отлете была воздвигнута радиостанция, которая в будущем должна была поддерживать регулярную радиосвязь с зимовкой на Северном полюсе и материком. Мощность станции довольно значительная – 300 ватт…

…На острове остались зимовать двадцать четыре человека – строители, механики, авиатехники. Они закончили стройку самой полярной станции, расчистили, разметили и оборудовали аэродром, перевезли туда пятьсот сорок бочек горючего (свыше ста тонн. – В.К.), образцово подготовились к приему и обслуживанию северной воздушной экспедиции» (1938, с. 21). Корреспондент не отметил важнейшей особенности этой стройки – впервые в мировой практике (как и многое другое в подготовке полюсной экспедиции) строительство взлетно-посадочных полос для тяжелых самолетов происходило на леднике. Этот опыт позднее не однажды пригодился как в Арктике, так и на противоположном конце планеты.