Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Павличенко cтр.№ 31

Засевшие там фашисты яростно сопротивляются. Огонь такой, что нашим бойцам проходится залечь. Гроссман (начарт 25-й СД. – Примеч. сост.) помогает им артиллерией. Но пока артиллеристы подавляют сопротивление гитлеровцев у хутора Мекензия, немецкая пехота появляется со стороны Черкез-Кермена, однако “разинцы” держатся стойко, и фашистская атака захлебывается. Потом от Черкез-Кермена подходят свежие немецкие части, и все начинается сызнова. С нашей стороны вводятся в бой два резервных взвода. Но этого явно мало. Майор Матусевич решает снять с подступов к хутору одну роту и контратаковать ею вражеский резерв… Бой продолжается более трех часов. Полностью выполнить свою задачу “разинцы” так и не смогли. Однако немцы понесли настолько чувствительные потери, что потом дней пять не предпринимали против нашей дивизии активных действий…» ^[17]

Однако хутор Мекензия оказался крепким орешком.

Последнюю атаку на него советские части предприняли утром 22 ноября. «Разинцы» наступали вместе со Вторым Перекопским полком морской пехоты. Противник сопротивлялся отчаянно. Морпехи смогли захватить дорогу от хутора к деревне Черкез-Кермен, но дальше не продвинулись. К середине дня боевые действия с обеих сторон прекратились. Хутор остался в руках у фрицев. «Чапаевцы» закрепились на высотах 319,6—278,4—175,8, расположенных на один километр западнее этого злополучного хутора.

Так закончился первый штурм Севастополя, который продолжался 25 суток. Практически никакого успеха оккупанты при нем не достигли. Им удалось потеснить защитников на 3–4 километра в первом секторе обороны восточнее рыбацкого поселка Балаклава и на 1–2 километра в третьем секторе СОР у деревень Дуванкой, Черкез-Кермен и хутора Мекензия.

Началась относительно мирная жизнь на рубежах обороны.

Они протянулись на 46 км по крымским долинам и горам, заросшим лесом, от берега моря у Балаклавы до реки Бельбек, мелкой и бурливой. Такую же протяженность имела и нейтральная полоса, с двух сторон обозначенная глубокими окопами, извилистыми ходами сообщения, пулеметными гнездами, участками с противотанковыми рвами, минными полями и ограждениями с колючей проволокой (часто «колючку» натягивали прямо по стволам деревьев в лесу). Она достигала ширины в 100–200 метров. Переходы через нее существовали. Совершенно незаметно – особенно ночью – мы, снайперы, а также наши полковые и дивизионные разведчики могли пересечь ее на Мекензиевых горах, то есть по высокому гребню Камышловского оврага (он простирался на несколько километров, начинаясь недалеко от большой деревни Дуванкой ^[18] и уходя на северо-запад, к хутору Мекензия) и по склонам Темной балки, соседней с оврагом, дно которого действительно заросло камышом.

Этими же переходами пользовались и немецкие разведывательные группы. Бывало, с боем к нам через лес прорывались десятка два автоматчиков, вооруженных пистолетами-пулеметами «MP-40», больше известных у нас под народным названием «шмайссер», хотя никакого отношения известный германский инженер Гуго Шмайссер к этому оружию не имел, его производила фирма «ERMA». Нарвавшись на наше боевое охранение, они поспешно уходили. Приказа преследовать их мы не получали, но для тренировки могли вести прицельную стрельбу, пока фашисты не скроются за деревьями.

Так было и на сей раз. Пороховой дым еще стлался над горами, еще по балкам и урочищам перекатывалось эхо последних выстрелов, когда у окопов второй роты из чащи вышел седой, как лунь, человек в серой цивильной куртке и с котомкой за плечами. Он очень походил на лешего своей сгорбленной худой фигурой и кудлатой бородой, почти достигающей глаз. От неожиданности солдаты снайперского взвода чуть не застрелили его. Он вскинул вверх обе руки и дико заорал: «Я – свой!» В руках он держал раскрытый советский паспорт и какое-то удостоверение в коричневых корочках и с фиолетовой печатью.

Я, опустив винтовку, спросила его, кто он такой, что делает на боевых позициях 54-го полка и каким образом сумел пройти через вражеские дозоры. Старик ответил, будто это совсем не трудно, ибо немцы не заходят в лес далеко, боятся, а он – здешний лесник и обошел их по малозаметным тропам, которые ему одному знакомы. Тут он заплакал. Слезы покатились по белой бороде и стали падать на куртку, перетянутую охотничьим патронташем, правда, незаполненным. Не скрою, в первые минуты я растерялась. Уж очень странным показалось мне данное происшествие. Но Федор Седых почему-то сразу поверил старику. Он убедил меня пропустить лесника к нам, выслушать его рассказ.

Вскоре, за горячим завтраком, доставленным в окопы боевого охранения старшиной, мы обсуждали историю егеря Анастаса Вартанова. Она была весьма трагична, как и многие другие события этой адской войны. Группа фашистской разведки заскочила на лесной кордон № 2, опередив свои строевые части. Им чем-то не понравился сын Вартанова, его внук, да и вся семья лесника. Недолго думая, гитлеровцы расстреляли их возле дома. Сам Анастас, по счастью или по несчастью, с утра уехал в тот день в городское управление, дабы выписать накладные и получить овес и сено для прокорма лесных обитателей зимой.

Теперь, по словам лесника, на хуторе Мекензия разместился какой-то немецкий штаб. Возле дома, под деревьями стояли колесно-гусеничные бронетранспортеры с антеннами и пулеметами на крышах кабин, пушки с тягачами, легковые машины, мотоциклы с колясками. Туда приезжали люди, одетые не только в серо-зеленые мундиры, но и в черные короткие куртки и береты (то есть – танкисты).

Главным постояльцем являлся рослый человек с голубыми глазами, лет сорока от роду. Егерь видел его в парадном кителе с витыми серебряными погонами и при ордене – черно-белом кресте под воротником мундира. Он обитал в комнате расстрелянного Вартанова-младшего и каждое утро обливался водой у колодца, растирался красным махровым полотенцем, энергично делал зарядку.

– Живут в свое удовольствие, – говорил Анастас, собирая ложкой остатки перловой каши на дне котелка. – А ведь должны бояться.

– Кого? – спросила я.

– Русских, – ответил Вартанов. – Мне говорили, у вас есть какие-то ружья с особыми прицелами.

– Да, есть.

– Надо стрелять. Я покажу место. Хутор будет виден очень хорошо. Между прочим, отсюда недалеко. Через лес, в обход, километров пять. За ночь дойдем свободно.

– Вы хотите идти с нами?

– Очень хочу. Если я не увижу этого, мне незачем жить на белом свете…

Намерение старого егеря покарать врагов за гибель семьи было мне понятно. Я находила это естественным и правомочным. Не может быть никакого прощения захватчикам за их зверские поступки, за бессмысленные убийства мирных жителей. Земля должна гореть у них под ногами. Их надо находить повсюду и уничтожать всеми способами. Анастас обратился за помощью к нам, сверхметким стрелкам, и мы выполним его просьбу, если сведения, сейчас сообщенные им, подтвердят в штабе Севастопольского оборонительного района. Ответ пришел через два дня. Вартанов рассказал мне правду.