Бунт женщин - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Успенская cтр.№ 63

Отец говорил тихо. Следил за выражением её лица, и она легко читала в его кротких глазах тягостный вопрос: а ты, часом, не лесбиянка? Он не задал вопроса, но по тому, как сочувственно, с какой жалостью смотрели на неё он и мать, поняла: они обсуждали эту возможность. Поэтому и не сообщили о похоронах — не хотели её горя и не хотели её присутствия в эпицентре сплетен и расследования.

— Самое удивительное, — заговорила мать, когда отец замолчал, — в записке она попросила отца простить её и у её тела помолиться о спасении её души. Батюшка просидел с ней ночь, молился и просил Господа простить её. И ещё, представляешь себе, все свои книги, все свои бумаги она завещала отцу.

Родители не судили её — жалели, исходили сочувственной любовью. Она слышала их немой вопрос Богу: «За что Ты сделал нашу дочь похожей на мужчину?»

Отец мог бы гордиться — она точная копия его в молодости: и рост, и цвет волос, и глаза, и черты лица. Только кротости его в Леониде нет. И родители это чувствуют: она, как и Мелиса, — бунтарка.

— Прости, родная, что мы огорчили тебя. Ты хочешь есть? — Матушка пошла к холодильнику и стала выставлять на стол еду.

Молитвы, творимые в пустом ночном Храме Семинарии, не помогали Мелиса стояла перед ней живая, во весь рост, закрывая своим крупным телом свет и не давая выбраться к Богу.

— Ты же сама просила отца помолиться о тебе! Ты же сама пошла к Богу, — говорила ей Леонида. — Пусти и меня к Нему — помолиться о тебе, вымолить прощение, — просила она Мелису. Но ни лика Христа, ни Света не видела. — Чего ты хочешь от меня? Чтобы я осталась здесь или чтобы я бросила Семинарию, пошла преподавать историю и вернулась опять к тому, с чем так трудно порвала? Чего ты от меня хочешь? Или ты не можешь простить мне моего отказа от тебя?

Мелиса смотрит в упор, глаза в глаза. Мужская рубашка, пиджак, брюки — хотя в школе Мелиса ходила в юбке.

Холод церкви проникает внутрь вестником смерти, обжигает Леониду.

Вечер за вечером она идёт в Храм…

И тут в её жизни появился Артур.

Случайное совпадение или знак неба, она не знает. В один из поздних вечеров он тоже оказался в Храме.

На полголовы ниже Леониды. Рыхл и весел. На его лице всегда добрая глупая улыбка человека, который знает, что он неотразим, и шутка — ярко раскрашенной бабочкой — слетает с его уст к измученным семинаристам в ту самую минуту, когда это особенно им необходимо для поддержания сил.

Он не заметил Леониду в плохо освещённом углу Храма и бухнулся на колени посреди Храма, едва вошёл:

— Прости, Господи, отпусти грех, дай мне спать! Измучился.

Обычно легко подвижное, готовое к смеху, лицо в тусклом колыхании язычков свечей — белая маска.

Артур общался со всеми и не дружил ни с кем, никого не выделял, ни с кем не прогуливался по аллеям парка. Избегал и откровений, редко вспыхивающих в их аудитории. Доброжелательный, мягкий по характеру, любил услужить.

В этот час Артур явился спасением от Meлисы.

Учёба в Семинарии таила в себе подводный риф, о который Леонида могла разбиться, — отношения с сотней мужчин. Среди них она прослыла бирюком. И дело не только в том, что кто-то мог догадаться о её самозванстве, дело — в робости. Победить рабскую женскую психологию, сформированную в ней матерью, оказалось не под силу. Кроме того, она попала в чужой мир, совсем не знакомый ей.

А может быть, дело ещё в том, что из всех людей нравились ей лишь двое: о. Афанасий и Артур.

И вот они с Артуром вдвоём в пустом Храме.

— Господи, ты знаешь, моя вина велика, трудно простить, но… прости, чтобы мог жить дальше.

Обнаружить себя? Затаиться?

Не успела осознать ситуацию и выбрать решение, как Артур трезвым голосом спросил:

— Кто здесь есть? Выходи.

Леонида встала с колен и шагнула из тени в колеблющийся свет.

— Лёнька? А ты, святая душа, что тут делаешь? — спросил он. Игривость не получилась, получилась растерянность. И вдруг без перехода: — Ты — будущий священник, и ты — святой, я знаю, все знают. Спать не могу. Силой взял девчонку, подругу сестры, а ей всего шестнадцать. Отпусти грех.

— Не могу…

— Почему «не могу»? Грех велик или сана пока нет? Простишь, как друг, уже легче станет.

— Отпустить грех не могу, могу дать совет, — перевела Леонида разговор. — Женись на ней. Всё равно тебе рано или поздно надо жениться.

Потрескивали свечи, заселяли тишину жизнью.

— Я не люблю её.

— Тогда зачем… ты с ней?

Язык заплетался, изо всех сил Леонида прорывалась сквозь робость к равному разговору.

Но Артур не замечал ни её робости, ни борьбы, жрущей её силы, ни её бабского жалостливого взгляда.

— Она пришла к сестре, а сестры дома не было. Одни в квартире. Красивая девчонка и затворник. В котелке стучит, тело горит, сердце пляшет.

— А она почему сразу не ушла?

— Это ты у неё спроси. Таким ангельским голосом спрашивает: «Вы разрешите подождать?» А сама стоит передо мной. Головку откинула, грудь выставила, зубками блестит. «Ах, — говорит, — какой вы стали интересный».

— А вы раньше были знакомы?

— Ещё как знакомы. Она с семи лет в нашем доме болталась. Приставали они с сестрой ко мне, изо всех сил мешали заниматься, надоедали до смерти. А тут я сначала и не узнал её. Из вертлявой девчонки — красавица. Волосы — по плечам, в глазах… впрочем, понимаешь, что я увидел.

— А может, она сама тебя затянула? Может, сама и захотела?

Артур качнул головой:

— Отпихивала меня, верещала, а я потерял голову. Именно изнасиловал.

— Ну, ты хоть позвонил ей потом? Узнал, как она? Попросил прощения?

— Не могу. Ошалел. И удовольствия никакого не получил. До сих пор не пойму, что со мной случилось? Ты говоришь, жениться. Всю жизнь быть с ней? Развестись-то нельзя, сам знаешь. Страшно, Лёня, мне без любви. Я не знаю её: умная, злая, добрая, вздорная, терпеливая? И потом… я оскорбил девчонку.

— Я бы… — чуть не выскочило «позвонила», «пошла бы к ней», — позвонил бы, пошёл бы к ней. Я бы, прежде чем у Бога просить прощение, у неё попросил бы. Может, и умная, может, и добрая, может, и судьба, — не очень уверенно сказала Леонида. «Головку откинула, грудь выставила, зубками блестит».

Эта ночь положила начало их отношениям — Артур стал родным человеком, в нём те же чувства, что и в ней: вина, жажда быть праведным и — конфликт с самим собой. Теперь они ходили по аллеям парка и разговаривали.

Однажды стала Леонида пересказывать Артуру Мелисины уроки истории и споры с отцом.

— Что ты так нервничаешь? — спросил Артур.