Бунт женщин - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Успенская

Я — главная героиня романа, и я создала в своём воображении всех его героев. Я дёргаю их за верёвочки, когда хочу, чтобы они заговорили или совершили какое-нибудь действие. Я ставлю своих героев в такие ситуации, в которых они наиболее полно могут проявить себя. Эти ситуации порой далеки от той реальности, в которой мне довелось существовать, в частности, всё, что касается религиозной темы, — фантазии одной из моих героинь. Но мне интересно играть в ту жизнь, которую я придумываю.

Пожалуй, назвать роман можно психологическим, ибо речь идёт лишь о внутренней жизни героев, вот почему реалии не имеют особого значения, я ставлю своих героев в те ситуации, какие мне интересны с точки зрения психологической.

А может быть, это вовсе и не роман, а вереница психологических этюдов, связанных вместе одними и теми же героями.

Ещё раз прошу не искать в романе точного соответствия с жизнью.

Полина

Надо жить в таком месте, в котором останавливаются поезда.

В моём Посёлке останавливается в сутки лишь один поезд.

Насыпь, рельсы. Под солнцем рельсы блестят, под дождём постукивают сбившимся с ритма пульсом. Дождь идёт у нас чаще, чем поезда.

Мой второй дом — эта насыпь и дробь дождя, забивающая голос отца.

Моя жизнь разделена на две.

Одна — здесь, где я сама по себе, могу скользить по безработным рельсам то влево, то вправо, могу перепрыгивать через рельсы, могу представлять себе людей, проезжающих мимо меня в поездах, и другие посёлки, где чаще, чем дождь, — солнце. Из своего Посёлка никуда не выезжала, но легко оказываюсь в выдуманных мною посёлках и городах.

Вторая жизнь — дома, где я подопытный кролик, который должен идти в рост под голос отца. Отец любит читать лекции: какой мне надо стать, когда вырасту.

Отец учит детей математике. И мне определил будущее: «Выучишься, будешь в нашем Посёлке учить детей — стараться для его развития и процветания». И предмет определил — математику.

А зачем математика здесь? Считать капли дождя? Расходы и приходы?

— Посмотри вокруг, как тебе повезло — жить в нашем Посёлке! — говорит отец. — Казалось бы, Богом забыт, поезда и то почти не останавливаются, а как всё разумно устроено! Ты была маленькая, не помнишь, что было до Перестройки: еды на всех не хватало, очереди, работы нет, люди бежали прочь. Повезло нам с мэром. Это он изо всех сил старается. Восстановил Храм, сделал его центром жизни…

Я знаю, как отцу нравится каждое воскресенье торжественно вести нас с мамой в Храм, гордо поглядывая вокруг.

На него тоже поглядывают и — кланяются ему.

Он — лучший учитель в нашем Посёлке.

Все его ученики легко поступают в технические вузы, где главный предмет — математика.

Все девчонки в классе влюблены в него.

Часто исподтишка я смотрю на него — хочу понять почему. В самом деле он необыкновенно красив. Уроки ведёт так, что ни на секунду нельзя отвлечься.

Почему же, если он такой умный, красивый, всеми любимый, я чувствую себя так плохо в его присутствии?

В пятом — седьмом классах у нас математику и почему-то биологию преподавала молоденькая учительница. Я прозвала её Шушу, может быть, потому, что, входя в класс, она широко улыбалась нам и говорила: «Ну, ребятки, игры, шутки в сторону, шушукаться прекращайте и — на дно океана!»

Шушу любила рассказывать нам о жизни океана: о растениях и рыбах, о причудливом мире дна. Даже тогда, когда тема урока была совершенно другая, умудрялась найти несколько минут в начале урока. Не раз говорила, что мы все — оттуда, со дна океана. Придумала она или вычитала где-то, теперь уже не узнаешь: её давно нет на свете, она умерла, а я, когда сижу на своей насыпи, часто представляю себе океан, и себя, и Шушу маленькими детьми, бредущими по дну. Мы можем там дышать, и мы хорошо знакомы с обитателями океана.

Мне нравились и уроки математики, которые вела Шушу. Она играла с нами. Заставляла нас самих придумывать задачу или велела нам разыгрывать задачу, условие которой было написано на доске: мы становились пешеходами, самолётами, поездами…

— Посёлок процветает потому, что мэр помог наладить в нём производство колбасы. Где это видано, чтобы за колбасой ездили люди со всех концов области в Богом забытый Посёлок и чтобы в этом Посёлке у всех была работа. Никто теперь не хочет уезжать отсюда! Даже педучилище мэр открыл: учись не хочу, — разглагольствует отец. — А началось всё с Витьки. В первые годы Перестройки Витька создал на остановившемся заводе маленький кооперативный цех и начал производить колбасу! Ему поставляли мясо все окрестные колхозы и совхозы. С одним из них он даже договорился, что в нём будут специально для его цеха выращивать бычков. А когда стало возможно, Витька выкупил у государства весь завод.

«Витька» — это Виктор Викторович, отец моего одноклассника — Пыжа. В самом деле его завод процветает: делает очень вкусные колбасы, сосиски и прочее!

Две жизни.

Одна здесь, на насыпи, где я могу себе самой задавать вопросы, скакать через рельсы на одной ноге и подставлять дождю лицо.

Дома я внимательно слушаю отца и пытаюсь делать то, что он требует: старательно решаю задачи и молюсь. И повторяю слова отца: человек должен быть чистым перед Богом, служить Ему, а женщина должна служить ещё и мужчине, знать своё место.

Я очень хочу быть хорошей. Почему же отец не улыбается мне так, как девчонкам в школе, влюблённым в него?

Чаще всех он улыбается Люше. Имя её Люся, но все зовут её Люша. Она на класс старше меня. И ходит за отцом по пятам. Лишь кончается урок математики в нашем классе, она тут как тут — стоит в рамке двери и не мигая смотрит на отца, пока он собирает тетради или кому-то что-то объясняет, а потом — собачонкой — бредёт за ним по коридору. Рыжая копна волос, зелёные глаза, а росточком — много меньше меня.

Моя мама смотрит на отца так же, как Люша, — собачьими глазами. Мама служит отцу и знает своё место; готовит, стирает, растит меня, в нашей школе учит детей биологии.

Мама очень хорошо знает биологию, но почему-то дети не слушают — её робкий голос тонет в гаме. Цветоложе, стебли, грибы, пумы и птицы — красивые картинки на доске, нарисованные моей мамой, часто гибнут под мокрой тряпкой дежурных, так и не увиденные ребятами.