Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше | Валерий Есенков | страница 112 | LoveRead.ec

Вержен явным образом предпочитает видеть его глухим и немым, лишь бы он совался в дела его ведомства, масштаба которых сам Шарль Гравье, многие годы всего лишь дипломатический представитель сперва в Турции, потом в Швеции, не представляет себе и едва ли способен представить. Министр именно теряет бесценное время и отправляет в бунтующие колонии своего секретного эмиссара, чтобы добыть там более полную и более достоверную информацию, чем та, которую, сидя в Лондоне, по мелочи, по песчинке наскреб этот надоедливый комедиант.

Похоже, что Пьер Огюстен, именно оттого, что комедиант, и не надеется получить поддержку медлительного, малосамостоятельного руководителя внешней политики. Он дерзает обратиться прямиком к королю, точно его полномочный министр, нисколько не смущаясь ни своим сомнительным положением укротителя ничтожного капитана драгун, ни мелочами придворного этикета, при этом накладывает краски с дипломатической осторожностью, чтобы не слишком испугать короля:

«Сир, Англия переживает такой кризис, такой беспорядок царит как внутри страны, так и в колониях, что она потерпела бы полное крушение, если бы только её соседи и соперники были в состоянии заняться этим всерьез. Вот правдивый рассказ о положении англичан в Америке. Все эти подробности мне поведал житель Филадельфии, только что приехавший из колонии, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию с английскими министрами, которых его рассказа поверг в страшнейшее смятение и ужас. Американцы, готовые выстоять ценой любых страданий и исполненные того энтузиазма в борьбе за свободу, который часто делал маленькую нацию корсиканцев грозой генуэзцев, стянули под Бостоном тридцать восемь тысяч человек, хорошо вооруженных и готовых к бою. Осаждая город, они ставят английскую армию перед выбором: либо умереть с голоду, либо оставить его, чтобы расположиться на зимние квартиры где-нибудь в другом месте, что её неизбежно и придется сделать. Примерно сорок тысяч человек, столь же хорошо вооруженных и готовых к бою, как и те, о которых я уже говорил, защищают остальную территорию страны, причем в числе этих сорока тысяч нет ни одного земледельца, который бросил бы свое поле, ни одного рабочего, который ушел бы с мануфактуры. В солдаты в первую очередь подались те, кто прежде занимался рыбной ловлей – промыслом, уничтоженным англичанами. Эти люди считают, что таким путем они мстят за разорение своих семей и за попранную в своей стране свободу. К рыбакам, чтобы воевать с общими преследователями, присоединились и те, кто раньше занимался морской торговлей, тоже подорванной англичанами. Армия увеличилась и за счет всех работавших в портах – так она получила солдат, боевой дух которых питается гневом и жаждой мести. И я уверяю Вас, сир, что такая нация непобедима, особенно потому, что за её спиной для отступления столько земли, сколько нужно, даже если бы англичанам удалось захватить всё побережье, что, однако, совершенно не соответствует действительности. Все разумные люди в Англии убеждены, что английские колонии для метрополии потеряны, таково и мое мнение. И всё же открытая война, которая происходит в Америке, куда менее опасна для Англии, чем та скрытая война, которая в скором времени вспыхнет в Лондоне. Вражда между партиями здесь достигла предельного накала после заявления короля Англии, в котором он объявил американцев изменниками. Эта глупость, это сущее безумие со стороны правительства придали новые силы всем оппозиционерам, объединив их против короля: на первых же заседаниях парламента было принято решение открыто порвать с партией двора. Полагают, что в результате этих заседаний не менее семи-восьми представителей оппозиции будут отправлены в лондонскую тюрьму, и этого часа ждут, чтобы ударить в набат. Лорд Рошфор, мой друг уже в течение пятнадцати лет, в разговоре со мной сказал, вздыхая: «Я весьма опасаюсь, мсье, что прежде чем кончится зима, полетят головы либо в партии короля, либо среди оппозиции». С другой стороны, лорд-мэр Уоллес в минуту доброго расположения и непринужденности в конце званого обеда публично сказал мне дословно следующее: «Король уже давно оказывает мне честь, ненавидя меня. Ну, а я всегда отдавал ему должное и потому презирал его. Настало время решить, кто из нас правильнее судил о другом и в какую сторону подует ветер, когда полетят головы»…»

Людовик ХV1, человек простодушный и честный, трагически наивный во всем, что касается управления государством, выслушивает это послание, зачитанное Верженом снисходительным тоном чиновника, и мало что понимает в тех перспективах, которые перед ним открывает этот мелкий агент, зарекомендовавший себя всего лишь усмирением беспокойного капитана драгун. Он только знает, что это человек Шуазеля, а Шуазель для него не выдающийся государственный человек, а всего лишь безнравственный интриган. Всё, что он хочет, это как можно скорее покончить с политикой Шуазеля, не обращая внимания на то серьезное обстоятельство, что Шуазель своими интригами усиливается упрочить совсем уже шаткое положение Франции на континенте. Молодой король объявляет и своим приближенным, и представителям иностранных держав, что ему нет нужды, ведет ли Россия войну и укрепляется ли в Польше оппозиция России и нынешней власти. Позволяя Марии Антуанетте бессчетно транжирить казну, он одержим идеей всемерной экономии средств и отказывается давать субсидии датчанам и шведам, тем более расточать денежки на тайных агентов, которые в его наивных глазах не более, как подлецы. И он велит Вержену передать этому непрошеному советчику, что в политике он поддерживает только принципы нравственности, открытости и справедливости и что на этом основании его величество не считает возможным принять проект вмешательства Франции в конфликт Англии со своими колониями, поскольку находит такое вмешательство недостойным и противным морали.

Пьер Огюстен не верит глазам, когда читает этот по меньшей мере неумный ответ. Король Франции своими руками губит данную ему Богом державу, которая нуждается в американских рынках ещё больше, чем Англия. Он ещё меньше верит своим ушам, когда король Англии губит дело данной ему Богом державы, решившись на глупость объявить в своей тронной речи, что он отнесется со снисхождением к своим блудным детям, то есть к американцам, если блудные дети попросят прощения у своего отца короля. Поистине, нынче политикой занимаются только глупцы!

Внезапная кончина Андре Шарля Карона на какое-то время отвлекает его от тягостных размышлений. Человек семьи, благодарный отцу, он мчится в Париж. Он скорбит как преданный и любящий сын, но уже мало времени остается для скорби. Он находит в Париже общее возбуждение. Всюду передаются слухи о революции, затеянной непокорными колонистами. Всё английское вызывает брезгливое отвращение и становится предметом сатиры. Умами овладевают идеи философов, прежде замурованные в серьезных, большей частью запрещенных трактатах. Младшие офицеры выходят в отставку, чтобы как можно скорее переплыть океан и в Новом Свете сражаться за чужую свободу, единственно потому, что это свобода. Один двор и салоны увлечены английскими модами.

Таким образом, общественное мнение на его стороне, однако все обстоятельства против него. Начать с того, что внезапное введение свободной хлебной торговли, и без того чреватое осложнениями по непривычке к свободе, совпадает с самым неурожайным годом из последних десяти лет. Хлеба всё же достаточно, чтобы прокормить население, однако хлеб неравномерно распределен по провинциям. В департаментах, занятых виноградарством или животноводством, его недостаточно. Торговцы, люди безнравственные, поскольку заняты только наживой, без промедления взвинчивают цены на хлеб. Они всего лишь ловят случай нажиться, а в семьях наемных рабочих, до которых им дела нет, расходы только на хлеб превышают доходы. Понятное следствие: по стране катится волна хлебных бунтов, вошедших в историю как «Мучная война». Бунтовщики требуют установить справедливую цену, грабят те лавки, где цена хлеба им недоступна, причем большей частью расплачиваются за похищенный хлеб с ограбленным булочником по своей, справедливой цене, а также уничтожают муку, если находят её испорченной или низкого качества.