Полет орла - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пронин cтр.№ 53

– Вообще странная вещь, – продолжал рассуждать столь открыто вольнодумствующий Евгений Назимов. – Как при самодуре и карателе императоре Павле, так и при сыне его, нынешнем весьма либеральном императоре, знавшем, как говорит молва, о заговоре против августейшего отца, гнусный временщик остается в фаворе. Сие есть загадка, достойная удивления.

– Думаю, воспитание при постоянных вахт-парадах, прусская «фридриховская» маршировка и муштра с детских лет внедрились в сознание тогда еще цесаревича Александра. Хотя он был любимый внук императрицы Екатерины Алексеевны, весьма поощрявшей вальяжность в нравах и патриотическое рвение к пользе отечества, но…

Сеславин не знал, чем объяснить успех и личное пристрастие к малообразованному, вороватому Аракчееву (так судят в некоторых кругах) обоих императоров, всегда довольно разных в своих проявлениях. Вздорный Павел и обаятельный Александр – оба необычайно благоволят Аракчееву.

– О, ваше высокопревосходительство, мсье Сеславин! – услышал Александр Никитич однажды и, слегка оторопев, увидел раскланивающегося перед ним художника Сен-Обена. – Я не надеялся увидеть вас воочию. У меня остался только ваш портрет. Теперь, раз вы вновь в Теплице, я мог бы написать ваш портрет в несколько другом ракурсе. Война окончена, узурпатор пленен.

– А где ваша покровительница баронесса Амалия фон Тизенбах, с которой вас связывала столь редкая привязанность? – не без тайной злости спросил Сеславин. – Вы помните, господин художник, наш обед у госпожи баронессы?

– О, конечно, помню, это было незабываемо! – воскликнул Сен-Обен. – Скромному портретисту иметь честь находиться за обеденным столом с героем войны против Бонапарта, русским генералом, и австрийской баронессой, одной из красивейших женщин Европы…

– Кажется, на другой день вы снова находились в гостях у баронессы. А нас как раз задержали на одни сутки.

– Не может быть. Но я не знал об этом и с раннего утра уехал погостить к своему приятелю, тоже художнику из Праги, Карлу Никошеку. Я гостил у него неделю. У него я узнал про дальнейший ход военных событий. В частности, об ужасном сражении под Лейпцигом, где Бонапарт, к счастью, потерпел поражение.

– Значит, вы после нашего совместного обеда, на другой день не ужинали с баронессой Амалией?

– О, что вы! Мсье Сеславин!.. прошу прощения… ваше превосходительство! Я уже сказал вам. На другое утро я уехал в Прагу и не мог находиться в Теплице.

– А я случайно встретил служанку баронессы, и она уверяла меня, будто вы, художник Сен-Обен, ужинали у ее госпожи.

– Но Софи либо обозналась, либо с какой-то целью намеренно ввела вас в заблуждение. У баронессы фон Тизенбах имеется давний знакомый, офицер итальянского кавалерийского корпуса, в составе бывшей «Великой армии». Его зовут синьор Сильвио Монти из Пармы, капитан Монти. Подражая своему кумиру Мюрату «королю неаполитанскому», Монти тоже носит длинные, до плеч, волосы и завивает их в локоны. Ему безумно повезло, он не попал в русский поход, где, говорят, погибли или замерзли в снегах более тридцати тысяч итальянцев. Монти задержался сначала в ломбардском госпитале, заболев какой-то подозрительной болезнью. А потом, когда армия Наполеона приблизилась к границе России, его почему-то оставили в гарнизоне, находившемся здесь, в Теплице. Возможно, это произошло по ходатайству баронессы Амалии, которая с ним тогда познакомилась и поддерживала самые благоприятные отношения. А муж ее, барон фон Тизенбех, имел какие-то общие, думаю, коммерческие дела с начальником местного гарнизона, генералом Морисом Вите. С другой стороны, генерал был очарован баронессой Амалией. Ну а она, знаете ли, не считает возможным отказывать во внимании такому влиятельному человеку, как начальник местного гарнизона. Так вот всё и цеплялось одно за другое. А вы сочли счастливцем меня, бедного художника Сен-Обена, только потому, что волосы мои тоже черны, длинны и завиты? О, это забавное совпадение!

– Так чем же разрешились все эти взаимодействия? – спросил Сеславин, жалея, что намекнул художнику о своем вторичном посещении особняка баронессы.

– Наполеоновский генерал бежал в неизвестном направлении, когда сюда пришла союзная армия. Капитан Монти снял мундир кавалериста и болтается по Швейцарии и Италии, занимаясь игрой в вист с разными проходимцами. Муж баронессы, как вы знаете, умер…

– А что поделывает сама баронесса?

– Баронесса Амалия фон Тизенбах находится в Вене. По слухам, она собирается замуж за довольно престарелого, но весьма богатого и высокопоставленного сановника, имеющего приятельство с самим канцлером Меттернихом. Так что персонажи комедии «дель арте», это итальянская пьеса, где имеется красотка с престарелым ревнивым мужем и двумя любовниками… ха, ха, ха! – Сен-Обен явно на что-то намекал. – Я хочу сказать, что персонажи находятся все в разных местах. Но мне, как художнику, хотелось бы только одного: еще раз сделать графический портрет русского генерала Сеславина за весьма умеренный гонорар.

Лечение минеральными водами принесло ощутимую пользу. Во второй половине тысяча восемьсот четырнадцатого года гусарский генерал Александр Никитич Сеславин прибыл в свой полк, возвратившийся из Франции в Россию.

Победителей встречали с ликованием и восторгом. Как и имена других героев 12-го года, имя Сеславина было у всех на устах. В народе и образованном обществе пересказывали почти фантастические истории о его невообразимой храбрости, удачливости, прозорливости военного командира и победоносных исходах во многих сражениях. На стенах постоялых дворов, на ямских станциях, в простых крестьянских избах – везде, вместе с портретами Кутузова, Багратиона, Кульнева, Давыдова и других, появился портрет партизана Сеславина.

Тут же, в Москве и Петербурге, было издано немало брошюр, коротких воспоминаний (основательным работам о героях Отечественной войны еще предстояло состояться), даже анекдотов и лубочных картинок для простонародья. Денис Давыдов, сам прославленный герой и основатель маневренных «партизанских отрядов», к тому же известнейший поэт, писал в популярном альманахе о Сеславине:

«К военным качествам Фигнера он присоединял строжайшую нравственность и изящное благородство чувств и мыслей. В личной же храбрости не подлежит никакому сомнению: он – Ахилл, а тот – Улисс». Фигнер представлялся Давыдову не всегда безупречным с нравственной стороны, и потому отождествлялся с хитроумным Одиссеем. Отдавая должное храбрости и боевым достоинствам Фигнера, его упрекали за жестокость к пленным французам. Но Сеславин, не уступая Фигнеру в дерзкой предприимчивости и неукротимой энергии, к пленным был всегда снисходителен, несмотря на то, что французы (по приказу Наполеона) расстреливали партизан, если они попадались им в руки. Заслуги Сеславина высоко ценили Кутузов, Барклай де Толли, Ермолов, Витгенштейн, Чичагов. Его любили солдаты и казаки, воевавшие с ним в конной артиллерии, в партизанском отряде и позже – в Сумском гусарском полку.