У звезд холодные пальцы - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Борисова cтр.№ 44

– Ну как?

– Добро, – прохрипел Силис.

– А ты еще выпей, – посоветовал купчий. – По второму разу всегда лучше идет.

В самом деле, с каждым глотком пилось легче. Силис осушил чашку. Скоро ему стало совсем хорошо, жарко и празднично, голова приятно вскружилась. Белозубая улыбка торговца, славного, щедрого человека, колыхалась на круглом лице, словно белая бабочка. Да и само лицо почему-то плавно покачивалось.

– У меня хватит напитка, чтобы все твои друзья три ночи плясали от счастья, – широко улыбнулся нельгезид.

– За что меняешь?

– Можешь ли принести рога Водяного быка? – шепотом спросил торговец. – Я слышал, у вас их здесь много…

Потрясенный его словами, Силис пошатнулся. В затуманенной голове мгновенно прояснело.

– Рога брата Быка Мороза, мужа Зимы! Грех, что ты, что ты! Этот запрет ни один северянин не преступит! На рог Водяного быка и набрести-то нечаянно страшно, а торговать им, будто менной вещью, значит навлечь беду на себя и родичей!

– Грех-грех, – хехекнул перекупщик, согласно кивая. – Не волнуйся, почтенный, я пошутил…

* * *

К вечеру народ завел хороводы на срединной поляне. Сначала все танцевали осуохай, затем кочевники в кои-то веки объединились ради веселой родовой пляски. Скромный числом мужской круг расширился, принял в себя жен и девиц. Запевкам вторили с ленцою, обороты делали плавные, степенные… И вдруг ка-ак подпрыгнули да ка-ак понеслись! Зайцами поскакали, Бешеной Погремушкой зареготали-заахали! Завертелись так стремительно, что ног не видно стало, будто не на земле плясали, а на воздушной подушке. Казалось, еще чуть – и кто-нибудь, вылетев из хоровода, унесется в небо, запущенный раскрученной пращой… Ах, какой же пылкий и быстрый этот лесной танец, зажигающий кровь!

Позже, когда Эрги-Эн потонул в густых клубах дымокуров, заиграли шумящие-поющие снасти и звонкоголосые хомусы. А немного погодя люди запели. Не был бы торговый праздник праздником, не звучи на нем песня!

Кто был тот певец безвестный, что во дни первотворенья звук волшебный, дух небесный вдохновил на песнопенья? Кто же голосом над чащей, словно птица, взмыл впервые – человек, ручей журчащий или горы грозовые? Невзначай запел, с охотой, вторя ли ветрам от скуки, или ведал этот кто-то, как слова сплести и звуки? Пел ли в счастье, не умея выразить его иначе, или, скорбь излить не смея, песней скрыл порывы плача? Или, сколько сердцу было радости дано невнятной, веры, трепета и пыла, и любви невероятной, горло враз перехлестнуло и, наверное, на месте душу в клочья бы рвануло, не взлети все это песней?!

Прекрасным певцом оказался один старый кузнец орхо. Он приступил к песне негромко, как бы издалека, смущаясь, но кипучий гомон внезапно прекратился. Весь берег утих и прислушался. А голос становился шире и выше, песня влекла к себе и в то же время парила вверху, обнимая невесомыми крыльями горы и аласы, Большую Реку и Великий лес.

Орхо помоложе слушали с таким вниманием, будто не знали этой песни. Горделиво поводили плечами: сущая правда – есть видный с дальних дорог город с золотым шатром! Истинную историю поет-рассказывает товарищ. Хмурые лица кузнецов прояснились от песенного солнца. Заулыбались, и всем в ночи стало светло.

Переводил сам главный жрец. Хорошо переводил, и слова были пригожие.

Атын больше всего жалел, что песню не слышит Дьоллох. И что дернуло брата напроситься в долгое сопровождение белых жертвенных лошадей обряда Кый? Он тоже мог бы явить здесь свое умение петь песни, от которых душа обмирает!

Пока Атын думал о Дьоллохе, в песне уже говорилось о храбром сыне знаменитого хана. Когда-то Билгэ обещал отдать сына в жертву властителю Ламы железочешуйчатому змею, но не выполнил клятву.

Слушатели сокрушенно вздохнули. Атын в самом начале понял: заберет дух вод обещанную жертву!

Последний звук улетел в небо, а люди сидели молча, боясь спугнуть живую душу песни. Потом, шепчась, столпились у бронзовых отражателей. Не одну блескучую вещицу сбыли мастера за темный с золотом соболий мех. Самый большой круглый «щит» унес с собой молодой тонгот. За ним, спотыкаясь, плелся старик с сонным лицом, видно, пораженный какой-то мозговой болезнью.

Атын слышал, что если недужный человек просидит день-два перед глядельцем, можно надеяться на полное исцеление. Рано или поздно любопытный дух хвори приклеивается к отражению. Тогда не зевай – ставь «зараженную» штуковину передом к стене, крепко ремнями обтягивай, чтобы дух не сбежал. Закрытым несут кузнецам на переплавку глядельце с пойманной болезнью. А она бесится, выдирается, выкручивается из ремней. Да не получается отлипнуть, пока кто-нибудь на нее не посмотрит… Беда кому-то хоть мельком глянуть! Выпрыгнет, вцепится и не отпустит. А как поставит кузнец отражатель перед горном, священный огонь спалит подхваченную железом скверну.

После чужеземного певца пела, подыгрывая себе на хомусе, Долгунча. И тут уж пришел черед кузнецов орхо утирать слезы. Не зря толкуют в присловьях сказаний: чтобы красивую песнь послушать, не жаль отдать яловую кобылицу. Или целый табун – за то, чтобы певец не пел никогда, не вынимал вживую сердце и печень!

Но отдай и табун, этого «никогда» не случится. Не во власти над собою дивные певцы, подобные кузнецу орхо и Долгунче. Не могут они не петь, как шаман не может не камлать, хотя платит за свой дар здоровьем. А истинный певец платит за джогур счастьем. Песни его тревожат сущее в мирах и беспокоят духов. Не любят духи, когда их трогают. В отместку способны сильно навредить человеку, даже голос отнять.