Вкус пепла - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Рем cтр.№ 28

– То есть?

– Я имею в виду – какая пора года?

– Предположим, лето, – Доронин никак не мог взять в толк, куда клонит следователь.

– Да не предположим, милостивый государь, – поучительно проговорил Озеровский. – А именно лето! И у меня невольно напрашивается вопрос: почему пальто висело в прихожей, если на дворе лето? По логике, данную вещицу весной должны были просушить и спрятать в шкаф. Моль, батенька! Зараза, всю шубу у меня в прошлом году сожрала… Но это так, к слову. А в данном случае пальто преспокойно висело на вешалке, в прихожей. Так сказать, в ожидании. Посему думаю так. Господин студент не случайно взял напрокат велосипед. Канегиссер знал, что будет уходить с места преступления именно по Миллионной. И целью был именно дом номер семнадцать. Точнее, та квартира, в которой его приодели. Хотя молодой человек рассчитывал, скорее всего, на иной прием. Предположим, проскочить через эту квартиру, а после спрятаться в другой, но находящейся в том же доме, незнакомой нам квартире. А оттуда через черный ход уйти от преследования. И это было оговорено заранее с хозяином квартиры. Однако расчет не оправдался. Молодому человеку кинули в руки пальто, первое, что попало в руки, захлопнули за ним дверь, а дверь второй квартиры не открылась. А преследователи поджимали. Отсюда и паника. Единственное, что убийца успел сделать, – натянуть сею, как вы выразились, хламиду, кинуться к чердаку. А снизу поджимают. В панике Канегиссер не успевает толком разобраться с выходами. Начинается перестрелка. Паника увеличивается. Отсюда и фокус с шинелью, которую доставили наверх на лифте.

– А сколько по времени поднимается этот лифт? – неожиданно поинтересовался Демьян Федорович.

Аристарх Викентьевич посмотрел пристальным взглядом на коллегу:

– Растете, молодой человек. Поверьте мне, из вас будет толк, потому как вы действительно правы. Еще одна дополнительная минута, которой Канегиссер не воспользовался. Будь он более хладнокровным человеком, не поддайся паническим настроениям, вышел бы сухим. Однако он растерялся.

– А почему мальчишка не мог стоять рядом с той квартирой, в которую его не пустили? – задал новый вопрос Доронин.

– Получается, не мог, Демьян Федорович. Если хотите, дело чести. Вот скажите, где сейчас находятся все жильцы с той лестничной площадки?

– Как где? У нас. По приказу Яковлевой всех арестовали.

– Не арестовали, а задержали, – поправил матроса следователь, – вот потому и не мог господин Канегиссер задерживаться у дверей своего человека.

– Что ж выходит? – вскинулся Демьян Федорович. – Тот, что в квартире, его турнул, а он его того… Не выдал?

– Выходит, так, – сумел скрыть усмешку Озеровский. Глубокое высказывание: а он его, а тот ему… Держись, великий и могучий русский язык.

– Дела… – изрек Демьян Федорович, почесав рукой затылок. – Ладно, Глеб Иванович решит, как быть завтра: ехать на Миллионную или нет, – глубокомысленно перевел дух Доронин и снова уткнулся в протокол. Вскоре вновь послышался его удивленный голос: – Ты гляди, а убийца-то наш шахматами увлекался. Алехин ^[20], мать его…

Аристарх Викентьевич от удивления потерял дар речи: такой осведомленности от полуграмотного, как он считал, матроса следователь никак не ожидал.

* * *

Бокий проследил за тем, как Попов сопроводил арестованного полковника в камеру Канегиссера, после чего направился в кабинет своей следовательской группы.

«М-да, – мысленно анализировал беседу Глеб Иванович, повторяя вслед за сопровождающим солдатом все повороты длинных тюремных коридоров. – Крепкий орешек этот полковник. Жаль, расстреляют. Впрочем, почему жаль? Враг он и есть враг. Выпусти, куда пойдет? К нам? Черта с два. В Крым подастся. Или на Дон. И будет на одного опытного идейного противника больше. А жаль! Какая голова!»

Озеровский, завидев начальство, принялся суетливо подниматься со стула, однако Глеб Иванович, положив тому руку на плечо, упруго усадил следователя на место:

– Не время для церемоний, Аристарх Викентьевич. – Чекист сел на свободный стул. – Ну и денек выдался, не дай бог! Давайте проанализируем все, что у нас имеется, и по домам. Аристарх Викентьевич, что говорят родственники?

– Родственники, Глеб Иванович, в такой или подобной обстановке чаще всего всегда говорят одно и то же: не знаем, не видели, не замечали. Словом, все то, что не дает возможности следствию найти зацепки. Единственная любопытная деталь: преступник в последнее время дома не ночевал. Но, судя по всему, не по причине боязни ареста. Родных навещал ежедневно, чаще по вечерам. Приходил на час-два. Потом снова уходил.

– А где жил? С кем? – Бокий оперся локтями о столешницу, опустил на сжатые кулаки подбородок.

– Не знают. Или не хотят говорить.

– Вот сволочи! – взорвался Доронин.

– Да нет, Демьян Федорович, – глухо осадил матроса Глеб Иванович. – Родня – она и есть родня. Иначе никак. Иначе все, как ты выразился, были бы сволочами. Еще что-нибудь имеется?

Озеровский отрицательно качнул головой. Впрочем, через секунду добавил:

– Хотя вроде как одна зацепка есть. Хиленькая, но имеется.

– Точнее.

– По показаниям матери и сестры преступника, Леонид Канегиссер долгое время дружил с неким Владимиром Перельцвейгом.

– И что с того?

– А то, что Перельцвейга расстреляли две недели назад. За участие в мятеже Михайловской артиллерийской академии. Простите, училища. По личному распоряжению господина Урицкого. Я в секретариате ознакомился с текстом постановления. Оно действительно подписано Урицким.

Бокий вскинулся.

– Это же круто меняет суть дела. – Глеб Иванович живо вскочил со стула. – Перельцвейг… Перельцвейг…

– Двенадцатый номер в расстрельном списке, – негромко напомнил Озеровский.

– Точно! Он еще скрывался под чужим именем. Как же его… Сельбрицкий! Точно! Владимир Борисович Сельбрицкий! Двенадцатый номер… А Канегиссер? Он был вхож в круг заговорщиков?

– Таких данных у нас нет, – ответил Аристарх Викентьевич.

– С какого времени Канегиссер состоял в слушателях?

– По показаниям родственников, учился в Михайловском с июня 1917 года. Мать преступника утверждает, будто Леонид покинул сие учебное заведение еще перед Пасхой, в начале мая. То есть задолго до мятежа. Может, именно потому и не попал в расстрельный список. Однако уход из училища никак не подтверждает факт того, что Канегиссер не продолжал общение со своими однокурсниками. Но на всякий случай, чтобы подтвердить информацию, считаю необходимым завтра посетить Михайловское, поговорить с руководством училища.