Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Синельников cтр.№ 43

…

– Его Императорское Величество в своей неизреченной милости соизволил повелеть, чтобы вас перевели для поправления здоровья в местность с лучшим климатом – в укрепление Верный.

В моем уме промелькнула карта Азии где-то в новозавоеванных или, вернее, новооткрытых землях. За Балхашом, возле китайской границы я заметил в горах крохотный кружок о надписью «Верный». Боже мой, какая даль! Где-то за страшными пустынями, далеко за Аральским морем, в крае, еще совершенно не известном в то время, когда я учился географии. Боже, какая даль!

…Но хуже всего было с книжками. Когда я их упаковывал, стоная от боли в пояснице, обливаясь потом и поминутно останавливаясь для отдыха, пришел Степанов и схватился за голову:

– Три кипы книг! Невозможно! У меня только одна тройка, а нас трое, кроме вас.

Жандарм нахально лгал. Но что же мне было делать? Только после, за Уралом, он признался мне в пьяном виде, что ему дали на две тройки до самого Ташкента, да кроме того еще 500 рублей на «непредвиденные расходы»…

Наконец, за мной пришли, и мы двинулись в путь. Я бросил последний взгляд на белые стены, на этих свидетелей моей внутренней жизни, моей борьбы с самим собой, моих самоугрызений, сомнений и восторгов; поручил заботливости унтера (и, вероятно, напрасно) испуганных и с любопытством смотревших на нас с печи голубей, и оставил навсегда седьмой номер «секретного шлиссельбургского замка».

Впереди шел генерал, за ним Степанов со смотрителем, потом ковыляла со стоном, поддерживаемая солдатом, сгорбленная, начинающая седеть фигура. Процессию замыкали солдаты с двумя жандармскими унтер-офицерами, здоровенными украинцами из-за Днепра – Кривошеем и, кажется, Шевченкой.

Прошли мрачные ворота, мостик, аркады казематов, кордегардию. Я ждал, что на меня наденут железные украшения, но в инструкции было сказано: «По слабости здоровья оков не надевать», – спасибо и на том.

Не останавливаясь, миновали мы крепостные ворота, и я очутился, весь потный от чрезвычайных усилий при ходьбе, на берегу огромной Ладоги. Меня ожидала та же самая лодка с теми же самыми, или, по крайней мере, похожими на них, гребцами. За озером чернел тот же самый финский бор, желтели дома и церкви городка. Почти с сожалением посмотрел я на крепостной вал. «Ведь не доеду, – думал я, – дорогой затрясут меня до смерти. Но там видно будет!»

– С богом! – крикнул генерал.

И лодка отчалила, а на берегу долго еще стояли кучкой крепостные власти, пока мы, наконец, ни приблизились к городу. После получасового отдыха в каком-то трактире жандармы взяли меня под руки и посадили на почтовую телегу. Рядом со мной сел офицер. Солдаты примостились как могли, ямщик гаркнул: «Эй, соколики!»– и мы пустились так, что я думал, из меня вылетят все внутренности. Дорога шла на восток, берегом вечно угрюмой, серо-бурой, морщинистой Ладоги.

Это было 17 сентября 1870 года.

Узники тюремного замка

В октябре 1870 года этапом Петербург – Верный прибыл арестант Бронислав Шварце, один из наиболее известных инсургентов Польского восстания 1863 года. На берегах Невы в Шлиссельбургском каземате он содержался долгих семь лет. Судя по сопроводительным документам, личность его была до такой степени опытная, предприимчивая и изобретательная, что жандармы предупреждали: «Шварце будет всегда лицом высшей степени опасным». Однако, просьбы родственников и ходатайство правительства Франции о своем поданном возымели действие. Бронислав Шварце был переведен в укрепление Верное. Его товарищ по ссылке вспоминал: «Долгое пребывание в Шлиссельбургской тюрьме лишило его энергии. Он не мог сам о себе заботиться, забывая о себе и своих житейских нуждах. Единственное, что отвлекало узника, ― переводы на польский язык русских поэтов. Шварце заслуживает того, чтобы его назвали пионером изучения Некрасова в Польше».

В Верном государственный преступник Шварце не был одинок. С начала 60-х годов XIX столетия в Верном уже находились опальные офицеры Вышемирский, Метелицын, Самарин. С годами этот список умножился. В октябре 1872 года в Верный доставили еще одного польского повстанца. Им был Иван Иванович Поклевский (Koziell-Poklewski Jan) (1837―1896), полковник французской армии, псевдонимы – Scala, Jakub, Хлебович). По иронии судьбы, он был назначен строителем тюремного замка, в котором томился его соратник по польскому восстанию Бронислав Шварце.

Надо заметить, что местное начальство часто закрывало глаза на революционное прошлое узников Верненского замка. Да и воля Государя Императора была к отверженным благосклонна. Высочайше изволялось не предавать преступников суду и не лишать их прав дворянства. Но определять на военно-инженерную, медицинскую службу в Туркестанский край, где особенно ощущался дефицит в специалистах.

Николай Александрович Морозов. (1854–1946) Кличка «Воробей». В 1874 году был членом кружка О. Алексеевой, вел пропаганду в Ярославской губернии и других местах. Редактировал журнал «Работник». При возвращении в Россию арестован на границе в марте 1875 года. По процессу 193-х вменено в наказание предварительное заключение. Весною 1878 года вступил в «3емлю и Волю», редактировал ее орган. Член Исполнительного Комитета и редактор «Народной Воли». 5 февраля 1880 года уехал за границу, в январе 1881 года арестован при переходе границы, по процессу 20-ти приговорен к бессрочной каторге, которую отбывал в Шлиссельбурге до 1905 года. После революции жил в Ленинграде, занялся целиком научной деятельностью (научные труды в области химии, физики, астрономии и математики). С 29 марта 1932 года – почетный член АН СССР. Последние годы жизни проживал в поселке Борок Ярославской области.

Награжден орденом Ленина. Умер 30 июля 1946 года последним из революционеров-народников.

Из жандармского рапорта о Н. Морозове, 1879: «..Весьма опасный революционный деятель вследствие особенности характера его деятельности, не дающей возможности уличить его во вредном направлении».

В. Н. Фигнер: «Морозов… был одним из первых горячих глашатаев народовольческого направления».