Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Синельников cтр.№ 32

– Сфинксы – самые древние памятники Санкт-Петербурга. Возраст этих раритетов насчитывает около трех с половиной тысяч лет. Давным-давно они украшали аллею сфинксов, ведущую к дворцу Аменхотепа III, фараона XVIII династии, жившего в 1419–1383 годах до нашей эры. Лицам сфинксов, высеченных из сиенита, неизвестный египетский скульптор придал черты лица самого Аменхотепа. Головы мифологических существ венчают короны Верхнего и Нижнего Египта, а иероглифы, высеченные на статуях, означают титулы Аменхотепа. Одна из надписей гласит: «Сын Ра, Аменхотеп, правитель Фив, строитель памятников, восходящих до неба, подобно четырем столпам, несущим небесный свод».

Прежде чем украсить Университетскую набережную Санкт-Петербурга, сфинксы проделали долгий путь. В ходе археологических раскопок 1820 года они были найдены египтологом Янисом Атоназисом, который проводил научные экспедиции на деньги, выделенные английским консулом в Египте Сольтом. За это Янис вынужден был отдать консулу большинство находок. Сфинксы, найденные в Фивах, также пополнили коллекцию Сольта. Он отправил древние статуи в город Александрия, в устье реки Нил, надеясь выгодно продать. Именно там сфинксов увидел русский офицер Андрей Муравьев, который путешествовал по Египту после окончания русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Муравьев в срочном порядке написал прошение на имя русского посла в Константинополе Рибопьера, предлагая ему обсудить возможность покупки сфинксов с российским императором Николаем I. Несмотря на то, что император дал согласие, приобрести сфинксов оказалось не так просто: египтолог Шампольон хотел заполучить статуи для Франции и предлагал владельцу древних скульптур большие деньги.

– Это тот Шампиньон, однофамилец гриба, что иероглифы расшифровал? Откуда у него такие башли, чтобы с русскими тягаться? – вставил свое Продюсер, – А Муравьев не из тех Муравьевых был, что в роду декабристов и наместников Новороссии имели?

– Из тех, – кивнул Издатель.

– Тогда все на своих местах. Он бачил, чого мав! – со смехом заключил Продюсер, – Родственница его Пушкину Александр Сергеевичу мистические перстни-талисманы дарила, второй родственник дворцы в Крыму в виде египетских храмов старых обрядов бога Птаха строил. Да и остальные не чужды были мистике. Ну, да я все не о том. Купил он сфинксов этих?

– В конце концов, замяли они француза, и сфинксов прикупили, за бешеные бабки. В 1832 году их привезли в Петербург и временно поместили во дворе Академии художеств. На набережной реки Невы архитектор Тон соорудил высокие гранитные пьедесталы специально для древних изваяний, – они уже подъехали к набережной, и Оператор показал рукой, – Вот эти. На каждом из пьедесталов высечена надпись: «Сфинкс из древних Фив в Египте перевезен в град святого Петра в 1832 году».

– Пошли, почитаем, – весело предложил Продюсер, – А ты знаток, камеру не забудь и штатив. Видишь, солнце уходит. Натура, значит, уходящая.

Он пошел к фигурам, лениво лежащим на каменных тумбах и безразлично смотрящим на копошащихся у их ног людишек, на город, наводненный этими земными муравьями, на холодные воды странной реки, никак не напоминающей великий Нил. Подошел, навел объектив фотоаппарата на правого сфинкса. На него смотрело спокойное и умиротворенное лицо египетского фараона, об имени которого до сих пор идут споры. Одни, как Оператор, утверждают, что это лик Аменхотепа III, поклонника Мемнона, героя троянцев и сына Эоса ― царя эфиопов. Фараон, при котором были построены дворцы и храмы древних Фив. Наиболее известны колоссы Мемнона – огромные статуи Аменхотепа III в Луксорском храме, издававшие на рассвете звук, который считался приветствием самого царя Эоса. Другие, напротив, оспаривают, что это лицо его сына Аменхотепа IV, более известного как фараон Эхнатон, мужа еще более известной Нефертити. Именно он в царствие свое забросил Фивы, престал поклоняться одной из ипостасей Солнца, известного в Египте как бог Ра, главной в то время ипостаси – Амона, и стал поклоняться другой ипостаси ― Атона. В общем, реформировал Египет как мог, но не кардинально, а потому как только приказал долго жить, так все вернулось на круги своя. Однако это позволило в его отсутствие зародиться в Фивах первому монашеству. Все это Продюсер прокинул в памяти, фотографируя, или лицо, второго сфинкса. Когда же он посмотрел в экран цифрового аппарата, то заметил, что умиротворенное выражение на лике сфинкса начало меняться. «Во, как», – подумал Продюсер, – Так, глядишь, я и новую версию выдвину, что вообще двум разным фараонам – два разных сфинкса!». Он поторопился к первому, поскольку солнце уже бежало к закату. На ходу обратил внимание, что и грифоны на скамьях рядом словно приподняли крылья. Посмотрел уже невооруженным глазом в глаза первому сфинксу. Тот стал приобретать какой-то зловещий и угрожающий облик. Вернулся ко второму. Второй сфинкс смотрел на него злобным и не сулящим ничего хорошего взглядом. За спиной Продюсера раздался скрежет, он обернулся. Ему показалось, что крылатые грифоны роют лапами гранит набережной, пытаясь дотянуться до него. Еще раз глянул в лица сфинксам. То ли заходящее солнце так отбрасывало свои лучи, то ли от реки с воды плясали солнечные зайчики по гранитным монстрам, но ему показалось, что оба лежащих льва зловеще улыбаются, показывая звериные клыки.

– Считается, что этого зрелища лучше избегать, особенно если натура впечатлительная, – раздался сверху с набережной спокойный голос. – Увидевшие, как лицо сфинкса меняет свое выражение, могут сойти с ума. Вы не смотрите в глаза истуканам. Ну их с этим колдовством бога Птаха.

Продюсер начал узнавать голос, взглянул вверх. Свесившись через парапет, совет ему подавал бравый гвардейский офицер в штатском, идеально сидящем на его фигуре. Как было не узнать Дмитрия Федоровича Самарина, сторожа и гида по Шлиссельбургским казематам.

– Вы, каким ветром, Дмитрий Федорович? – Продюсер уже избавился от наваждения и поднимался по ступеням.

– Дав вот, знакомец ваш, господин Вышемирский, как в воду глядел. Говорит, они ведь поедут Петра снимать, а оттуда как пить дать потащатся к сфинксам. А это точно под закат. Как бы беды не вышло. Езжай, говорит Дмитрий, в Питер. Ты и старше и со сфинксами знаком не первый год. И оказался как всегда прав Кассандра наша, – он протянул руку, крепко пожал, – Хорошо, что успел. Эти твари не такое вытворяли, многих до умопомрачения довели. Пожалуй, пойду.

– Постойте, Дмитрий Федорович. Может, в кабак с нами? У нас сегодня отвальная. Завтра в Москву. Мы свое отснимали. Извольте, – вступил в разговор Редактор.

– Извините ради бога, сегодня никак. Обещал Николаю вернуться, как все выполню. Он беспокоиться будет, неугомонная душа. Так что вы уж без меня. В следующий раз, пожалуй.

– Следующего раза может и не быть, чего нам тут!? – настаивал редактор.