Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Синельников cтр.№ 19

«Действительно неплохо», – подумал он.

Строчки теперь рождались в его сознании чеканными, строго стоящими на своих местах. А главное, в них пульсировала мысль. Скорее всего, даже не его мысль, а мысль всех прошедших на земле веков. Морозов откинулся назад, руки за голову, и почти коснулся затылком пола. Это он теперь тоже делал с легкостью. Выпрямился, опять задумался. Встал из-за стола, подошел к окну. За окном ярко светило солнце, хотя казалось, только что было черное ночное небо. Он перестал удивляться мгновенной смене дня и ночи, несущейся череде дней и часов, сливающихся в одно мгновение. Посмотрел на голубок, бродящих по подоконнику, почесал бороду, уверенно развернулся, сел к столу и придвинул чернильницу. Строки легли на бумагу ровно.

«Если бы мы», – опять почесал бороду и уверенно продолжил: – не только пассивно уносились однообразным течением времени в какую-то неведомую для нас даль, но могли бы передвигаться по нему в прошлое и будущее по произволу! Тогда, конечно, время показалось бы нам лишь одним из направлений, совершенно таким же, как направления вверх и вниз, взад и вперед, направо и налево»… Отложил перо, и окунулся в воспоминания недавнего прошлого.

Все началось с разногласий в их организации «Земля и воля», которые и привели к ее распадению на «Народную волю» и «Черный передел». Теперь он понимал, что это было предопределено, тогда же все казалось просто разногласиями соратников. Однако вслед за этим по Петербургу прокатилась волна многочисленных арестов, и товарищи послали его в Финляндию, в школу-пансион Быковой. В это же время Плеханов и Попов, уехавшие в Саратов, организовали съезд в Воронеже, чтоб решить, какого из двух представившихся путей следует держаться. Уверенные, что нас исключат из «Земли и воли», мы, те, которых называли «политиками» в противоположность остальным – «экономистам», решили за неделю до начала их съезда сделать свой тайный съезд.

Тайна, тайна… Она уже тогда шла за Морозовым по пятам. Действительно все было предопределено. Собравшись вместе, они, самые ярые, наметили дальнейшую программу своих действий в духе всемирной борьбы. Но, приехав после в Воронеж, с удивлением увидели, что большинство не только не думает кого-то исключать, но относится к ним вполне сочувственно. С первой же минуты «политики» оказались в нелепом положении. Они стали тайным обществом в тайном обществе. Образовавшаяся в «Земле и воле» щель образно говоря была только замазана штукатуркой, но не срослась. К осени 1879 года окончательно организовался «Черный передел», и Морозов с друзьями – «Народная воля». Теперь он понимал, что с этого мгновения часы стали отсчитывать время его новой жизни.

В ту же осень их новой группой были организованы три покушения на Александра II. Одно под руководством Фроленко в Одессе, другое под руководством Желябова на пути между Крымом и Москвой, и третье в Москве под руководством Александра Михайлова, куда был временно командирован и Морозов. Как известно, все три попытки закончились неудачей, и, чтобы завершить начатое дело, организовали динамитную мастерскую в Петербурге, готовя взрыв в Зимнем дворце.

Он опять отчетливо вспомнил, что мало принимал в этом участия, так как находился в то время в сильно удрученном состоянии. Он уже тогда пребывал в непонимании происходящего, отчасти благодаря двойственности натуры, одна половина которой влекла его в область миропонимания, а другая требовала пойти вместе с товарищами до конца.

Арест типографии прекратил к тому же и литературно-издательскую деятельность. То ли видя его грустное состояние, то ли повинуясь провидению, товарищи решили отправить Морозова временно за границу, чтобы ко дню, назначенному для взрыва в Зимнем дворце, он был уже по ту сторону.

За границей он метался в поисках себя. Сначала в Женеву, потом к Кропоткину в Кларан, потом к Марксу в Лондон, но судьба неумолимо вела его к Шлиссельбургу. Он был арестован в конце января на прусской границе, когда ехал в Россию.

В тайное общество полетело сообщение одного из его членов:

«Николай арестован на прусской границе, около Вержболова, и заключен пока в местную тюрьму. Что произошло, никто не знает, так как контрабандист, что его вел, со страху немедленно перебрался в Германию и сообщаемые им дальнейшие известия в высшей степени сбивчивы. Сначала была надежда, что Николай взят как дезертир, но потом прошел слух, будто в дело вмешались жандармы. Это уже пахнет политикой. Что касается ареста, ясно только одно: контрабандист тут совершенно ни при чем. Он всячески оправдывается в письме и выражает свое душевное огорчение по поводу случившегося, просит прислать немедля следуемые ему деньги. Арест, очевидно, произошел благодаря неосторожности самого Николая: просидев целый день на чердаке, он не вытерпел, наконец, и вышел прогуляться. Это непростительная, ребяческая оплошность, так не похожая на него, или перст судьбы…».

Нахлынувшие воспоминания вызвали улыбнуться. «Это непростительная, ребяческая оплошность, так не похожая на него или перст судьбы…». Конечно же, перст судьбы, ― теперь в этом не было сомнения. А тогда… он опять погрузился в глубины прошлых лет.

Арестованный по смешному поводу, как дезертир, коих было пруд пруди, он был отправлен в Варшавскую цитадель, где товарищ по заключению стуком сообщил новенькому о гибели императора Александра II. Новость эта произвела на Морозова эффект взорвавшейся бомбы. Теперь он был точно уверен, что если его опознают, то непременно казнят. Его никто не узнал, но колесо фортуны катилось дальше. Никому не известный дезертир тотчас же был привезен в Петербург, где в охранном отделении услышал ненароком рассказ одного из сыщиков в соседней комнате о казни Перовской и ее товарищей. А колесо катилось. Николай был переведен в дом предварительного заключения, где кто-то вдруг обнаружил его настоящее имя, вероятно, узнав по карточке. Тут же последовал вызов на допрос, где следователь в лоб назвал его по имени. Это был конец. Морозов вспомнил, что он тогда решил только одно – умереть молча. Однако события развивались странно. Прямо из кабинета его отправили в Петропавловскую крепость, в изолированную камеру в первом изгибе нижнего коридора, и более не допрашивали ни разу.

Он вспомнил все и опять криво улыбнулся. Как мало он знал тогда о танцах звездных зверей и музыке сфер. Как мало понимал их влияние на жизни людей на маленькой планете Земля. Теперь он мог понять, как тянулись уже к нему руки других людей через коридоры времени, через то измерение, где законы природы совсем другие, чем в этом мире. Суд прошел тихо. Его приговорили к вечной каторге и посоветовали собираться в дальнюю дорогу, куда-нибудь на Сахалин или в Верхоянск, где, как пояснил ему судья, он и должен сгинуть для спокойствия общества российского.

Однако через несколько дней после суда, часа в два ночи, в камеру Петропавловской крепости с грохотом отворилась дверь и ворвалась толпа жандармов. Старший из них приказал скорей натягивать, куртку и туфли, затем они, схватив Морозова под руки, потащили бегом по коридорам куда-то под землю. Потом вновь взбежали вверх и, отворив дверь, выставили через какой-то узкий проход на двор. Там с обеих сторон выскочили новые жандармы, как посланцы сатаны появившиеся к нему из тьмы, опять схватили арестанта под мышки и побежали бегом по узким застенкам, так что ноги его едва касались земли. Преграждающие проход ворота отворялись при их приближении как бы сами собою, и так же закрывались, точно их открывала и закрывала нечистая сила. Тащившие Морозова выскочили на узенький мостик, вода мелькнула справа и слева, а потом вбежали в новые ворота, в новый узкий коридор и, наконец, очутились в камере, где стояли стол, табурет и кровать.