Малая Бронная - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 28

– А что же мать? – деловито спросила Лена.

– Оксанко-то? Так от таких делов умом тронулася да и скакнула под поезд.

– Ой, мамочки! – охнула Людка.

– Ну мам, ты скажешь, – засмеялась недоверчивая Лена. – Тоже мне, Анна Каренина!

– Ты шо думаешь, я брешу? – взбеленилась бабка. – Вот те крест, истинная правда, вон хоть у батьки спроси! Ну а Микола с энтих пор спортился, пить стал, гулять. Да недолго пришлось ему, бедному, горе мыкать. Пошел как-то пьяный купатися, да и потоп.

– Господи, ужас-то какой, – заохала Людмила. – Вот не дай бог такое в семье!

– Тьфу ты, ну и история, – дернула плечами Лена. – Аж дрожь берет. Страсти тут у нас в деревне, чистый Шекспир.

– Не ведаю я, Шекспиро али нет, да только все направду! – отрезала бабка, кряхтя, поднялась со ступенек, одернула юбку и заголосила на весь сад: – Инка! Володька! Где вы там, пострелята! А ну бегите сюда, швидче, дам вам ягоды исти!

Володька, словно того и ждал, сорвался с места и понесся в дом. Инка же осталась на скамейке, задумчиво чертя по песку носком запыленной сандалии. Часть бабушкиной истории она не расслышала, еще больше недопоняла, но оставшееся в голове отчего-то перемешалось с гоголевскими рассказами, которые уже читала ей мать. И смутная таинственная и трагическая история про чернобровую красавицу Оксану и Миколу, почему-то представлявшегося, как на иллюстрации в книжке – в усах, шароварах и красных сапогах, будоражила воображение. Инка понимала, что взрослых пытать бесполезно, ничего не расскажут, а только отругают, что подслушивала, и пыталась додумать подробности сама. Фантазия у нее была не по годам развитая, и в воображении уже складывалась пугающая и притягательная история о запретной, проклятой богом и людьми, великой любви.

Осеннее солнце ударило в стекло, рассыпавшись в оставшихся от ночного дождя каплях. Комната сразу сделалась веселой, теплой. Владимир проснулся, но лежал не шевелясь, не открывая глаз. Он решил не подавать признаков жизни, пока не поймет, как теперь действовать.

Сейчас он безумно сожалел о вчерашнем. Вот баран, надо ж было так вляпаться. После семи лет отличного брака… Еще и в доме у сестры! Не дай бог, дойдет до Галины, жены. Надо уходить отсюда и больше не появляться. И надеяться, что Инна не станет налаживать мостов и откровенничать с омскими родственниками. Да уж, и про воссоединение старшего поколения семьи можно забыть.

Собственно, он для того и пришел вчера – чтобы положить конец этой идиотской вендетте. Мама пожилая уже, болеет, скучает. А так могла бы хоть с родной сестрой переписываться. Фигня какая-то, они с Инкой были тогда детьми, натворили ерунды, а родные сестры уже почти двадцать лет не общаются. Глупо же, никто уж наверняка и не помнит, что стало причиной.

Узнав, что предстоит длительная командировка в Москву, он сразу же позвонил Инне, договорился о встрече по приезде, уговорил мать собрать какие-то подарки. Она, правда, хваталась за сердце и ныла:

– Не ходи к ней, заклинаю тебя! Порочная она девка, все испоганит, все разрушит.

Но он только плечами пожал – какая там девка, ей уж за тридцать давным-давно. Они сто лет не виделись, сдался он ей, жизнь его разрушать. Теперь вот выходит, что мать некоторым образом была права – визит к двоюродной сестре обернулся неожиданными проблемами. Правда, ее-то вины в этом нет, но разве от этого легче? Ладно, нужно все-таки подняться, извиниться перед Вероникой, как-то замять все это с Инной и по-быстрому делать ноги.

Володя приоткрыл глаза и огляделся, оценивая ситуацию. Солнце озаряло просторную комнату, разноцветными зайчиками сияло в застекленных рамках с фотографиями на стенах, весело прыгало на краешке хрустальной вазы на столе. Вероника, почти обнаженная, в накинутой на плечи его рубашке, освещенная утренними лучами, стояла на подоконнике, пыталась, приподнявшись на носки, дотянуться до форточки. Ее бледно-золотые, рассыпанные по спине волосы в солнечных лучах отливали каким-то неземным сиянием, которое, казалось, окутывало всю ее легкую, гибкую фигуру. Тонкие, хрупкие руки, вскинутые кверху, казались особенно нежными, беззащитными. Под коленкой сквозь тонкую, тепло-розовую кожу виднелась синяя жилка. Ника дотянулась до края рамы и стала потихоньку тянуть ее на себя, стараясь, чтобы рассохшееся дерево не скрипнуло, и оглядываясь на Володю – не разбудила ли.

У него перехватило дыхание. Эта женщина, такая красивая, чуткая, одинокая… За что он с ней так – бежать, исчезнуть, наврать с три короба. Она ведь не виновата, что он повел себя как козел последний. Чем-то он зацепил ее, наверно, чем-то тронул, она ему поверила. Ведь не стала бы просто так, за здорово живешь тащить почти незнакомого мужика к себе в спальню.

Володя пошевелился. Ника обернулась:

– Разбудила все-таки? Прости, пожалуйста!

Она легко спрыгнула с подоконника и остановилась у окна, глядя на него и улыбаясь.

– Ника, это ты прости меня, ради бога, я вчера должен был тебе сказать… – нерешительно начал Володя.

Женщина покачала головой, приблизилась к нему и приложила нежную, душистую ладонь к его губам.

– Что ты женат, – закончила она за него. – Володь, я ведь ничего не прошу. Ты просто заходи иногда, если станет одиноко. В Москве плохо одному.

Она зябко передернула плечами, прошептала: «Холод какой, когда же отопление включат» и змейкой нырнула под одеяло, прижалась к его горячему со сна телу. Он даже возразить ничего не успел. Почувствовал кожей ее грудь, плоский вздрагивающий живот, ноги. Ладони ее коснулись волос, погладили шею, лицо. До чего же гладкие, мягкие руки – он никогда еще не видел таких, словно она посуду в жизни не мыла. Володя шумно выдохнул и прижался губами к ее запястью… Не может он сейчас ее бросить, потом, после, как-нибудь все уладится. Все равно, семь бед – один ответ.

– Доброе утро! – резко, почти по слогам произнесла Инна.

Она стояла в другом конце коридора у кухни. Володя досадливо скомкал в руках полотенце. Ясно было, что уходить сестра не собирается и, чтобы попасть в ванную, придется пройти мимо нее.

– Привет! – отозвался он.

Удивительно, сейчас трудно представить, что эта сухая, бесцеремонная, рано начавшая увядать тетка была когда-то заводной, смелой и временами мечтательной девчонкой. Ее давний образ – выгоревший, ставший коротковатым за лето сарафан, тонкие лямки крестом на узкой, дочерна загорелой спине, растрепанная темная коса – никак не вязался с сегодняшним строгим костюмом, короткой, волосок к волоску уложенной стрижкой, очками в модной оправе и этим лишенным красок выхолощенным голосом. Как это, интересно, жизнь превратила ее в такой сухарь?

– Ты, я вижу, уже занялся московскими достопримечательностями, – язвительно отчеканила Инна. – Обычно принято начинать с Третьяковки, но, в принципе, Вероничкина постель сейчас даже более популярна.

Володя поморщился.

– Что ты говоришь, противно.