Перекрестье земных путей - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Борисова cтр.№ 38

Время трех варок мяса без умолку болтал старик – и вдруг, вспомнив что-то важное, встрепенулся. Белозубая улыбка озарила лицо, испещренное незагорелыми полосами морщин:

– Добрая была у меня старуха. Очень любила меня. А я-то ее как любил!

Помедлив, пропищал охрипшим, взволнованным голоском:

– Хвала любви, что сильнее Ёлю! Старейшина, всем известно, сам лишнего не говорил и не жаловал речивости других. Поэтому я, сказав коротко о главном, завершаю речь.

Люди разошлись под утро. Теперь до новолуния, пока не притупится острая скорбь, имен мертвых никто не произнесет. В юртах детей старейшины, а также тех, кто обслуживал покойников, женщины не притронутся к шитью, и мужчины близко не подойдут к охотничьим снастям. Никто из них не коснется священного кумысного кубка, не растопит очаг. Поддерживать огонь в камельках будут невинные девочки, стараясь не ступать понапрасну в северных половинах домов.

Воздушные души достойной четы, встретившись на Орто в последний раз, рука об руку полетели по любимым местам бывшей жизни. Дольше всего они витали над поляной возле речки Бегуньи.

Кроны черемуховых деревьев были окутаны пышным снегом, будто весенними цветами, как в ту первую ночь много весен назад, когда луна до розовой кромки над скалами стерегла любовь юных Силиса и Эдэринки. С небес били потоки яркого света. Сугробы колыхались на солнце белым огнем. Свободные души, усыпанные белыми лепестками черемухи, слитые в одно светлое облако, плыли туда, где у них не будет прощаний.

Двое ушли к своему исходному, глубинному смыслу. Вернулись к началу себя и созданию всего сущего в новых временах. Или в иных мирах, неизвестных людям Срединной. Ведь на самом деле смерть – это всего лишь часть вечного Круга множества разных миров.

Утром Тимир, глядя в окно, сказал сыну:

– Нужно отвезти заказы в южные селенья.

Десяток котлов, кучка батасов и копий, еще кое-что по мелочи – все это могло подождать.

Атын удивился:

– Почему обязательно сегодня? На поездку больше седмицы уйдет, а в кузне уйма работы…

– Я скоро обещался доставить, – буркнул Тимир. Лицо его было непроницаемо.

– Ты же, не я, – дерзко кинул сын, но брови отца нахмурились, и взгляд посмурнел, как бывало прежде. Парень больше не стал спорить, вышел из-за стола, пожав плечами. Пошел собираться.

– В санях повезешь, – повысил голос кузнец.

– На быке?! – воскликнул Атын. – Так я только к новой луне обернусь!

– Много накопилось изделий – полный угол в кузне, и подарки их аймачным хочу послать. Там же в углу лежат… Нечего коней гонять, на быке сподручнее. Неморозно еще, незачем торопиться. Новости узнаешь, нашими поделишься.

Расстроенный, Атын отправился запрягать вола и укладывать в сани вещи.

– Неплохо бы спросить у соседей, не донимает ли их скот такой же злой дух, как у нас, – молвил Тимир и снова, занятый думами, вперился в окно.

– Не к чему нагружать парня плохими вестями, – осмелилась возразить Урана. – Говорят, Нивани взялся выгнать пожирателя коров.

Несколько дней назад долину облетел слух о неизвестном доселе злом духе. Одна женщина обнаружила на шее своей кормилицы ранку с сочащейся кровью, похожую на след от острых зубов. Выяснилось, что многие замечали подобное, да как-то не придавали значения – мало ли где скот мог зацепиться и оцарапаться. Духа прозвали «пожирателем коров», хотя те после укуса вроде бы не особенно страдали и выглядели вполне здоровыми. Но хворь, возможно, только начала выпускать в плоть язвящие когти, и никто не ведал, что станет с укушенными позже.

Перепуганные эленцы обкурили коровники священным можжевеловым дымом, поднесли угощение домовушке Няди, защитнице скота. Иные просиживали в коровниках ночи, карауля злостное существо с ножами и копьями. Болтали, что один неловкий хозяин, вообразив перед собой нечистую тварь, заколол со страху собственного тельца…

Кузнец сердито зыркнул на старшую жену:

– Ничего не вышло у твоего долгогривого Нивани. Вчера пытался пожирателя поймать. Рассчитал хитро, куда тот нынче явится, и впрямь едва не словил, но вывернулся кровопийца из рук. Стражей у дверей не поставили, вот и упустили. Долго ли проныре, умеючи, спрятаться ночью. Шаман будто бы сказал, что не дух это вовсе, а оборотень или просто безумный человек. И что странно: побывал во всех аймаках Элен, кроме нашего…

Тимир бросил на баджу взор, полный неизъяснимой гадливости.

«Подозревает в порче меня, – похолодела Олджуна, слепо возя ложкой в мисе с наваристым супом. – Крепкий допрос, поди, учинит, а потом вовсе убьет. Надумал избавиться от ненавистной!.. Потому и парня решил далече спровадить, чтобы возможного очевидца удалить. Скажет потом, что непутевая баджа сама померла, внезапно покончив с собою, и все поверят. А Урана, даже если будет знать о чем-то, смолчит. Себе на уме, скрытница…»

Олджуна опустила глаза, чтобы муж не узрел ее панических мыслей. Давеча он поймал баджу за тем, что она, спрятавшись за камельком, торопливо и жадно высасывала кровь из кусков сырого кобыльего мяса. Схватил за руку, вывернул вверх, и по запрокинутому лицу Олджуны потек изо рта красный кровяной сок. Только увидев изумленные глаза Тимира, его взлетевшие на лоб брови, она почувствовала: пальцы ее в крови и ворот платья влажен. Мясо упало на пол… Как же было объяснить, что не она его хотела, а пузырь, обитающий в ней! Это он давно уже орал и визжал от голода в гулком пространстве ее головы и заставил-таки подчиниться.

Холодная вода из ковша хлестнула в лицо.

– Утрись, – прошипел жестокий муж. Подобрал мясо с полу, выбросил псу Мойтуруку.

Обеспокоенный пузырь зашевелился. Вздутое живой злобой существо властно захватывало плоть Олджуны и понемногу становилось ею. Она не помнила, как оно завелось в ней. Помнила лишь ворону, вспорхнувшую из-под ног, когда однажды вышла во двор. Это была та самая вещунья, что залетала в дом. Птица едва не выклевала глаза и сильно поцарапала лицо. Олджуна оступилась и повредила лодыжку… С тех пор словно колючий снежок, невзначай залетев в душу, покатился снежным комом, наворачивая на себя дурноту, страх и волны беспамятства. Возникла блажь подолгу вдыхать острые, мерзкие запахи, с наслаждением нюхать пальцы, нарочно запачканные чем-нибудь гадким… и противоречиво приятным. Олджуне полюбилось жалобным детским голоском напевать песенку, всегда одну и ту же, о чьем-то сердечке. Забываясь в мучительной ночной дреме, женщина просыпалась из-за лютого скрежета собственных зубов. Днем чудилось, что кости черепа в висках заходят друг за друга. От невыносимой боли она глухо мычала в подушку.

Странные желания закрадывались, как воздух. Истощавшее за месяц тело почти сравнялось худобой с телом Ураны. Старшая жена кузнеца в последнее время, напротив, окрепла. Все чаще начала вставать и принималась за мелкую посильную работу. В доме стал слышаться ее смех… Однако злобные силы, видно, не сполна добрали страданий с семьи.