Анна Иоанновна - читать онлайн книгу. Автор: Николай Павленко cтр.№ 77

В столице Персии Испагань посольству довелось испытать немалые трудности: сначала ему оказали доброжелательный прием, но через полтора месяца, когда до Испагани докатились сведения о походе князя Бекович-Черкасского в Хиву и Бухару и распространились слухи о намерении русских утвердиться на восточном побережье Каспийского моря, а затем и в Гиляне, отношение резко изменилось. Положительные результаты переговоров, достигнутые после трех аудиенций Волынского у шаха и многократных встреч с визирем, были персидской стороной аннулированы, и к дому посольства был приставлен караул. Лишь накануне отъезда из Испагани, 1 сентября 1717 года, Волынскому удалось добиться подписания договора, по которому русским купцам разрешалась торговля на всей территории Ирана, причем шах обязался обеспечить их безопасность, предоставив им охрану и своевременную оплату товаров, доставленных из России.

Своими мытарствами в Испагани Волынский поделился с П. П. Шафировым, продолжавшим ему покровительствовать. Он жаловался на отсутствие средств к существованию, на непривычный климат, вызывавший болезни посольского персонала: «Ныне живу в такой скуке, что и себе не рад, понеже кто при мне ни был, все лежат больны», а двое даже умерли.

Во втором письме, тоже не датированном, Артемий Петрович продолжал живописать о трудностях: «О поступках здешних не знаю как донести, ибо временем поступают ласково, а другим — как самые неприятели… и такой здесь лживый народ и гордой, что чаю таких нигде нет, и что ни говорят, ничему невозможно верить, и кто больше солжет, то больше за политику почитают, а не в стыд».

В третьем и последнем письме Волынский, пребывая уже на родной земле, вновь жаловался — на этот раз не на иранские власти, а на астраханского обер-коменданта Чирикова, не проявившего о посольстве должной заботы ^[255]. Однако посольство Волынского оставило заметный след в русско-иранских отношениях не описанием бытовых невзгод, а наблюдениями политической значимости.

Внимательный глаз Волынского за почти полугодовое пребывание в Иране обнаружил множество уязвимых мест в жизни государства: внутренние раздоры, слабость правительства, продажность чиновников, низкий интеллект шаха. Заключал свое донесение Волынский выводом, что «Бог ведет к падению сию корону» и надобно воспользоваться слабостью, чтобы без всякого опасения начать с нею войну.

Петр I согласился с доводами Волынского о необходимости воспользоваться слабостью Ирана, чтобы напасть на него, и Волынский, став «специалистом» по Ирану, был самой подходящей кандидатурой в губернаторы пограничной губернии, обязанной царем вести подготовку к предстоящей войне. Инструкция поручала Волынскому склонить грузинского «принца» к оказанию помощи русским войскам, когда те начнут поход, соорудить в Астрахани «суды наскоро», а также складские помещения.

После Ништадтского мира (1721) вопрос о Персидском походе был решен окончательно, и царь ждал лишь повода для объявления войны. Такой повод предоставили подданные шаха лезгинец Дауд-бек и казыкумыкский владелец Суркай, в июне 1721 года ограбившие в Шемахе русских купцов, нанеся им урон на 500 тысяч рублей. Артемий Петрович тут же отправил письмо царю с рекомендацией в будущем году начать военные действия, «понеже, — рассуждал Волынский, — не великих войск сия война требует, ибо ваше величество уже изволите и сами видеть, что не люди, скоты воюют и разоряют».

Однако Каспийский поход 1722 года оказался не столь легким, как убеждал царя Волынский, чем и вызвал его гнев.

Из донесений Волынского явствует, что именно он обнадеживал царя в успехе военной акции и доказывал необходимость этой акции в связи с событиями в Шемахе. Волынский же с ходу отвергал это обвинение: «Не только я в том невинен, но ниже сам от себя его императорское величество Петр Первый сие намерение восприять изволил». Отклонил он обвинение и в том, что царь был в гневе за постигшую неудачу. Артемий Петрович оправдывался оригинальным аргументом: разгневанный царь действительно избивал его тростью, «но изволил наказать меня как милостивый отец сына своего» ^[256].

Если верить немецкому историку XVIII века Германну, то у Волынского была личная заинтересованность в войне против шаха. Еще во время пребывания в Иране Волынский пустил слух о том, что Петр I намеревается завоевать Иран. Когда слухи дошли до ушей шаха, тот в страхе обратился к услугам Волынского. Подогреваемый алчностью, Артемий Петрович обещал Хуссейну убедить царя отказаться от войны, за что потребовал от шаха вознаграждение в 100 тысяч рублей. Но шах искусно надул Волынского. Отправляясь на родину, Артемий Петрович получил не наличные, а вексель на запрошенную сумму, который должен был оплатить правитель Ширванской области, которому шах отправил тайное повеление не оплачивать вексель. Коварный поступок шаха привел Волынского в бешенство, и он решил ему отомстить.

За достоверность рассказа Германна полностью поручиться нельзя, но бесспорно одно — Волынский и шах действовали в соответствии со своими представлениями о нравственности, причем оба проявили не лучшие свойства своих натур: Волынский — алчность, а Хуссейн — лживость и коварство.

Но возвратимся к губернаторству Волынского в Астрахани. «В Астрахань я прибыл, — доносил он Екатерине I, — которую вижу пусту и разорену поистине так, что хотя бы и нарочно разорятъ, то б больше всего невозможно. Первое, крепость здешняя во многих местах развалилась и худа вся. Недостает ружей, солдатам мундиры выдавались десять лет назад, запасов провианта нет…» ^[257]

Артемий Петрович пользовался у современников репутацией человека, «чтобы только с кого сорвать», который не был разборчивым в средствах достижения этой цели. В одном из монастырей хранилось расшитое золотом облачение, богато украшенное драгоценными камнями, оцениваемыми будто бы в 100 тысяч рублей. Волынский попросил одеяние якобы для того, чтобы срисовать его для себя. Проходит время, но губернатор облачения не возвращает. Тогда настоятель отправляется к нему, но тот перед изумленным настоятелем разыгрывает коварную сцену, заявляя, что он никогда не брал никакого облачения, и велел бить настоятеля батогами и заковать в кандалы, содержать под караулом якобы за кражу драгоценностей.

Широко известен и рассказ очевидца о жестокости Волынского. Губернатору донесли, что местный купец будто бы неодобрительно отзывался о нем и его супруге. Артемий Петрович пригласил купца на обед, тот, обрадованный вниманием губернатора, немедленно явился в его дом, уселся за обеденный стол, но тут же был схвачен, подвергся избиению окованными шипами палками, а затем раздетым и обвешанным с головы до ног кусками свежей говядины отдан на растерзание голодным собакам ^[258].