Все о феях - читать онлайн книгу. Автор: Вера Ковалева cтр.№ 8

Вы замечали, как чудесно устроены старые города? Те, что хлопают ставнями, скрипят ступенями, дребезжат ржавыми трамваями, а глядишь, и хлюпают мокрым бельём над головами неосторожных прохожих. Всё в них замечательно и интересно: улицы и дворики, столики и лавочки, вывески и занавески, и даже кошки окрашены в цвета городского герба.

Некоторые думают, что старые города похожи на мешок феи-старьёвщицы. Эта фея (обычно преклонного возраста) знай себе путешествует с узелком за плечами, подбирает то, что одним не нужно, а другим важно, с удовольствием отзывается на приглашения выпить кофе с сахаром или бокал десертного вина и позволяет любому желающему запустить руку в её мешок и вытащить оттуда то, что первым скользнёт в пальцы. А там уж как повезёт. Некоторые вытаскивают из мешка редкие сокровища: компасы, счастливые лотерейные билеты, медальоны на память, даже обручальные кольца. Другим достаётся разный хлам вроде сломанных игрушек и ржавых вилок. И что бы ни досталось смельчаку, фея-старьёвщица только улыбнётся его выбору, допьёт чашку кофе до самого донышка и отправится дальше. Города немного похожи на такой волшебный мешок, в них всё перетряхивается. Перемешивается хорошее, плохое и волшебное, и каждый хочет попытать счастья, но везёт не каждому.

Лично я думаю, что старый город – это что-то среднее между швейцарским сыром и швейцарским часовым механизмом: в нём так много дыр, ходов и выходов, так много шестерёнок, неожиданных поворотов и непонятных подворотен, что ничего не стоит заблудиться. И пахнет город, как пахнет швейцарский сыр – вкусно-молочно с лёгкой затхлостью. И всё же всё в нём нужно и важно и имеет своё назначение, как в хорошо отлаженных часах: на Башмачной улице вам починят обувь, на Пекарской – угостят мягким белым хлебом только что из печи, Лесная уведёт прочь из города, а над Свечной улицей поднимается тёплый восковой туман. Если приглядеться и прислушаться, то всё в городе понятно и всё к месту. Всё, кроме какой-нибудь маленькой невзрачной улицы, неведомо как затесавшейся в самое сердце города – такой вроде бы лишней шестерёнки. Такую улицу зачастую даже на карте города не рисуют, а если уж рисуют, то не стараются особенно, да ещё и забывают подписать её имя.

На первый взгляд, Весенняя улица была в городе совсем-совсем лишней. На неё смотрели всего два двухэтажных дома и задняя дверь кинотеатра, та, из которой выпускают зрителей на свободу после длинного фильма, когда билетёрша уже ушла домой дремать перед телевизором или вязать внуку шарф. Даже странно, что кому-то пришло в голову назвать этот закуток города улицей, тем более Весенней, на ней ведь не было ни единого дерева! Хотя нет, одно дерево всё же было – в маленьком дворике-колодце, в который можно было попасть только через узкую подворотню как раз напротив двери кинотеатра, пригнув голову и прижав руки по швам. Дерево напоминало старую яблоню, оно несомненно было старше двора, старше улицы и, наверное, старше самого города.

Скорее всего, в давние времена шёл неизвестный странник в неизвестном направлении, устал в дороге и остановился перекусить в тени. Перекусив, он решил вздремнуть, вздремнув, надумал искупаться в речке, что в те времена текла неподалёку, искупавшись, почувствовал, что снова проголодался. Прожив таким образом под деревом день или два, странник решил, что неплохо бы построить шалаш, с годами шалаш превратился в дом, возле дома появился второй, за ним третий… И постепенно дерево оказалось в маленьком дворике, окружённое старыми двухэтажными домами со скрипучими лестницами и деревянными ставнями на окнах, а вокруг вырос целый город с улицами и проспектами, фонтанами и отелями, с мостом через реку и с каруселью на главной площади. Вы уже догадались, что Весенняя улица была непроста, а обитатели казались обычными только на первый взгляд. Например, дерево только притворялось яблоней, точнее, оно притворялось не только яблоней: иногда оно было цветущей мимозой, иногда вишней, иногда грецким орехом, время от времени даже финиковой пальмой.

«Какое хорошее дерево», – первое, что сказала фея Ана, поселившись на первом этаже старого двухэтажного дома на Весенней улице. Дерево в ответ зашелестело листьями и бросило под ноги Ане жёлудь – ему тоже понравилась фея. Да что там, фея Ана нравилась решительно всем – она была маленькой, весёлой и непрерывно чем-то занятой, она улыбалась каждому встречному, с любопытством рассматривая его из-под длинной чёлки, она любила кофе со сливками и блинчики с черничным джемом, особенно в кафе, особенно за удобным столиком у окна, из которого видно улицу, она носила перчатки без пальцев и красный шарф, серёжки и браслеты, а в сумке – обязательно вязание и толстую книжку, обёрнутую в разноцветную подарочную бумагу с прошлого Рождества, она любила обнимать знакомых, но главное – она была восхитительно, легкомысленно влюблена, так влюблена, что, глядя на неё, юноши отращивали бакенбарды и начинали писать стихи, коты убегали на крыши, мужья целовали жён в мочку уха, а старые холостяки сбривали бороды и давали объявления в рубрику знакомств в местной газете.

– Какое хорошее дерево! – сказала фея Ана и потёрла руки.

Она часто потирала руки, и каждый раз этот невинный жест приводил к совершенно неожиданным последствиям. Иногда из рукава феи вылетал белый как снег почтовый голубь с ажурным хвостом, иногда на небе появлялась радуга, иногда в январе расцветали насыщенным розовым цветом персиковые деревья, а иногда на крышах соседних домов зажигались жёлтые ёлочные гирлянды, неизвестно откуда появившиеся. А дело было во влюблённости. Искренняя влюблённость подчас самых обычных девушек превращает в фей, а уж опытных фей делает во много раз мудрее и волшебнее. Чудеса, для которых обычным феям необходима волшебная палочка и некоторое усилие воли, вокруг влюблённой феи начинают происходить сами собой, тянутся за ней шлейфом и даже иногда предшествуют ей. Если влюблённая фея улыбнётся прохожему, в тот же вечер его ожидают хорошие новости, стоит ей запеть от счастья или даже насвистеть детскую песенку, как в город слетаются все певчие птицы округи, а когда она плачет (ведь от этого не застрахована ни одна влюблённая девушка, даже фея), то по крышам и окнам начинает стучать ласковый тёплый дождь. Сегодня я попала именно под такой дождь – в начале февраля!

Весенняя улица как нельзя больше подходила Ане. А уж дом… её странный и замечательный дом, казалось, был построен специально для фей. Стены и потолок в нём были украшены сетью трещин, похожих на географическую карту мира, кухня сияла синими португальскими изразцами, старые половицы трещали, как палуба пиратского корабля в бурю, а в закутке у входа в дом журчал настоящий фонтанчик. С приходом феи Аны старый дом почувствовал вторую молодость. Он любил восковые свечи, кокетливые кружевные занавески, петунии и запах жасмина, по вечерам он скрипел и шептал Ане колыбельные, пока она не засыпала, а сам ночь напролёт беседовал с притворяющимся деревом, как и он, страдавшим бессонницей.

– Думаешь, её возлюбленный скоро приедет? – заговорщически шуршало дерево.

– Как знать, – кряхтел старый дом, – вчера она снова получила письмо. – И дом поплотнее прикрывал ставни, чтобы спящую фею не побеспокоил лунный свет.

Просыпаясь утром, Ана гладила его стену, оклеенную выцветшими обоями, тихонько пробиралась босиком к окну своей спальни, чтобы поздороваться с деревом, ловила ладонью первых солнечных зайчиков, потом шла на цыпочках в кухню – варить кофе. Старый дом так любил встречать утро запахом кофе и шкворчанием блинчиков на сковородке! Он вдыхал кухонные запахи всеми щелями и даже почавкивал в такт. Плотно позавтракав, Ана принималась за посуду – целых десять фаянсовых чашек с выгнутыми ручками и синими боками каждое утро отправлялись одна за другой в медный таз, полный тёплой воды с пенным марсельским мылом, затем вытирались мягким полотенцем и располагались полукругом на кухонном столе на случай незваных гостей. К чашкам прилагались малахитовые ложечки, блюдо с черничным пирогом, пузатый кофейник и чуть надтреснутая сахарница. Справившись с посудой, влюблённая фея открывала все окна, натирала полы сладко пахнущей мастикой, сметала пыль с книжных полок и отправлялась гулять.