Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 284

Но как раз на Хане владение вертикалью и не потребуется, ибо гора от подножия до вершины провешена веревками. То, что Барни не умеет страховать на снежно-ледовых полях, плохо, но терпимо. Главное – у него почти не было альпинистского опыта. Способность подолгу бродить по горным тропам не означает способности в бурю сутками висеть на полке в палатке, дожидаясь погоды для штурма вершины. Такого опыта не было и у Макса.

Оставшиеся дни они потратили на закупку снаряжения. Воскресным утром Москва пуста и умыта. Всего несколько часов в неделю город предоставлен самому себе, приоткрывает подлинный свой облик. Таксист по дороге в аэропорт слушал Земфиру. Фонари на одном из участков шоссе всё еще горели – унылая бледность на бледном. Пустота звенела внутри Максима. Он обернулся. Барни на заднем сиденье дремал, заткнув уши наушниками плеера.

Вылетали из Шереметьево. Стоя первым в очереди на регистрацию, Макс вдруг заколебался: а не метнуться ли в Долгопрудный, за час обернется… Но передумал. Он положил паспорт на стойку и вдруг вспомнил: близ платформы Хлебниково по обочинам дороги, идущей вдоль водохранилища, растет высоченный борщевик. В детстве он казался древовидным и похожим на хвощ доисторических времен, какой он видел на картине в палеонтологическом музее. Так жутко было войти в его великанские дебри…

При взлете Максиму особенно нравился момент, когда всё внизу принимало вид карты. Это происходило вдруг, существовала точка вот такого фазового перехода, когда окружающее пространство в одно мгновение теряло соразмерность с человеческим телом и ландшафт откидывался на диск горизонта топографическим кристаллом… Макс рефлекторно испытывал удовлетворение от такого абстрагирования, когда запутанная, сложная система объектов путем умозаключений превращалась в нечто преодолимое, осмысленное.

Стюардессы-казашки мило улыбались. Барни выспрашивал Максима об истории альпинизма, рассказывал то, что сам вычитал. Он говорил, что теперь горы нужно покорять на Луне, на других планетах.

– Арсия, Акреус, Павонис, Олимп – марсианские горы. Горы на Марсе в два-три раза выше гор на Земле, потому что сила тяжести там меньше в два с половиной раза. Ты только вдумайся! Высота Олимпа – двадцать семь километров по отношению к его основанию, которое шириной в полтысячи. Гора эта так велика, что целиком ее можно увидеть только с орбиты.

– Кроули, учитывая его увлечение астрологией, понравилась бы эта идея, – отозвался Макс и снова погрузился в какой-то журнал, вытащенный из кармашка кресла.

Внизу тянулась кисея облаков, сквозь которую темно проглядывала степь.

У горизонта верхние перьевые облака реяли недвижимыми крыльями.

Барни вдруг разговорился со стюардессой – тоненькой, с точеными щиколотками и хрупкими запястьями, с льющимися, как шелк, вороными волосами. Максу не понравились вольности Барни. Девушка повела себя отстраненно, но вежливо.

«Как вас зовут?» – «Гульнар». – «Сколько вам лет?» – «Двадцать». – «Вам нравится летать?» – «Да». – «Вы жили в степи?» – «Нет». – «Это правда, что казахи пьют чай зеленый с бараньим жиром и солью?» – «Извините, мне нужно идти».

Барни потом еще раз порывался с ней заговорить, когда она с напарницей разносила обед. Казашка повела плечами, и ее волосы заструились. Вместо ответа она плотно сжала губы и аккуратно налила Барни в чашку кипяток.

Макс различил среди облаков снежные вершины. Туманные вихри грозно поднимались вверх по ним и сливались с облачным покровом.

В новеньком аэропорту пограничный контроль был оснащен несколькими эшелонами створчатых детекторов и видеокамер. На таможне их встречали девушки в элегантной униформе, которые, распознав на экране сканера снаряжение, с удовольствием спросили: «Собираетесь в горы?»

На выходе друзей ждал юноша с листком в руках, на котором готическим шрифтом были напечатаны их имена.

«Неужели мы в Азии?» – удивлялся Барни, глядя из окна микроавтобуса на город, окруженный горами, полный парков и высотных зданий, чья стеклянная чешуя была залита утренним солнцем… По-европейски одетые молодые люди сидели у фонтанов, прогуливались по тенистым улицам.

Компания, выбранная Барни для транзита к подножию Хан-Тенгри, действовала слаженно. Пока сотрудники оформляли им киргизские визы, друзья закупались продуктами. Пришлось торопиться, ибо граница закрывалась на исходе дня. Наконец они выехали из города, наблюдая по обеим сторонам дороги бесконечные навалы дынь и арбузов. За окном, за рядами тополей началась неподвижная степь, вдали огражденная цепью гор. Макс задремал, а когда очнулся, увидел, что машина идет среди невысоких пестрых холмов. Миновав просторную долину, они въехали в предгорья, полные сочных трав и еловых островков, между которыми лились сердитые, бурливые ручьи. Несколько раз на обочинах им встретились всадники – белозубая улыбка сверкала на спаленных солнцем лицах. Их сухожильные неказистые лошадки норовисто отворачивали головы.

После поселка Каркара асфальтовая дорога перешла в грунтовую. Неприхотливая рука советского дорожного инженера пренебрегла границами между Киргизией и Казахстаном: не пустила дорогу в обход по казахской территории, а предпочла срезать уголок киргизской земли, из-за чего бампер джипа вскоре уперся в шлагбаум КПП. С казахской стороны пограничниками снова были соблюдены все правила немногословного цивилизованного приличия, в то время как киргизы долго и придирчиво рассматривали паспорта, не выпуская из внимания объемный ксивник Барни. Его явление – безмятежно заспанного и босого, вылезшего из машины с направленной на них видеокамерой – пограничников раздражило.

В базовом лагере близ Каркара, откуда после дня акклиматизационных прогулок их вертолетом должны были забросить на Северный Иныльчек, друзей встретили радушно.

Удобный лагерь – просторные палатки, вкусная еда в опрятной столовой со скатертями и занавесками – располагался среди плавных горных склонов, поросших ельником.

На рассвете их разбудил трепавшийся над тамбуром тент. Ветер, полный солнца, одновременно грел и остужал. После сытного завтрака они отправились на прогулку. В планы входило набрать высоту хотя бы до трех с половиной километров и потренироваться в ходьбе. Барни проявил себя отличным ходоком, способным легко преодолевать крутые и затяжные подъемы. Наконец они выбрались на перевал, откуда открывался вид на первые снежные вершины. Макс долго не мог отдышаться. Барни снимал круговую панораму. Друзей одолели оводы, пришлось спуститься.

Утром вертолет поднялся в небо, чтобы перенести их на Северный Иныльчек. Машину оглушительно трясло; из нее хотелось выпрыгнуть. Но вид мощных темных пиков, облитых течением ледовых полей и обложенных снежными куполами, заворожил Максима.

Наконец показался Хан-Тенгри. Барни закричал, тыча пальцем в иллюминатор.

Отделенный от северной стены Хана ложем ледника, лагерь располагался на морене. Он состоял из нескольких десятков палаток. Деревянный мост, проложенный через трещину, рассекавшую лагерь на две части, соединял хозяйственную и жилую половины. По одну сторону располагались кухня, столовая, санчасть, палатки персонала и другие службы. По другую – жилые «кварталы».