Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 198

И Керри рассказал:

«Когда я был в старших классах, мы с парнями ездили в Долину Смерти – тренироваться в переходах по пустыне. У нас была идея побить рекорд в скоростном пересечении Долины в июле. Ездили туда в мае и июне, чтобы акклиматизироваться перед переходом. И однажды в тех краях нарвались в предгорьях на военный патруль. Контрразведка вела наблюдение на подступах к полигону – вроде того, что в Лос-Аламосе, – ловила шпионов. К соревнованиям нас не допустили, потому что у нас не было тренера. Но с тех пор образ разведчика, затерявшегося посреди чужбинной пустыни, стал для меня родным. Он где-то незримо ходит там, в просторе, мой друг-бедолага, наемник… История знает несколько примеров таких экстраординарных безумцев. Миклухо-Маклай, Семенов, оба Курца и мой кумир Густав Васмус. G.W. – немецкий консул-резидент, устроивший в 1915 году в Иране в тылу у англичан настоящий фейерверк. Уж на что я осторожен по отношению к немцам, но у кого в башке был истинно музыкальный ураган, так это у Васмуса. Ни Аравийский шейх из Вестминстера, ни Ким Филби не сгодились бы ему и в подметки. Ни тот, ни другой так и не отказались от себя – не растворились в разведывательной среде: первый – в загадочно первобытном Востоке, второй – ни в первобытном, но уже известном Востоке, ни в советской идее. При всех их выдающихся способностях к мимикрии внешности, языка или ментальности – их мозг в любое мгновение готов был выйти на прогулку по Пиккадилли. Васмус же был плохим разведчиком, ибо только плохой разведчик, как и плохой актер, не способен переменить кожу, отставить роль. Михаил Чехов до смерти испугался, когда, будучи на сцене в роли Генриха IV, понял, что Михаила Чехова больше не существует, что теперь его тело и сознание есть тело и сознание основателя династии Ланкастеров и больше некуда ему отныне идти; что вне сцены – небытие. Смертельно потрясенный, обворованный ролью, лишенный ею личности, актер в припадке ужаса остановил спектакль. Васмус был мужествен, он не стал поднимать паники, он продолжил.

С началом войны Густав Васмус был вынужден прибегнуть к подпольной и затем диверсионной деятельности в южных областях Персии. Ему, обладателю чрезвычайных денежных средств, не составило труда возбудить возмущение племен, населявших ареал Персидского залива, чей берег с недавнего времени оказался занят английским десантом.

Луры, бахтиары, гашкаи, кашкулы – эти древнейшие кочевые племена на протяжении тысячелетий, во времена всех правящих в Иране династий, пасли на этой земле скот, вязали знаменитые ковры – габбехи. Нить сакральных габбехов – шерстяных моделей Вселенной – с примесью козьего волоса, способ окраски этих ковров – тайна за семью печатями; геометрический орнамент габбеха не спутать ни с каким другим – например, медальон в центре и по углам цветы: знак, символ знаменитого оазиса по пути из Исфагана в Шираз – через пустыню к раю, вздох облегчения в тени.

Розами и лентами была убрана кибитка, в которой свершался союз Ирана и Германии. Коренастый, начинающий лысеть консул сидел в мундире и чалме рука об руку с дочерью Махмуда Намазги, важного племенного вождя древних ариев. Свадьба, поглотившая немало средств германской разведки, не утихала много дней. Два дня и три ночи бараны и козы безостановочно семенили под нож. Подельщики Васмуса времени не теряли. Они отбирали, нанимали и вооружали агентов, пока консул под присмотром довольных старейшин отдавался тщательному ритуалу.

Старейшины подробно поручались за целомудрие двенадцатилетней Назлу́. Васмус подбирал девочке новое имя, пока знакомился с ней – смышленой, говорливой, любопытной. Назлу́ щупала и осматривала его мундир, ремни, примеряла его очки, платья из своего приданого, составленные из тридцати золотых монет ожерелье и налобную повязку. Васмус развлекал ее смешными историями о том, как ему удавалось застигнуть врасплох англичан; Назлу́ падала со смеху на ковер, и тут он схватывал ее и неловко обнимал хохотунью, удивляясь себе, вдруг очнувшемуся мужчине. Затаившись, прислушивалась, как общается ее муж со старейшинами, с ее отцом, и подглядывала за краешек полога, как муж знакомится и садится на только что подаренного коня, и боялась за него, и гордилась своим господином.

Диверсионная сеть, созданная Васмусом, обеспечивала отказ местного населения от сотрудничества с англичанами, снабжала продовольствием, провоцировала набеги – повсеместное противостояние местного подвижного и необычайно воинственного населения. Вскоре за голову Густава Васмуса была назначена награда в три тысячи фунтов стерлингов; впоследствии эта сумма была увеличена до четырнадцати тысяч. После женитьбы что-то окончательно переломилось в этом с виду здоровом человеке. Он уверовал во многое, а именно в себя, – по его убеждению, кровью приобщившегося к самым истокам древнеарийской расы. Оторванный от командования и действительности, владея тающими, но всё еще несметными богатствами, Васмус видел в своем крепком, потном, затянутом портупеей теле символ воссоединения великого прошлого и не менее великого будущего арийцев.

Он возмечтал спустя тысячелетия дать росток новому течению древнего этноса на северо-запад. Дневник, где консул сочинял или описывал свое безумие, был захвачен англичанами благодаря удивительной случайности. Отряд Васмуса был неуловим и подвижен, лишь однажды под Абаданом, в преддверии диверсионной атаки на нефтепровод, он был захвачен врасплох, и консулу пришлось в одной пижаме долго белеть поверх винтовочного прицела, чтобы едва спастись.

Захваченная часть скудного багажа, принадлежавшего Васмусу, была переправлена в Лондон и после каталогизации спущена в подвал министерства по делам Индии. Лишь позднее адмирал Холл узнал о том, что вещи принадлежат легендарному консулу. Он приказал доставить их к себе и был поражен. Помимо дневника на фарси и санскрите, испещренного свастикой и натуралистическими рисунками хищных птиц, помимо конского седла, украшенного золотом и зеленым шершавым стеклом, и небольшого истертого бело-голубого ковра с необычным примитивным орнаментом, а также лейденских банок с рулонами фольги и диска с наклеенными костяными и шерстяными секторами, среди них оказались шифровальные таблицы, с помощью которых одичавший немец должен был посылать донесения в Берлин. Судя по дневнику, Васмус на год оставил командование без вести о себе, надеясь только на красноречие своих подвигов. Дневник поразил адмирала, а коды помогли математическому отделу Британского морского министерства дешифровать кипу немецких секретных телеграмм.

Для местных племен Васмус был окружен неясным магическим ореолом. Не то они верили в его личную неуязвимость, не то в его экстраординарные способности к чудесам. Свойства эти связывались с подаренной ему на свадьбу отцом невесты древней реликвией, старинным габбехом, сотканным из нити с примесью шерсти снежного барса и соколиного пуха. Вдобавок сам Васмус не ленился подкреплять свой авторитет наглядными опытами с электричеством (лейденские банки заменяли ему посох Моисея) и упоминанием потусторонней покровительствующей власти великого кайзера Вильгельма II. Однако главным залогом успеха консула оставалась тающая масса щедро раздаваемых им денег. Также Васмус пытался укрепить свой авторитет в сознании кочевников, разнося сведения о мнимых успехах немецких войск в войне против Англии и России. Он живописал разграбление Лондона немецкими войсками, казнь короля Георга V и зачитывал секретное просительное письмо Николая II, адресованное Вильгельму II, где русский император оговаривал условия возможной капитуляции. С помощью холостых патронов и громоотвода, благодаря которому он остался в живых под ударами молнии, стоя на одной ноге посреди степи под майским грозовым ливнем, Густав Васмус, подобно всем своим предшественникам и последователям, отвечал на неизбежный вопрос экзамена на обожествление: «Скажи, ты можешь умереть? Быть мертвым, как другие?»