Тайна трех государей - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Миропольский cтр.№ 80

– Во как?! – изумился Одинцов.

– Убийства сына, может, и не было, – заметил Арцишев, – но за Иваном Васильевичем другие грешки водились. Вспомните, сколько народу он извёл!

Мунин глянул на профессора свысока.

– У Ивана Грозного был поминальный синодик, в который он записал поимённо всех, в чьей смерти считал себя виновным. Три тысячи триста человек, включая уголовных преступников и государственных изменников. Он утверждал им смертный приговор – и поминал в молитвах каждого. Причём в это число дополнительно попали, например, погибшие во время усмирения новгородского бунта. И всё равно – почти за сорок лет правления всего три тысячи триста, меньше девяноста человек в год.

– Но давайте не будем мерить по сегодняшним меркам, – продолжал Мунин. – Давайте вспомним современников царя Ивана. Британский король Генрих Восьмой лично отправил на смерть больше семидесяти тысяч человек. А Елизавета Тюдор? Почти девяносто тысяч! По приказу Карла Девятого в Париже всего за одну Варфоломеевскую ночь убили три тысячи гугенотов. Священная инквизиция в тогдашней Европе – это тридцать пять тысяч казнённых… Мне продолжать?

– Ни к чему, – остановил его Салтаханов. – У нас всё-таки другая тема. Просто хочется лучше понимать, о ком ваше исследование.

– И почему про Ивана слухи распускали, если он такой молодец? – добавил Одинцов, подзуживая Мунина.

– Потому и распускали, что молодец, – поддался Мунин. – Если хотите, я вам потом ещё много чего расскажу… А как, по-вашему, должны были на него из-за границы смотреть? Он же из князей стал царём, то есть вровень с европейскими монархами! И главное, создал государство с территорией больше, чем все остальные страны Европы, вместе взятые… Придворным его тоже особенно не за что было любить. Знаете, как Иван говорил?

Мунин на мгновение зажмурился, вспоминая текст:

«Верую, яко о всех своих согрешениях, вольных и невольных, суд прияти ми яко рабу, и не токмо о своих, но и о подвластных мне дать ответ, аще моим несмотрением согрешают».

– Я почти ничего не поняла, – призналась Ева.

– В отличие от других государей, прошлых и нынешних, царь Иван считал себя подсудным, – сказал Мунин, открыв глаза. – Если он правит страной – значит, отвечает и за себя, и за своих подданных. Если они согрешили – значит, он виноват. Много мы знаем в России руководителей любого уровня, которые не на подчинённых кивают, а сами держат ответ по всей строгости?

– Что-то вы снова не о том, – Салтаханов занервничал.

– Я могу о своём впечатлении сказать, – предложил Одинцов. – Я эту папку насчёт царей пролистал и тоже заметил: нас учили, что Пётр по определению великий, а Иван и Павел – уроды. Но, судя по тому, что я успел вычитать, – великими были все трое. Систему государственного управления изменили? Изменили. Церковную систему изменили? Изменили. Военную систему изменили? Ещё как! И каждый создал лучшую в мире артиллерию – вот этого я вообще не понимаю, это приказами не делается. Говорю как военный: тут знания нужны колоссальные, техника нужна, работа с личным составом…

– Ещё не понимаю, почему они так упорно воевали на бессмысленных направлениях, – добавил он. – То есть их современники считали здешние болота бессмысленными. Зачем всем троим они были так нужны? И зачем было перед смертью неожиданно посылать войска далеко на юг? Тут явно просматривается какая-то общая стратегия. Только хрен поймёшь какая.

Арцишев внимательно смотрел на Одинцова.

– Зря вы на себя наговаривали, – сказал он. – Про то, что в школе не учились. Я работу нашего молодого коллеги пока не читал, но скажу, что менять систему государственного управления и структуру церкви ещё сложнее, чем артиллерию создавать. И вдобавок намного опаснее. Это тем более простыми приказами не делается.

– Нужен высший закон? – поддел его Одинцов.

– Именно, и вы напрасно ёрничаете. Чтобы управлять глобальными процессами, надо очень хорошо понимать их суть. Надо всё в голове по полочкам разложить, задать строгий алгоритм, а потом действовать аккуратно, шаг за шагом, чтобы не нарушать принципов мироустройства. Только так может что-то получиться. Революционеров много было, но в истории осталось всего ничего.

– Я соглашаюсь с вами, – Ева тоже смотрела на Одинцова. – Я не знаю историю России, но я читала папку и я вижу тренды. Это как будто три человека в разное время решают одну системную задачу. Вполне может быть одна цель.

Ева прошла к доске – мужчины дружно отвлеклись на её фигуру – и в стороне от рисунка, оставленного Салтахановым, нарисовала большой аккуратный круг с подписью Ivan.

– Царь Иван создал новую страну – Россия, – внутри большого круга Ева нарисовала второй круг, поменьше, и подписала именем Peter. – Царь Пётр создал новую столицу страны – Петербург. Император Павел создал в столице новый… Architectural dominant – как это будет по-русски?

Мунин опередил профессора:

– Так и будет – архитектурная доминанта.

– Павел создал в Петербурге архитектурную доминанту, – повторила Ева, – Михайловский замок.

Ева стукнула мелом в центр, обвела его самым маленьким кругом и подписала именем Paul, а потом на этих же кругах объяснила дальше:

– Иван был просто князь. Таких очень много. В Европе это как граф. Но он стал царь, а это уже как король. И ещё он стал духовный лидер. Пётр был царь, а стал император. Это ещё выше. И ещё Пётр стал… как это?.. стал начальник церкви. А император Павел стал понтифик. Ещё выше.

– Первосвященник, – снова подсказал Мунин. – Патриарха ещё Пётр отменил.

Ева с благодарностью кивнула Мунину и снова стукнула мелом о доску.

– У этих кругов есть центр. Здесь может быть цель, для которой это делали. Видите концентрацию? Всегда есть центр, только мы не знаем какой.

Ева начертила вектор – стрелку, направленную из-за пределов большого круга в центр.

– Это тренд. Развитие в одном направлении. Несколько процессов. Здесь священная персона монарха, – она указала на начало вектора и медленно повела мел внутрь кругов, – от неё через священный город к священному центру города.

Мел замер на острие стрелки. Помешкав несколько секунд, Ева пунктиром связала круги с рисунком Ковчега, который сделал Салтаханов, и закончила мысль:

– Я не знаю, как тренд связан с Ковчегом. Я не знаю, как ваши цари связаны с ним. Но я вижу, что есть тренд. Есть движение в одном направлении.

– Я думаю, надо изменить акцент исследования, – сказала Ева, возвращаясь на место. – Надо использовать массив данных, чтобы искать прямую связь от Ковчега к царям, и vice versa. Надо знать историю.

Все посмотрели на Мунина.

Жюстина хорошенько подумала и отправила Книжнику письмо по электронной почте.