Ключ разумения - читать онлайн книгу. Автор: Александр Жарков cтр.№ 31

– Вот так он и живёт между деревом и рекой, так и орёт, пугает весь Сочинённый остров. Мы между собой называем его Виа Трр, Великий Трус.

Тут Виа Трр, он же Ружа Водь, он же Ухва Древа, бессмертный старикан, крепко намотав бороду на сук, снова орал, что не хочет умирать, и что никто его от любимой ивы не оторвёт!

– Удивительно он на вас похож! – сказал Метьер.

– Что поделать, близняки, к сожалению… Ну, он снова принялся орать и до него не достукаться. Знакомство откладывается навсегда! И не жалко! Вперёд! На край земли, к Заке Крёву! – И он снова тронул Метьера рукой.

Зака Крёв, то есть Заглянувший За Край, был Великий Путешественник. С детства он мечтал дойти до края земли. Если надо, хоть на коленях подползти, и осторожно, крепко держась за землю руками – всё же родной брат Великого Трр, – заглянуть за край: а что там?! Это мы с вами, читатели, почти с детсада знаем, что земля круглая и никаких краёв у неё нет! Есть горизонт, но он всё время впереди и до него не дойдёшь НИКОГДА! Именно так: большими буквами и с восклицательным знаком! А раньше, нет, раньше думали, что земля плоская, и, к примеру, на трёх гигантских китах в океане лежит, или на слоновьих спинах покоится. У Зака Крёва было перед нами преимущество: он мог насочинять, что угодно, и так оно на самом деле и оказывалось! Но он хотел не просто очутиться на краю земли, он хотел до него дойти. И не просто дойти, а чтоб со всякими трудностями, опасностями и прочее. Поэтому он многие годы сочинял себе путь и петлял по нему, и петлял – и через много-много лет наконец-то вышел на край всей земли, который оказался, конечно же, тут, совсем рядышком, на сочинённом Книгочеем острове.

Всё это Виа Киа рассказал Метьеру, пока они плыли сквозь туман, стоя на чём-то напоминающем облако. Метьер был опять в своей белой рубахе, только свежепостиранной и отутюженной. Это я к тому, что очень красиво: на облаке сквозь туман два пятна: чёрное – ВК и белое – МК! Туман, кстати, был разноцветный, чтоб белую рубаху было виднее. Понятно, что Книгочей так сочинил. Туман клубился, играл и переливался, и облако под ними переливалось всеми цветами и играло и клубилось.

– Мы застигнем его прямо на месте прес… то есть… ну, ты понимаешь меня, – хихикал и потирал руки ребёнок-старичок. Он был очень возбуждён, видно, надоедало веками книжки читать, хотелось какого-то актива. – Зака Крёв ждёт нас со спины, а мы застигнем его со лба! – Хотя понятно, что Крёв не мог ждать неизвестного ему Колобриоля ни со спины, ни со лба. И тут перед ними выросла отвесная стена с широкой площадкой наверху. Очевидно это и был край, или обрыв земли, со стороны лба, как выразился ВК, то есть со стороны НЕ земли. Они стояли на облаке, вверху была бездна неба, внизу – бездна моря, но всё это, и они сами, было в тумане, только земной край был хорошо виден, туда туман не доходил. Там было ясное солнечное летнее утро. Человечек в чёрном лежал на земле, свесив голову вниз, двумя длинными прядями волос он был привязан к ветвям стоящего рядом сухого дерева – о, родной брат Великого Труса! – левая прядь была совершенно седая, а правая всех цветов радуги. Наконец человечек поднял голову, он был вообще без бороды и усов, а в лице совершенно не было страха, оно сияло блаженством!

– Это и есть край земли? – спросил Метьер.

– Да, – ответил Книгочей. – Это е г о край земли

– А что он там внизу видит, интересно?

– Да что насочиняет, то и видит. Вот только нас он, как и Ружа Водь, не видит… Уж больно ему хорошо, до людей ли тут! И вообще, в тумане мы. – ВК на минутку погрустнел, даже помрачнел. И тут же приободрился. – Но не всегда ему не до людей. Иногда он берёт напрокат войско нашего брата Чёрного Гортана и рассказывает им об увлекательных путешествиях на край земли. Видимо, человек не может не поделиться… чем может… Ой, ой, смотри, опять поднял голову, а в глазах – всё: и страх, и восторг, и жизнь, и смерть, и рай, и, конечно же, ад! Ой! – я тоже размечтался и распустил мысли, так что Время – с большой буквы, которое я некоторое… э-э… время с маленькой буквы, удерживал – опять потекло. А значит, нам пора прощаться. С Гортаном познакомишься позднее, тем более его наверняка нет на острове, он всю дорогу с кем-то воюет.

Всё это Метьер уже слышал, как сквозь сон, его закрутило туманной метелью, и внятный голос Великого Книгочея сказал прямо в уши: «Ты возвращаешься в свою книгу. Живи правильно. Твой друг Виа Киа».

Два года прошло, как расстался Гистрион с Метьером. А от улетевшего дуба и все три. И что? Не нашёл он ни Кэт, ни принца Чалтыка, и даже не слыхал о таком, хоть и расспрашивал усердно всех встречных-поперечных. Восточный принц, конечно, существовал, но это был не Чалтык, в чём Гистрион убедился, проникнув во дворец восточного падишаха в качестве заезжего менестреля. Во дворце был праздник, и Гистрион упросил местных лицедеев принять его временно в труппу и дать напрокат лютню. Он пел и видел перед собою и падишаха и принца, который только горбатым носом напоминал Чалтыка, и ещё какого-то важного вельможу, одетого не как прочие.

Когда он стал петь песенку про дружбу, где упоминалось имя Метьера, вельможа заулыбался и закивал головой и завсплёскивал руками. После выступления он подозвал Гистриона и сказал, что он дипломат из Деваки, (толстяков ещё не свергли), большой друг Метьера Колобриоля, который вручил ему лютню для некоего Гистриона. «Ти будиш в замке восточного падишаха, возможино так совпадьёт, что и он будит там, передай: я ему обишал. Сказал он мине. Вить ето ви Гэстрион – тошно-тошно, не отпиряйсь!», – произнёс дипломат, чуть коверкая кеволимский диалект. И опять завсплёскивал руками, как это, мол, всё чудесно совпало и устроилось! Передал Гистриону лютню и немного золотых монет, на которые при скромных запросах можно было жить несколько месяцев. Вот так! Теперь у Гистриона была лютня их знаменитого покойного барда Высоца и деньги, только Кэт не было.

Не добившись ничего на востоке, Гистрион (так как лошадь у него давно украли на каком-то постоялом дворе), купил ишака и потихоньку потрусил на юг, вдруг вспомнив, что дуб в полёте забирал немного к югу. И ещё ему сказали, что жирафы, слоны и страусы водятся именно там. По дороге на юг Гистрион был пленён племенем голопупиков, которые оказались людоедами, и уже разжигался костёр, на котором должны были его изжарить. Спасло его неожиданно напавшее племя пупоголиков, которые не любили голопупиков за то, что они ели людей в жареном виде и лупили их нещадно. Сами они были сыроедами, и ели людей сырыми, ведь всё жареное вредно.

Пока они дрались, Гистрион смог дать дёру. Потом он скитался и долго голодал и пытался петь песенки, но на юге не нужны были его северные песни. Его продали в рабство султану Махай-подальше-гирею, где он и провёл целых полтора года. И если б не новая молодая жена Махая, оказавшаяся родом из северных земель, то есть землячкой, был бы рабом и до сих пор. Она услышала однажды, как он напевает, играя на лютне свои песни (лютня во всех скитаниях чудесным образом сохранялась, как будто была заговорена), услышала и упросила султана отпустить Гистриона на волю.