Кадавр. Как тело после смерти служит науке - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Роуч cтр.№ 33

Особые сложности возникают при баллистических исследованиях. Как можно согласиться на то, что голову вашего дедушки отрежут и станут по ней стрелять? Даже если это будут делать с благородной целью создания пуль, которые при попадании в лицо невинным мирным гражданам не будут вызывать уродующих повреждений. Более того, что чувствует сам исследователь, отрезая чью-то голову и стреляя по ней из пистолета?

Я задала эти вопросы Синди Бир, которую встретила в Университете Уэйна и которая занимается именно этим. Бир привыкла стрелять по мертвецам. В 1993 г. Национальный институт юстиции (NIJ) поставил перед ней задачу оценить последствия несмертельных ударов, нанесенных различными видами оружия: пластиковыми, резиновыми пулями и т. д. Полиция начала применять нелетальные пули в конце 1980-х гг. в тех случаях, когда нужно подавить сопротивление мирного населения, главным образом хулиганов и психически нездоровых людей, не подвергая их жизнь опасности. Девять раз с тех пор «нелетальные» пули оказывали летальное действие, и поэтому Бир поручили разобраться в ситуации, то есть оценить свойства различных нелетальных пуль.

Что касается вопроса «Что вы чувствуете, отрезая голову чьему-то дедушке?», Бир отвечает, что, к счастью, эту работу выполняет Рухан. Тот самый Рухан, который готовит трупы к автомобильным краш-тестам. Бир добавила, что нелетальными пулями стреляют не из пистолетов, а из пневматического оружия, поскольку это и более точно, и менее неприятно. «И все же, — признается она, — я была рада, когда этот проект закончился».

Бир поступает так же, как большинство людей, проводящих эксперименты с трупами. Ей эмоционально тяжело, но она научилась подавлять свои эмоции. «Я обращаюсь с ними с должным уважением и при этом пытаюсь воспринимать их не в качестве личностей, а в качестве научных образцов». Бир работала медицинской сестрой и считает, что в каком-то смысле с мертвыми легче. «Я знаю, что они не могут чувствовать, и знаю, что не причиняю им боли». Но даже у самых опытных исследователей, работающих с человеческими трупами, бывают дни, когда научная задача перестает быть исключительно научной задачей. Для Бир не является проблемой то, что ей приходится стрелять по своим объектам. Проблемы возникают, когда объекты теряют анонимность, перестают быть объектами, а каким-то образом проявляют свою бывшую человеческую индивидуальность.

«Мы получили образец, и я спустилась помочь Рухану, — вспоминает она. — Тот человек, должно быть, был доставлен прямо из дома престарелых или из больницы. На нем футболка и фланелевые пижамные штаны. Это поразило меня, как будто… ну, как будто это был мой собственный отец. В другой раз я пришла взглянуть на тело — не слишком ли оно велико, чтобы его поднять, — а тот человек был в больничной одежде из моего родного города».

Если вы действительно хотите узнать, что такое судебные преследования и плохая реклама, взорвите бомбу вблизи тела, переданного для научных исследований. Возможно, это наиболее укоренившееся табу в области исследований на трупах. Обычно изучение последствий взрывов проводят на живых животных, находящихся под наркозом. В опубликованной в 1968 г. статье Управления по атомным исследованиям Министерства обороны США, озаглавленной «Оценки чувствительности человека к непосредственному воздействию ударной волны» (производимой взрывом), ученые обсуждали воздействие экспериментальных взрывов на мышей, хомяков, крыс, морских свинок, свиней, кроликов, кошек, собак, коз, овец, ослов и короткохвостых макак. Но только не на людей, которые и являются реальными объектами поражения. Никто и никогда не подвешивал труп к ударной трубе, чтобы посмотреть, что произойдет.

Я позвонила человеку по имени Эйрис Макрис, который работал в канадской компании Med-Eng Systems, разрабатывавшей защитные устройства для людей, обезвреживающих наземные мины. Я рассказала ему о статье, выпущенной в 1968 г. Он объяснил, что мертвые люди не являются лучшей моделью для оценки чувствительности живых людей к последствиям взрыва, поскольку их легкие выпустили воздух и не выполняют своей нормальной функции. Самый ощутимый вред ударная волна наносит по наиболее легко компрессируемым тканям организма. К ним, в частности, относятся ткани легкого: это тончайшие наполненные воздухом мешочки, из которых кровь забирает кислород и в которые выпускает углекислый газ. Взрывная волна при-, водит к сжатию и разрыву этих мешочков. Кровь просачивается в легкие и топит их хозяина; иногда это происходит быстро — за 10—20 минут, иногда за несколько часов.

Макрис добавил, что, даже не говоря о биомедицинской стороне дела, исследователи не очень хотят работать с трупами. «Здесь возникают чрезвычайно серьезные этические проблемы и возможна негативная реакция общественности. Не принято взрывать трупы. Ну как вы заявите людям: „Пожалуйста, завещайте нам ваше тело, мы его взорвем“?»

Одна исследовательская группа недавно попыталась изменить ситуацию. Подполковник Роберт Харрис и группа исследователей из лаборатории травм Института хирургических исследований ВС США в форте Сэм Хьюстон в Техасе использовали человеческие трупы, чтобы протестировать пять типов традиционной и экспериментальной обуви для саперов. Со времен войны во Вьетнаме бытовало мнение, что самой безопасной обувью для саперов являются сандалии. При взрыве обувь, как шрапнель, впечатывается в ноги, усиливая повреждение и способствуя развитию инфекции. Однако никто никогда не проверял сандалии в качестве саперных ботинок на реальной ноге, а также никто никогда не проверял на трупах каких-либо элементов обмундирования, которые могли бы оказаться более безопасными, чем стандартные солдатские ботинки.

И тут на сцену выходят бесстрашные люди, работающие в рамках Программы безопасности ног (LEAP).

Начиная с 1999 г. двадцать завещанных для научных целей трупов, переданных Медицинскому институту в Далласе, поочередно подвешивали на специальных ремнях к потолку переносного бомбоубежища. На каждое тело надевали ботинки одного из шести типов и закрепляли на пятках и лодыжках датчики деформации и нагрузки. Производители одного типа обуви утверждали, что эта обувь защищает ногу, поднимая ее высоко над эпицентром взрыва (взрывная сила быстро уменьшается с увеличением расстояния), другие заверяли, что их обувь поглощает или отклоняет энергию взрыва. Тела располагали в положении идущих людей, пятки на земле, как будто они уверенно шли навстречу своей судьбе. Для большего правдоподобия трупы с ног до головы одевали в военную униформу. Однако это делалось не только с целью достижения большего реализма, но и отражало уважение к телам, поскольку зеленовато-голубое трико в глазах военных, пожалуй, выглядело бы неуважительно.

Харрис чувствовал, что гуманитарная польза подобных исследований намного перевесит любое возможное нарушение достоинства людей. Тем не менее он обратился к руководителям программы пожертвования тел с вопросом о необходимости информировать членов семей покойных по поводу специфики теста. Они посоветовали ему этого не делать по двум причинам. Во-первых, чтобы больше не волновать родственников усопшего, которые приняли решение о пожертвовании тела и успокоились на этом, и, во-вторых, подробности любого эксперимента с использованием трупа могут вызвать негативную реакцию у членов семьи. Если координаторы программы пожертвований тел станут контактировать с членами семей покойных, тела которых используются в экспериментах LEAP, то не должны ли они будут потом общаться с членами семей покойных, тела которых применяются в других экспериментах или препарируются в анатомических лабораториях? Как говорит Харрис, разница между тестированием последствий взрывов и препарированием в анатомической лаборатории сводится главным образом к скорости эксперимента. Один эксперимент длится долю секунды, другой — целый год. «Но в конце, — говорит он, — тела выглядят примерно одинаково». Я спросила Харриса, собирается ли он завещать науке собственное тело. Кажется, для него ответ на этот вопрос очевиден. «Я всегда говорю: после того как я умру, просто принесите меня сюда и взорвите».