Кадавр. Как тело после смерти служит науке - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Роуч cтр.№ 32

В трех метрах позади нас обнюхивает воздух лесной сурок, выбравший себе неудачное место для жилья. По размеру зверек соответствует половине человеческого бедра. Я спрашиваю у Рика, что будет, если выстрелить по нему одной из испытанных сегодня пуль? Он испарится полностью? Рик и Скотти обмениваются взглядами. У меня возникает ощущение, что запрет распространяется и на стрельбу по суркам.

Скотти защелкивает сумку с боеприпасами. «Что будет? Будет очень много бумажной работы», — отвечает он.

Лишь недавно военные вновь вошли в «мутную воду исследований», связанных с баллистическим анализом на трупах, да еще и на общественные деньги. Как и следовало ожидать, цели таких исследований исключительно гуманитарные. В прошлом году командор Марлен Демайо из лаборатории баллистических исследований огнестрельных повреждений Института патологии ВС США одела трупы в только что созданные бронежилеты и стреляла им в грудь из различного современного оружия. Нужно было поверить обещаниям производителей перед тем, как одевать в эти бронежилеты солдат. Оказывается, не всегда можно верить заявлениям производителей об эффективности нового защитного обмундирования. Как говорит главный инженер независимой лаборатории по тестированию огнестрельного оружия и бронежилетов Лестер Роан, производящие и тестирующие компании не проводят проверку на трупах. «Если рассуждать логически и рационально, здесь нет никаких проблем, — говорит Роан. — Это просто мертвое мясо. Но почему-то такой подход был политически некорректным даже тогда, когда не существовало понятия о политической корректности».

Тесты, проведенные Демайо на трупах, в лучшую сторону отличаются от тех тестов, которые военные осуществляли раньше. Так, в одной из операций в ходе войны в Корее были проведены испытания курток из нового материала — дорона. Куртки выдали шестистам рядовым и смотрели за тем, что происходит с солдатами в экспериментальных и в обычных куртках. Роан рассказывает, что однажды видела видеозапись, сделанную в департаменте полиции в Центральной Америке, на которой были запечатлены испытания новых курток: их просто одели на офицеров полиции, а потом открыли по офицерам огонь.

Задача разработки бронежилетов осложняется тем, что они должны быть плотными и жесткими, чтобы не пропускать пули, но при этом не слишком тяжелыми, жаркими и неудобными, чтобы их можно было носить. Не хотелось бы, чтобы получилось, как на островах Гилберта. Когда я приехала в Вашингтон, чтобы пообщаться с Демайо, я зашла в Смитсоновский музей естественной истории, где увидела выставку бронежилетов с островов Гилберта. Бои в Микронезии были настолько тяжелыми и кровавыми, что воины-островитяне с ног до головы закутывались в доспехи толщиной с дверной коврик, сделанные из сплетенных волокон кокосового ореха. Мало того что выходить на поле боя в виде гигантского кашпо из макраме было довольно унизительно, эта одежда являлась настолько громоздка, что управляться с ней получалось только при помощи нескольких подручных.

Как и в случае использования трупов при краш-тестах, тела для тестирования бронежилетов в экспериментах Демайо были снабжены датчиками ускорения и нагрузки (в данном случае на груди), чтобы регистрировать силу удара и помочь исследователям понять, что происходит с грудной клеткой под бронежилетом. При применении оружия наиболее опасного калибра у трупов происходил разрыв легкого и перелом ребер, но не возникало повреждений, которые (если бы жертвы до сих пор не были трупами) привели бы к смерти. Исследователи планируют провести множество дополнительных экспериментов с целью создания манекена как для автомобильных краш-тестов, чтобы не нужно было прибегать к помощи свежих трупов.

Поскольку Демайо предложила использовать в работе человеческие трупы, ей посоветовали работать чрезвычайно осторожно. Потребовалось одобрение трех институтских комиссий, военного юрисконсульта и специалиста в области этики. В конечном итоге проект был одобрен с одним условием: пули не должны проникать в тело.

Демайо беспомощно опустила руки? Она говорит, что нет. «Когда я училась на медицинском факультете, я привыкла рассуждать так: успокойся, думай рационально. Они умерли, они завещали свои тела. Когда я начала заниматься этим проектом, я поняла, что общественность нам доверяет, и даже если это бессмысленно с научной точки зрения, мы должны реагировать на эмоциональную обеспокоенность людей».

В институтской среде нежелание работать с человеческими трупами связано с боязнью ответственности, возможностью неприятных отзывов в прессе и остановкой финансирования. Я разговаривала с полковником Джоном Бейкером — юрисконсультом одной из организаций, которые финансировали исследования Демайо. Руководитель этой организации попросил, чтобы я ее не называла, а просто указала: «Одно государственное учреждение в Вашингтоне». Он сказал мне, что последние двадцать с лишним лет конгрессмены-демократы и законодатели, заботящиеся о бюджете, пытаются закрыть организацию, как пытались это сделать Джимми Картер, Билл Клинтон и борцы за права животных. У меня было ощущение, что моя просьба об интервью убила этому человеку весь день, как пули убили сосны за стрельбищем Министерства энергетики.

«Есть опасность, что кто-то из родственников будет настолько шокирован тем, что делают с телом покойного, что может обратиться в суд, — комментирует полковник Бейкер, сидя за своим столом в одном государственном учреждении Вашингтона. — И в этой области нет ни единого закона, ничего, с чем можно было бы свериться, кроме здравого смысла». Он подчеркнул, что, хотя у покойников нет никаких прав, они есть у членов их семей. «Я вполне могу себе представить судебное разбирательство, вызванное неприятием подобного рода экспериментов на эмоциональном уровне. Например, такое бывает на похоронах, когда из-за плохого состояния гроба покойник может просто вывалиться». Я заметила в ответ, что если имеется осознанное согласие, то есть подписанное согласие донора на передачу собственного тела для медицинских исследований, кажется, у родственников нет оснований подавать в суд.

Ключевым здесь является слово «осознанный». Скажем честно, что, когда люди завещают свои тела или тела своих родственников, они обычно не интересуются во всех подробностях, что с этими телами будут делать. И если вы сообщите им детали, они вполне могут изменить свое намерение и отозвать завещательные документы. И опять же, если вы собираетесь стрелять по телам из пистолета, может быть, следует объявить об этом и получить согласие. «Некоторые уважаемые люди сообщают членам семей информацию, на которую те могут среагировать излишне эмоционально, — говорит Эдмунд Хоув, редактор Journal of Clinical Ethics, который опубликовал программу исследований Марлен Демайо. — Хотя можно избрать другой путь и скрыть от них истинное положение дел и, следовательно, не причинить морального ущерба. Но обратная сторона утаивания информации состоит в серьезном нарушении их достоинства». Хоув предлагает третий путь: предоставить семье выбор. Хотят ли они узнать подробности того, что будут делать с телом (возможно, неприятные подробности), или предпочитают не знать?

Тут необходимо соблюсти деликатное равновесие, которое в конечном итоге складывается в определенную формулировку. Как замечает Бейкер, «не обязательно говорить: ну, мы вынем глазные яблоки и положим их на стол, а затем будем рассекать их на все более и более мелкие фрагменты, а когда закончим, соскребем со стола остатки и положим в мешок с надписью „биологическая опасность“ и сохраним, чтобы передать родственникам. Это звучит чудовищно. С другой стороны, просто сказать, что тело будет использовано для „медицинских исследований“, — это слишком расплывчато. Поэтому лучше сформулировать по-другому. Одной из областей наших научных интересов здесь, в университете, является офтальмология. Поэтому мы много работаем с офтальмологическим материалом». Конечно, если обдумать эти слова, то станет понятно, что в какой-то момент один из сотрудников лаборатории в белом халате обязательно вынет глазные яблоки из головы. Но большинство людей так не рассуждают. Они фокусируются на конечном результате, а не на способах его достижения. Для них важно, что в один прекрасный день может быть спасено чье-то зрение.