Лоуренс Аравийский - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лиддел Гарт, Томас Лоуренс cтр.№ 76

Мы проехали совершенно беспрепятственно вдоль длинной улицы к правительственным зданиям на берегу реки Барады. Путь был запружен народом, теснившимся на тротуарах, на мостовой. У окон, на балконах и на крышах, всюду стояли люди. Многие плакали, кое-кто посмелее выкрикивал наши имена. Но по преимуществу они лишь смотрели во все глаза, с сияющими от радости лицами.

У городской ратуши дело обстояло иначе. Ее ступени и лестницы были запружены волнующейся чернью — воющей, обнимающейся друг с другом, пляшущей, поющей. Они расчистили нам путь в переднюю, где сидели сияющие Насир и Нури Шаалан. По обеим сторонам от них стояли эмир Абд-эль-Кадер, мой давнишний враг, и его брат эмир Мохаммед Сайд. Я онемел от изумления. Мохамедд Сайд выскочил вперед и крикнул, что они, внуки эмира Абд-эль-Кадера, с пашей Шукри эль-Айуби, из дома Саладина, образовали вчера правительство и перед посрамленными турками и немцами провозгласили Хуссейна «королем арабов».

Пока он горланил свой напыщенный вздор, я повернулся к Шукри, который не был политиком, но которого народ любил и считал почти мучеником из-за перенесенных им от Джемаля-паши страданий. Он рассказал мне, как алжирцы, единственные во всем Дамаске, помогали туркам до тех пор, пока не увидали, что те бегут. Тогда они ворвались в комитет сторонников Фейсала, тайно заседавший, и нагло захватили власть.

Они были религиозными фанатиками. Я повернулся к Насиру, надеясь с его помощью обуздать их наглость с самого начала, но меня отвлекло новое обстоятельство. Вопящая и напирающая на нас толпа разделилась, словно ее пробивал таран. Люди разбегались в стороны между изломанными стульями и столами. До нас донесся ужасный, торжествующий рев знакомого голоса.

Мы увидели Ауду абу-Тайи и старшину друзов Султана эль-Атраша, ^[76] сцепившихся друг с другом. Их люди ринулись вперед, в то время как я бросился, чтобы разнять дерущихся, опрокинув Мохаммеда эль-Дейлана, спешившего с той же целью. Вдвоем мы оторвали их друг от друга и оттащили Ауду на шаг назад, в то время как Хуссейн эль-Атраш отбросил более легкого Султана в толпу и увел его в боковое помещение.

Я осмотрелся, разыскивая Насира и Абд-эль-Кадера, чтобы призвать к порядку их правительство. Их не было. Алжирцы уговорили Насира отправиться к ним подкрепиться. Это было очень удачно, так как имелись более неотложные общественные дела. Мы должны были доказать, что старые дни миновали и что у власти действительно туземное правительство. Для этого моим лучшим орудием, в качестве правящего губернатора, был бы Шукри. Мы сели с ним в автомобиль, чтобы объехать город и показаться народу, учитывая, что рост его влияния сам по себе должен был послужить знаменем революции для граждан Дамаска.

Когда мы въезжали в город, на улицах толпы народа приветствовали нас: сейчас вместо каждой сотни человек толпились тысячи. Все жители города, включая женщин и детей, города с населением в четверть миллиона, казалось, высыпали на улицы. Достаточно было нашего появления, чтобы вспыхнуло общее ликование. Дамаск обезумел от радости. Мужчины подбрасывали свои фески с приветственными восклицаниями, женщины срывали с себя покрывала. Домохозяева кидали цветы, занавесы, ковры на дорогу перед нами, их жены высовывались через оконные решетки и обрызгивали нас из ковшей благовониями.

Нищие дервиши взяли на себя роль скороходов, открывая и замыкая собой наше шествие. Они выли и царапали себя, охваченные безумием. И все крики и женский визг заглушил размеренный рев мужских голосов, воспевающих Фейсала, Насира, Шукри, «Оренса».

Мне сказали, что Чавел въехал в пределы города. Наши автомобили встретились на улицах южного предместья. Я описал ему возбуждение, царящее в городе, и попросил его оставить своих людей за городскими стенами, так как сегодня ночью предстоит такой карнавал, какого город не устраивал в течение шести столетий, и гостеприимство Дамаска могло бы подорвать дисциплину среди солдат.

Мы медленно двинулись обратно к городской ратуше, чтобы сцепиться с Абд эль-Кадером, но он еще не вернулся. Я послал за ним, за его братом и за Насиром и получил короткий ответ, что они спят. Я сам должен был бы последовать их примеру, но вместо этого мы насыщались в пышной гостиной, сидя на расшатанных позолоченных стульях вокруг позолоченного стола, ножки которого также были расшатаны. Я детально объяснил гонцу, что мне нужно. Он исчез, и через несколько минут появился родич алжирцев, очень взволнованный, и сказал, что они идут сюда. Это была явная ложь, но я ответил, что это хорошо, так как через полчаса я приведу сюда британское войско. Он поспешно убежал, и Нури Шаалан тихо спросил меня, что я намереваюсь делать.

Я заявил, что смещу Абд эль-Кадера и Мохаммеда Сайда и назначу на их место Шукри до прихода Фейсала, а делаю я это таким мягким образом потому, что мне неприятно оскорбить чем-нибудь Насира. Кроме того, у меня не было собственных средств воздействия, если те начнут сопротивляться. Нури спросил:

— Разве англичане не придут?

Я возразил, что они придут наверняка, но плохо то, что они могут потом не уйти.

Он минуту размышлял и сказал:

— Вы можете взять людей руалла, если хотите быстро сделать все, что нужно.

Тотчас же старик вышел, чтобы собрать для меня свое племя.

Алжирцы прибыли со своей охраной. Их глаза кровожадно горели. По дороге они встретили на площади собравшихся мрачных соплеменников Нури Шаалана и Нури Сайда с его регулярными войсками, а внутри дома — моих телохранителей, слоняющихся по прихожей. Алжирцы ясно поняли, что игра проиграна. Все же наша встреча была бурной.

В качестве представителя Фейсала я объявил, что их гражданское правительство Дамаска упраздняется и что Шукри-паша Айуби назначается полномочным военным губернатором. Нури Сайд должен был стать начальником войск, Азми-бей — начальником административного управления, Джемиль-бей — начальником общественной охраны. Мохаммед Сайд едко ответил мне, что я христианин и англичанин, и обратился к Насиру за поддержкой.

Несчастному Насиру оставалось только с жалким видом созерцать ссору своих друзей. Абд-эль-Кадер вскочил и, начав осыпать меня язвительными проклятиями, довел себя до белого каления. Но я не обратил на него никакого внимания. Это взбесило его еще больше. Внезапно он прыгнул вперед с обнаженным кинжалом.

С быстротой молнии Ауда, разъярившись, бросился на него. Абд эль-Кадер отступил испуганный. Алжирцы поднялись и выбежали взбешенные из зала. Меня убеждали, что их нужно схватить и расстрелять, но я не поддался на уговоры.

Мы приступили к работе. Нашей задачей было образование арабского правительства с достаточно широкими полномочиями и с преобладанием туземцев, чтобы использовать энтузиазм и самопожертвование арабского восстания, переключив их в обстановку мира.

Мятежники, в особенности победившие мятежники, являются, естественно, дурными подданными и еще худшими управителями. Печальным долгом Фейсала было избавиться от своих военных друзей, заменив их такими элементами, которые в прошлом добросовестно служили турецкому правительству. Насир в слишком слабой степени был государственным политиком, чтобы сознавать это. Но Нури Сайд и Нури Шаалан понимали, что это необходимо.