Лоуренс Аравийский - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лиддел Гарт, Томас Лоуренс cтр.№ 138

4-я кавалерийская дивизия, находившаяся в долине Иордана, до утра 26-го не начинала своего похода в восточном направлении. Головная бригада получила приказ достигнуть Ирбида и, если возможно, войти в соприкосновение с арабами в ту же ночь. Приблизившись к деревне, бригада наткнулась на тыловое охранение противника и после боя была вынуждена задержаться вследствие отсутствия предварительной разведки и чрезмерной самоуверенности. Эта задержка вызвала противоположную реакцию, а именно — излишнюю осторожность, так как на следующий день, 27-го, продвижение бригады было чрезвычайно медленным, а после полудня совершенно прекратилось. Таким образом был упущен случай обхода 4-й турецкой армии, которая вышла из Деръа за день до прибытия бригады.

Неудача подвергла силы арабов кажущейся опасности. Учитывая тот факт, что последние имели всего лишь 600 человек регулярных войск, предостережение, полученное с самолета, о том, что две колонны противника движутся в их направлении, могло сильно подействовать на нервы любого командира. Однако психологический анализ, сделанный Лоуренсом в отношении турок, заставил его пренебречь опасностью создавшейся обстановки, а наряду с этим воспользоваться той возможностью, которую она предоставила.

Бросить свои силы против колонны, двигавшейся к северу от Деръа, при наличии другой колонны поперек его пути было бы безрассудным. Во всяком случае это был слишком жирный кусок, чтобы его можно было проглотить сразу. Одна часть людей была отправлена в помощь местным арабам. Лоуренс сразу же поехал со своей охраной в Тафас, чтобы, если возможно, задержать турок до прибытия на подмогу регулярных частей арабов. Маневр оказался слишком поздним, чтобы спасти Тафас. Приближаясь к деревне, Лоуренс увидел поднимавшийся дым и встретил нескольких обезумевших от горя беженцев, которые рассказали об ужасных деяниях, происшедших час назад, когда турки заняли деревню. Резня была уже закончена, и турецкие колонны выходили из деревни, чтобы продолжать свое движение на север. С целью задержать их до прибытия пехотных частей Нури Саида, охрана Лоуренса открыла огонь. Когда артиллерия подошла и заняла позицию, заставив противника повернуть на восток, Лоуренс в сопровождении Таллала и Ауда проскользнул в деревню за спиной турок. Они наткнулись на трупы мертвых детей и тела женщин, убитых «непристойным образом».

При виде этого зрелища Таллал застонал, медленно натянул свою головную повязку на лицо и затем внезапно поскакал галопом прямо на противника, чтобы быть скошенным пулями. Ауда, взяв на себя руководство боем, атаковывал неприятеля до тех пор, пока не разбил его отряд на три части. Самая малая часть, состоявшая из германских и австрийских пулеметчиков, оказывала упорное сопротивление, другие же две постепенно ослабевали и уничтожались в бою. При мстительном бешенстве арабов приказ Лоуренса не брать пленных был излишним. «В безумии, овладевшем нами в результате ужаса Тафаса, мы убивали и убивали, даже разбивая головы сраженных людей и животных, как если бы их смерть и текшая кровь могли заглушить наши страдания».

Даже после того, как бойня была закончена и арабы вернулись со своей добычей обратно в лагерь, Лоуренс не мог успокоиться, вспоминая своего убитого товарища Таллала. Он потребовал себе верблюда и с одним человеком из своей охраны выехал ночью, чтобы присоединиться к племени руаля, которое задерживало большую колонну противника. Лоуренс обнаружил ее по отдаленному звуку выстрелов и вспышкам орудий. С заходом солнца турки пытались расположиться лагерем, но арабы непрерывно беспокоили их своими набегами, заставляя находиться в движении. В результате турки шли, спотыкаясь, беспорядочными толпами, от которых отставали отдельные солдаты, слишком переутомленные для того, чтобы воспользоваться своим единственным шансом самосохранения.

Как обычно, Лоуренс смотрел вперед. Арабские конные и верблюжьи части могли обойти еле передвигавшиеся пешие колонны противника, когда хотели, положение же в Деръа должно было быть упрочено. Трад отправился вечером в Деръа вместе с арабами Рувалла и сообщил, что местность пуста. Однако еще не исключена была возможность встретить турецкие колонны, а при отсутствии кавалерии Бэрроу арабы, не получив быстро подкреплений, могли попасть под удар.

Поэтому Кхалид, собрав вокруг себя несколько сот своих людей, повернул к югу, в то время как Лоуренс отправился обратно в Шейх-Саад. Здесь он узнал и плохие, и хорошие новости. В лагере уже нависла угроза разногласий, так как успокоить вчерашнюю жажду крови было нелегко. Будучи ею опьянены, арабы вспоминали свои собственные кровные раздоры и счеты между племенами. Внутреннее спокойствие удалось сохранить с большим трудом. К счастью, создавшееся напряженное состояние было разряжено прибытием курьеров от Трада с сообщением, что Деръа взят, причем захвачено 500 пленных. Назир и Нури отправились туда со своими людьми, поехал и Лоуренс, хотя это была четвертая ночь его непрерывных разъездов. «Мой разум не позволял мне чувствовать, насколько усталым было мое тело».

Его нетерпение было настолько велико, что после сопровождения в течение некоторого времени Нури Саида он «дал свободу своему верблюду, который с каждым километром опережал моих спутников все дальше и дальше. Двигаясь с регулярностью поршня в машине, я въехал в Деръа совершенно один на рассвете 28-го». «Это была сумасшедшая поездка, — добавляет Лоуренс, — по стране убийств и ночных ужасов».

Назир находился в доме мэра, проводя подготовку распоряжений для военного губернатора и полиции. Помимо установления охраны над колодцами, навесами для машин и складами, Лоуренс предложил более серьезное мероприятие, так как его желание было видеть арабов уже установившими порядок до того, как англичане узурпируют руководство их обычным «коротким» образом. Он подоспел как раз вовремя, так как головные части англичан под командой Бэрроу приближались к краю холмов, готовясь к штурму. Лоуренс вышел к ним сообщить о том, что Деръа уже находится в руках арабов. «Взятая мною на себя задача была не из легких. Я захватил с собою только одного человека; я побрился, надел чистую одежду и обращался со всеми с шутовским безразличием, причем меня принимали сначала за туземца, затем — за шпиона, пока, наконец, я не нашел Бэрроу».

Лоуренс спокойно заявил, что теперь английские войска являются войсками арабов. «Узнав, что он был предупрежден как в своем намерении расставить часовых, так и захватить железные дороги. Бэрроу сдался, обратившись ко мне с просьбой найти для него фураж и продовольствие. Одной из причин того, что ему было трудно примириться с неожиданным положением, оказалось его отвращение к ужасным зрелищам, которые он молчаливо наблюдал во время ночного грабежа турецких частей города. Но поскольку он сдался, он это сделал торжественно. Так, когда Лоуренс обратил его внимание на шелковое знамя Назира, которое висело снаружи правительственного здания, Бэрроу отдал ему салют таким образом, что привел арабских солдат в трепет».

Для Лоуренса это удовольствие имело солоноватый привкус. Он уже предчувствовал двойное беспокойство впереди как за самих арабов, так и за отношения между ними и их союзниками. Чувство тревоги усилилось еще больше после соприкосновения арабов с обученными войсками. «Сущностью пустыни являлся одиноко двигавшийся человек, «сын дорог», находящийся в стороне от мира, как бы в могиле. Регулярные же войска, похожие на стадо овец, не выглядели заслуживающими привилегии. Мой ум чувствовал в рядовом составе индийских войск что-то слабое и ограниченное, представление о самих себе не вполне благородное — почти намеренное подхалимство вместо резкой крепости бедуинов. Обращение британских офицеров со своими людьми привело в ужас мою личную охрану, которая до этого момента никогда не видела личного неравенства».