Вскоре “Огонёк” опубликовал ещё две статьи на ту же тему и в том же развязном тоне».
Аркадий Ваксберг (о публикациях тех лет о Лили Брик):
«Из этих статей явственно вытекало, что не кто иной, как она, вместе с Аграновым и всем их “сионистским логовом”, являлась виновницей гибели Маяковского…
Кто же она, Лиля Брик, по новой версии, утверждённой на самом верху? Оказывается, не любовь поэта, не его муза…а – его убийца! Не только в метафорическом, но едва ли и не в буквальном смысле. Дьяволица, вложившая в руки ему револьвер и понудившая нажать курок. Атой того хуже: участница заговора, итогом которого явилось его убийство, то есть событие, подлежащее рассмотрению не литераторами, а юристами».
Но так как подобного «рассмотрения» официально не произошло, все версии, касающиеся смерти Владимира Маяковского, имели право на существование.
В июле 1967 года вышел фильм «Вертикаль», в котором одну из главных ролей исполнил Владимир Высоцкий. В фильме звучало и несколько его песен о дружбе и о войне, написанных талантливо и так же талантливо исполненных. Об актёре и певце заговорила вся страна. Вскоре Высоцкий познакомился с французской актрисой российского происхождения Мариной Влади (Мариной Владимировной Поляковой), и у них начался роман.
А поэт Евгений Евтушенко в это время разъезжал по заграницам. И ездил он туда, как в подмосковную Малаховку, подражая и в этом деле Владимиру Маяковскому. Но Владимир Владимирович так свободно и легко странствовал по зарубежью потому, что служил в ОГПУ. Стало быть, и у Евтушенко были с КГБ не менее прочные связи.
В это время в Чехословацкой Социалистической республике, в которой пятилетний план был провален по всем показателям и проходили демонстрации протеста, начались попытки реформировать политическую систему. Эти реформы, названные «Пражской весной», очень перепугали кремлёвское руководство.
Ведомство, которое возглавил Юрий Андропов, продолжало энергично работать. В феврале 1968 года математик и поэт Александр Есенин-Вольпин был вновь отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику. 99 известных советских математиков, протестуя против этой насильственной госпитализации, подписали «Письмо девяносто девяти».
22 марта 1968 года ушёл из жизни Илья Сельвинский. А в 1990-ом было впервые опубликовано его стихотворение, которое потом часто цитировали, иллюстрируя прошедшие годы:
«Нас приучали думать по ниточке.
Это считалось мировозрением;
Слепые вожди боялись панически
Всякого, обладавшего зрением.
В нас подавляли малейший выкрик,
Чистили мозг железными щётками,
О мыслях думали, как о тиграх,
А тигры обязаны быть за решётками».
Но уходивший из жизни поэт вновь ошибся, полагая, что время, когда «мысли» загоняли «за решётки», прошло – войска Варшавского договора начали подготовку к подавлению «Пражской весны».
Закручивание гаек
В 1968 году Александра Солженицына исключили из Союза писателей.
Владимир Высоцкий в том же году написал и отправил в ЦК КПСС письмо в связи с появлением в центральной прессе статей, которые резко и бездоказательно критиковали его песни. О том, что ответил ему Центральный комитет партии, биографы актёра не сообщают. Скорее всего, письмо возмущённого поэта переправили в ведомство, которое этими делами и занималось – в КГБ.
А заведующий кафедрой логики философского факультета Московского университета доктор философских наук профессор Александр Александрович Зиновьев в 1968 году был снят с должности по обвинению в связях с диссидентами. Затем его лишили профессуры. Возникли проблемы с публикацией научных работ. И Зиновьев был вынужден заняться публицистикой и печатать свои работы за границей (в Польше и в Чехословакии).
В ночь с 20 на 21 августа 1968 года в Чехословакию вторглись воинские соединения стран Варшавского договора (более 300 тысяч солдат и офицеров и около 7 тысяч танков).
23 августа Евгений Евтушенко написал стихотворение:
«Танки идут по Праге
в затканной крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета…
Боже мой, как это гнусно!
Боже, какое паденье!
Танки по Яну Гусу,
Пушкину и Петефи…
Совесть и честь вы попрали.
Чудищем едет брюхастым
в танках-футлярах по Праге
страх, бронированный хамством».
В Москве на Красной площади 25 августа состоялась демонстрация протеста против этого воинского вторжения. В ней участвовало всего восемь правозащитников. Они присели у Лобного места и ровно в 12 часов дня развернули плакаты: «Мы теряем лучших друзей», «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!». Протестующие были мгновенно арестованы, избиты и доставлены в милицию. Начали готовить очередной судебный процесс, о котором Юлий Ким написал «Адвокатский вальс»:
«Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор,
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор».
Двое протестовавших были признаны невменяемыми и отправлены на принудительное лечение в спецпсихбольницы, остальные получили разные сроки лишения свободы.
Владимир Высоцкий на события августа 1968 года не отреагировал никак. Но через двенадцать лет признался, написав:
«И я не отличался от невежд,
А если отличался – очень мало.
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала…
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз, —
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас».
Читал ли где-нибудь это стихотворение автор, свидетельств найти не удалось.
А поэт Александр Твардовский написал:
«Что делать нам с тобой, моя присяга,
Где взять слова, чтоб рассказать о том,
Как в сорок пятом нас встречала Прага
И как встречала в шестьдесят восьмом…»
В этот момент Юлия Кима уже уволили с преподавательской работы в школе, и он стал жить литературным трудом, сочиняя песни и пьесы для театра и кино (под псевдонимом Ю.Михайлов, но печататься под этим прикрытием ему не дозволялось). Немецкий славист и литературный критик Вольфганг Казак написал про Кима:
«Он вёл борьбу против пустых лозунгов партии, бессодержательной советской идеологии, господствующей повсюду лжи, принуждения к двоемыслию, фальши – и всё это в лёгкой форме, смеясь, иронически, иногда под маской клоуна».