С феями шутки плохи - читать онлайн книгу. Автор: Кира Измайлова cтр.№ 69

– Мама, синица! – воскликнул вдруг Людвиг. Птичка вспорхнула аккурат на голову недовольно фыркнувшему Брасту и чирикнула. – Говорит, леший нас уже заметил. Идет, слышишь?

Кроны деревьев заметно пригнулись, когда налетел порыв ветра, а навстречу нам вышел леший, на этот раз в сером балахоне с прозеленью. Так вот замрет на месте, от замшелого ствола не отличишь!

– Однако, – сказал он. – Вот так отряд!

– Дедушка леший, – выступил вперед Волк. – Пропусти, сделай милость! Видишь, скольких мы у фей увели, неужто им теперь пропадать? Мы-то, может, еще и уйдем, а эти вот бедолаги уж немолодые, да и жеребенку не угнаться за большими-то ко- нями!

– Пожалуйста, возьмите угощение! – Элла дрожащими руками раскладывала на шелковом платке все то же, что и Агата не так давно. – Позвольте пройти, дедушка леший, не дайте сгинуть…

– Да идите уж, – миролюбиво сказал он, – я нынче добрый. А без коней феи за вами не больно-то угонятся. И в Черный лес не суйтесь! Медведь только проснулся, голодный он.

– Нам в березняк, дедушка, я помню, вдоль оврага, у двойной осины налево! – заверил Волк.

– Спасибо, – искренне сказала я, а Винсент молча поклонился.

Правда, насторожился, когда леший подошел ближе и вгляделся в Людвига.

– Ты смотри-ка, – проговорил он, протянув узловатую руку и коснувшись мальчика. – В отцову масть пошел. А что у матери забрали, у тебя осталось… Ну, езжайте!

– О чем это он? – негромко спросил Винсент, когда мы добрались до оврага.

– Наверно, о даре видеть невидимое, – ответила я. – Мне его фея дала, она и забрала, а Людвиг с ним родился.

– Это хорошо, – серьезно сказал герцог. – Это может выручить, если он забредет ненароком в такие вот края…

Я молча согласилась.

В светлом березняке было куда лучше, чем в достопамятном Черном лесу, и хоть тут водились дикие звери, Волка они опасались. А там уж и до опушки было недалеко.

– Есть хочется, – канючил Майнц на ходу. Уже вечерело, все устали.

– Терпи, – велел Марк. – Травой толком не наешься, а мяса нет.

– А нам его теперь и не урвать, – заржала Фрида, – зубы-то не те!

Конечно, я разучилась их понимать, но Людвиг охотно переводил. Он с интересом впервые попробовал хлеб и сыр, и теперь задремал.

Фрида была права – чем дальше мы убирались от круга фей, тем больше лошади делались похожими на обычных животных, без клыков и горящих глаз. Кони как кони…

– Привал, – сказал Винсент. – Нужно отдохнуть. Вы, если можете, впрямь попаситесь, на всех овса мало будет. Я как-то только на Браста и мула рассчитывал. Вольф?

– Посторожу, знаешь же, что я вполглаза сплю, – кивнул тот и улегся, то и дело подергивая ушами. И тут же велел лошадям: – А вы далеко не отходите! Тут много желающих пообедать свежатинкой.

Фрида тяжело вздохнула и положила голову на спину Мирте, мол, кому охота глодать наши старые кости! Майнц пристроился с ними рядом, а жеребцы разбрелись кругом, прядая ушами и внюхиваясь в незнакомые запахи.

– Маргрит, он не простудится на земле? – шепотом спросил Винсент, когда все стихло, а Людвиг уютно засопел между нами.

– Не должен. Но, может, Волка позвать? У него вон какая шерсть…

– Нет уж, вдруг ему понадобится броситься на кого-то в лесу… Лучше я всю ночь буду держать Людвига на коленях, – он приподнялся, прислонился спиной к стволу дерева и добавил: – Двигайся ближе.

– Лучше уж отдайте его мне, вдруг вам тоже нужно будет вскочить по тревоге!

– Ничего…

Винсент с сыном на коленях представлял собой зрелище одновременно смешное и трогательное: он не знал, как с ним обращаться, явно опасался слишком сильно прижать ребенка или, наоборот, уронить, но выпускать не желал.

– Слухи пойдут, – сказала я. – Откуда вдруг у вас появился сын, да еще не младенец?

– Чушь, – ответил он. – Говорю, все ведь видели, как ты исчезла. А у фей время идет иначе, это тоже всем известно.

– Все равно станут говорить, что это выдумки, а сын у вас внебрачный. А может, вовсе не ваш, а мой, невесть от кого, а я его прятала, незамужней ведь была.

– Пускай говорят, – холодно повторил Винсент. – Мой меч при мне, и если кому-то недорога голова на плечах… Я признаю Людвига своим сыном, а дальше хоть трава не расти! Дай вздремнуть, Маргрит… Успеем еще наговориться.

– Конечно, – я вздохнула и прижалась к его плечу. Свободной рукой он обнял меня, привычно уткнулся лицом в мои волосы и сразу уснул.

Я же не спала – слышала, как грустно вздыхают и пофыркивают лошади, видно, что-то обсуждают. Как Элла шепчет и шепчет на ухо Дитриху какие-то глупости и всхлипывает, а он негромко стонет во сне, как Волк время от времени поднимается и обегает нашу стоянку кругом, а лес таинственно шумит, и в его глубине перекликаются ночные птицы… А может, и не птицы, как знать?

Я закрыла глаза вроде бы на минуту, а когда открыла, уже занималось утро. Я всегда просыпалась рано, а Людвиг – и того раньше, но сейчас он мирно сопел на коленях у отца. Я только дотронулась до руки Винсента, как оба, будто сговорились, тут же открыли глаза – совершенно одинаковые.

– Держи-ка, – муж передал мне сына и поднялся, разминая затекшие ноги: Людвиг весил не так уж мало, поди высиди с ним на коленях всю ночь!

– Что, собираемся? – зевнул Волк во всю пасть. – Давайте, правда что… С голоду не помрем, до болота уже рукой подать! Перехватите что-нибудь на ходу и ладно, а я уж так.

– Марк не хочет идти, – сказал вдруг Людвиг, тоже отчаянно зевая.

Чалый впрямь отошел в сторону и отвернулся от прочих.

– Ты что это? – спросил Винсент, подходя ближе и беря его за гриву. – Старик Франк, что ли, должен отдуваться? Ну? Говори!

Тот фыркнул, а потом коротко проржал.

– У него кто-то умер, – сообщил Людвиг. – А он думает, что виноват. Вот и не хочет назад.

– И что, его узнать некому?

– Может, и есть, – прислушался сын. – Друг или знакомый. Но вряд ли.

– Интересно, – подумала я вслух, – а если кого-то из вас узнают родные… Он ведь знает, как зовут остальных? Дитрих? Дитрих, слышишь?

– Да, – негромко отозвался он. – Но это должен быть кто-то, кому мы были дороги. Я понял, о чем ты, но так не получится…

Людвиг снова прислушался к ржанию Мирты.

– Она говорит, что ты дурак. И что вы все ей дороги, а родня ее уже точно не признает. Так что попробовать можно, – добросовестно выговорил он. – Мама, ну почему ты их теперь не понимаешь? Я так много говорить не люблю!

– Ты?! – изумилась я. – Да ты болтаешь, не переставая!

– А Марк говорит, так неприлично. Надо быть молчаливым, вот как папа.